Владимир Полупанов, "АиФ": Алёна, вспомнил, что мы с тобой договаривались об этом интервью год назад на гала-ужине музыкальной премии «Виктория». Время так летит...
Алёна Свиридова: Стремительно — это правда. Поэтому как в книге «Алиса в стране чудес»: «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!»
— Кстати, о премии «Виктория», в которой мы с тобой состоим «академиками» и имеем право голоса. Можешь сказать, кто из артистов, на твой взгляд, в этом году должен быть отмечен?
— Мне кажется, Юлия Зиверт. Face мне тоже нравится в последнее время.
— Face?! Неожиданно.
— Мне кажется, что все его социальные песни — это искренний посыл.
Ещё нравится белорусский исполнитель Макс Корж. Мне он тоже кажется очень правдивым. Дуэт Cream Soda хорош. Интересно посмотреть, что будет дальше. Потому что сейчас всё очень быстро происходит — ребята с одной песней выстреливают, а потом исчезают. Большой вопрос — будут ли через 20-30 лет слушать артистов, которые сегодня на пике популярности?
— Время покажет. А если говорить о русском рэпе, мне кажется, что как явление он ещё не полностью сформировался. Сыроват. И это не универсальное явление, каким была рок-музыка.
— Универсальной музыки почти не осталось, к сожалению. Она стала очень утилитарной: отдельно для танцев, тренировок, релаксации, лифтов и т. д. Я бегаю по утрам и вдруг поняла, что бегу под ритм своего дыхания. «А не найти ли мне какую-нибудь музыку, под которую можно бегать?» — подумала я. Но не нашла такую, чтобы совпадал темп. И подумала, что надо самой сделать.
— Пишешь альбом для бега?
— Как ни странно, сейчас записываю весёлый, танцевальный альбом. Такой, чтобы мне самой хотелось под него потанцевать. Несколько песен уже записано. И ещё делаю две коллаборации (сотрудничество — Ред.) с молодыми артистами.
— В последнее время на сцену ты выходишь с гитарой. Я пропустил момент: когда ты взяла в руки инструмент?
— На гитаре я играла всегда, но никогда на сцене. Когда приехала из Минска в Москву, тут было слишком много хороших гитаристов. Я с ними не могла тягаться. Песню «Ранен» (клип на неё вышел в 2018 г. — Ред.) я сочинила под гитару в тот момент, когда вдруг перестала понимать, что мне делать дальше. Мой директор говорит: «Мне посоветовали одного парня. Он работает в гитарном магазине и очень хорошо играет на гитаре. Может, тебе что-то с ним попробовать». Мы встретились, разложили партии на две гитары. Я прекрасно держу ритмическую секцию, а какие-то красоты играет он. Всё стало складываться. Так у нас родилась акустическая программа
И вдруг я поняла, что это такой кайф, когда ты не просто в короткой юбке скачешь по сцене (и думаешь при этом, что, может, уже не стоит этого делать), а ещё и играешь на музыкальном инструменте (смеётся). Какой выход? Надевать длинное вечернее платье? Тоже какая-то фигня. И вот эта история с гитарой вдруг аккумулировала все мои чаяния. Можно выйти, сыграть и спеть, где угодно, даже там, где нет электричества — хоть в концертном зале, хоть в метро, хоть на паперти. Бешеная свобода! Эта программа настолько мобильна... Я могу одна отработать, вдвоём, а могу с гитарой, контрабасом, кахоном (ударный инструмент — Ред.). Можно добавлять музыкантов вплоть до симфонического оркестра. К тому же у нас почти нет на эстраде женщин, играющих на гитаре. Разве что Диана Арбенина. Правда, у этого формата есть минус: гитара у меня красивая, но очень тяжелая. Я после концерта вся взмыленная, как после тренировки.
— Поясни, в чём идея клипа на твою свежую песню «Ранен», где люди «выныривают» из-под земли?
— Как бы ты низко ни упал, казалось, ниже некуда, ты в любом случае можешь встать. А помочь тебе может всё что угодно: слово, идея, картина, образ, фильм, человек. Если человек хочет, он всегда найдёт верёвочку, за которую может зацепиться.
— В этой песне ты поёшь: «Ты сам себе не веришь и сам себе врёшь». Кому адресованы эти слова?
— Прежде всего себе, конечно. Бывают периоды, когда человек немного теряется в пространстве, не понимает, что делать дальше, кто он, чего он стОит...
— Кризис возраста?
— Да, в любом возрасте случаются личностные кризисы, когда тебе хочется больше любви, больше знаний, больше реализации. Ты понимаешь, что какие-то твои ожидания не оправдались, и думаешь: в чём ошибка? Многие ищут оправдание во внешнем мире, а я всегда вижу причины в себе. Поэтому сама себя вывожу незримой тропой из этих кризисов. Мне кажется, хорошо, что они случаются. Происходит обновление, которое не даёт тебе застыть. Даже если тебе кажется, что ты идёшь по успешной проторенной дороге. Вполне возможно, ты идёшь совсем не туда.
— Как часто любовь является для тебя стимулом для написания песен?
— Состояние влюблённости — самой начальной, когда есть ощущение неопределённости, является стимулом. Тебя распирает от эмоций, тебе хочется быть лучше в глазах любимого человека. А дальше, если у тебя всё хорошо, ты погружаешься в блаженное состояние. Вот оно, как правило, для творчества смертельно. Я в этот момент ничего не пишу. Мне и так хорошо. Творчество вообще — это придуманный лучший мир. И песни — это просто сказки.
— В одном из интервью ты сказала, что «брак — это полное фуфло. Ужаснее института ещё никто не придумал». Поясни свою мысль, пожалуйста.
— Во время бракосочетания со вторым мужем Генри Пикоком я давала клятву на английском языке: «Клянусь любить в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас». Ни одного пункта клятвы я не сдержала. Люди в массе своей не держат её. Зачем тогда всё? Ритуал ради ритуала? Это теряет всякий смысл.
На моё отношение к браку повлияла литература про индейцев, которую я много читала в детстве. У меня была любимая книжка Джеймса Уилларда Шульца — белого человека, который много лет прожил среди индейцев. В ней он пишет, что полюбил девушку из индейского племени и решил взять её в жёны. Пришёл к вождю с вопросом: «Мне очень нравится одна девушка. Хочу на ней жениться. Что для этого нужно?» «Ты спроси её, согласна ли она жить с тобой», — ответил вождь. «Что ещё?» — спросил Шульц. «Больше ничего», — сказал вождь. Этот диалог глубоко запал мне в сердце.
Не надо говорить лишних слов, совершать ненужные ритуалы и доказывать тётеньке в загсе, что ты любишь человека и готов с ним прожить жизнь. Надо взять на себя ответственность и нести её. Но ведь не несут же, даже когда дают клятву. От ответственности люди бегут как чёрт от ладана. Именно это я имела в виду, когда размышляла по поводу брака.
— В своей книге «Счастье без правил» ты пишешь: «Я больше не хочу казаться лучше и умнее. На самом деле осознание того, что я не стану лучше, как бы мне этого ни хотелось, позволяет выдохнуть, расслабиться». «Расслабиться и выдохнуть» — это не значит опустить руки?
— Важно не стараться казаться лучше, чем ты есть. А быть удовлетворённым тем, что имеешь. Не вырастут у меня ноги длиннее. Умнее и талантливее я тоже не стану. Одно время, когда мои песни отфутболивали на радио, я занималась самоедством, думая, что я плохая артистка. И осознание, что это просто игра, меня спасло. Раньше часто употребляла слово «искусство». Но искусство — это когда ты дома что-то придумываешь. Как только ты пытаешься этим поделиться с широкой аудиторией, продать, начинается бизнес. К сожалению, ко мне это осознание пришло поздновато. Если бы чуть раньше, мне бы это сэкономило массу душевных средств и сил.
— Тебе по-прежнему сложно пристраивать песни на радио?
— Сложно. Но я перестала всё воспринимать на свой счёт и «вешаться» по этому поводу.
— Однако, твой клип «Травушка» за год посмотрело 3 млн. 200 тыс. пользователей. Это рекорд для тебя?
Это же цифры просмотров из одного источника. Если собрать суммарные просмотры, думаю, цифра будет гораздо больше. Но не думаю, что на этом нужно останавливаться. Путь моих песен к сердцам слушателей очень долгий. Иногда мне кажется, что я опережаю своё время. Например, песня «Пока» сейчас самая ротируемая (часто звучащая по радио — Ред.). А ей уже 10 лет. Я её писала специально под сольный концерт. Но ни одна столичная радиостанция не хотела её брать в свой эфир. Я стучалась в разные двери, и меня везде отфуболивали. У меня на лбу огромный нарост образовался от того, что я часто стучалась лбом в закрытые двери (смеётся). Говорили: «Неформат». Она раскрутилась лишь спустя 3 года с помощью региональных радиостанций.
Недавно участвовала в съёмках программы «Приют комедиантов», где решила спеть свою кавер-версию на песню Дунаевского «Звать любовь не надо» из кинофильма «Моя любовь». Милая песня, вошедшая в мой альбома «Игра в классики», которому уже 15 лет. Я исполнила её в аранжировке 15-летней давности и поняла, что она сегодня слушается модно. А 15 лет назад народ не понимал, что это и зачем. Это, конечно, печально.
— Видел в Инстаграме летнее фото, где ты сидишь с кружкой пива. Подпись гласит: «Ждём чебуреки». Как часто ты себе позволяешь такое?
—На самом деле нечасто. Один раз за лето. Не то, что я себе этого не позволяю. Мне не хочется. Но иногда вдруг генетическая память просыпается: Чебурек! Это круто! Если организм требует чебурека с пивом, нельзя ему отказывать. Но если он требует этого каждый день, тут уже нужно с ним серьёзно поговорить (смеётся). И желательно договориться.
— На твоей страничке в Инстаграм я обнаружил также не совсем обязательные фотографии или видео. Например, голубей, сидящих под деревом. Или твои пробежки по Москве. Бывает такое, что ты заставляешь себя это делать из-под палки, лишь бы что-то выложить?
—Моё жизненное кредо — ничего не делать из-под палки. Если без удовольствия, то это не приносит хороших результатов. Нужно полюбить то, что ты делаешь. Поэтому я делаю всё с удовольствием. Но страничку в Инстаграм веду нерегулярно, иногда сачкую. К сожалению, крайне мало времени уделяю этому, нужно больше.
— Почему «нужно»?
— Потому что изменились условия игры. Если раньше появление в какой-нибудь одной передаче гарантировало тебе интерес аудитории надолго, то сейчас появление в телевизоре не гарантирует ничего. Сместились приоритеты, произошло сильное расслоение публики по возрастным категориям. Все смотрят «своё кино». Иногда бывает непонятно, как донести то, что ты сделала, до публики. И тут все средства хороши.
Кстати, у меня был двухнедельный «Инстаграм-детокс», когда в апреле этого года мы путешествовали на паруснике «Седов». Во время захода в порты, конечно, удавалось поймать wi-fi, но на барке интернета не было, и я подумала: «Боже, как хорошо, что не сижу в телефоне всё время». Я читала книжки, общалась, о чём-то думала, писала. Моя активность сразу пошла по другому руслу. И когда мы вернулись, я поняла, что не хочу ничего писать в Инстаграм. И ещё недели три саботировала. Хотя сейчас у меня появилась масса идей, как реализоваться на цифровых площадках. В частности, вести мастер-классы. Когда писала книжку, вдруг поняла, что у меня есть преимущество возраста — богатый жизненный опыт. И накопилась масса вещей, которыми хочется поделиться.
— В интервью мне Михаил Кожухов рассказал, что в его Клубе путешествий ты возишь экскурсии в качестве «души компании», в частности, в Японию. Расскажи об этой стороне своей жизни. Почему вдруг Япония?
— Япония всегда меня привлекала. Японцы — очень загадочные люди. С одной стороны — верность традициям. С другой стороны — будущее. Литература, мода, музыка — всё другое. Мне было очень интересно понять, почему другое. Откуда это? На какой они стоят платформе? И всегда есть практический интерес: а что можно увидеть в поездке такое, что можно применить у нас.
— И что же из японского опыта можно перенять?
— Много чего. Это, наверно, прозвучит смешно. Но начнём с того, что у японцев самые крутые в мире унитазы! Мы проводим на них много времени. А чтобы проводить его с удовольствием, лучше садится на тёплый и чистый унитаз, который тебя как будто «целует» (смеётся). У них там такая чистота в общественных туалетах. Там, правда, есть и для туристов картинки, как не надо пользоваться унитазом, например в позе орла (смеётся). О культуре посещения туалета (ты должен оставить за собой идеальную чистоту, ведь после тебя им воспользуется другой человек) у нас мало кто говорит. Но отсюда начинается культура и уважение к окружающим.
Потом, из-за перенаселенности в Японии очень чуткое отношение к чужому пространству. У нас широкие просторы, много места, поэтому у нас это находится в зачатке. А в Японии этот вопрос стоит остро. Поэтому даже в давке тебя всё равно никто не толкнёт. А если это случается, они десять раз извинятся, поклонятся и пропустят. Например, у каждого входа в вагон японского метро ты становишься в очередь. Тебя никто впихивает в вагон даже в часы пик.
Япония — очень комфортная страна для жизни. Безусловно, есть нюансы и недостатки, о которых мы не знаем. Для меня, например, народу многовато в Токио. Это немного поддавливает.
— В своей книге ты призналась в том, что покорила Килиманджаро. Расскажи, как это было?
— Это было лет 5 лет назад. Мои друзья организовали эту поездку, и я просто села им на хвост. Я не очень люблю сама всё организовывать, а на хвост упасть — всегда с удовольствием (смеётся). Поначалу восхождение было комфортным. Климатические зоны на Килиманджаро сменяют друг друга, как этажи — одна растительность, потом иная, другой пейзаж, третий, четвертый. Мне показалось, что наша группа очень медленно идёт. Для меня выделили персонального шерпа (проводника). И я так рванула вперёд, что пришла даже на час раньше, чем вся остальная группа.
Плохо мне стало только на последнем этапе. У меня низкое давление, поэтому головная боль началась такая — я слабо что понимала. Но, тем не менее, не соскочила. В какой-то момент каждый шаг даётся с нечеловеческим усилием и болью. Мне свело спину, лопатки, шею. Последний переход был ночным, потому что мы встречали на вершине горы рассвет. Да, это красиво. Но эту красоту ты воспринимаешь с трудом, потому что всю ночь идёшь, не спишь. А на самой вершине — снег и сильный ветер. Движение от подножия горы ты начинаешь в шортах, а заканчиваешь в пуховике, шапке и перчатках. Когда мы поднялись туда, началась сильная пурга. Ничего не видно. Я даже не сразу поняла, что это вершина — с трудом разглядела табличку. И тогда из моих глаз брызнули струёй слёзы, как у клоуна в цирке. Я рухнула без сил, сделав пару фото на вершине Килиманджаро. Но я их нигде не публиковала. У меня там лицо чёрного цвета, глаза ввалились внутрь. В гроб кладут краше (смеётся).
— В день, когда ты познакомилась со своим нынешним гражданским супругом Давидом Варданяном, ты выступала на Ереванском коньячном заводе. А можешь вспомнить ещё самые необычные места, где тебе приходилось давать концерты?
— В бане. Это было выступление не в парилке, конечно, а в актовом зале огромного банного комплекса для сотрудников. Было весело. Я всегда и везде декларирую: артист — это миссионер. Он должен выступать в любых местах. Иначе это снобизм. Ты несёшь людям радость. Вот и неси её. Мне лично всё равно, где выступать — в концертных залах, в клубах, и рестораны меня не пугают.
— А ещё в программе «Вечерний Ургант» ты рассказывала смешную историю о том, как контрабандой везла деньги из Швеции на съёмку клипа «Розовый фламинго». Можешь поведать её читателям?
— В начале 90-х предприниматель Александр Гусев (царствие ему небесное) решил профинансировать мой клип. Но за деньгами нужно было отправиться в Швецию, где у него был бизнес. Сумма по тем временам была приличной — 25 тыс. долларов. В день вылета Саша позвонил мне и сказал: «Машина готова, можно выезжать». Он произнёс это заплетающимся языком, и я поняла, что Саша находится в иной реальности (он был человеком запойным, а я этого не знала).
В аэропорту Стокгольма он признался, что мы везём деньги нелегально, поэтому он запихнул их себе в штаны. «Я ненадолго отлучусь», — сказал Саша и вернулся из туалета с испуганными глазами. Пока он справлял нужду, деньги упали на пол. И он их собирал при народе, который был в туалете. «Но теперь мне очень страшно, — признался он. — Вдруг кто-то настучит в полицию». Я вспомнила рассказы про Ленина и Крупскую и поняла, что должна эти деньги перепрятать к себе. Села к нему на колени и распихала пачки с долларами в джинсы под ремень.
«А теперь расходимся в разные стороны», — предложила я. До самого вылета мы сидели в разных частях аэропорта. Саша за это время успел ещё принять. И в самолёт я несла на себе деньги, нетрезвого мужчину и ручную кладь. И чувствовала, каково это — быть в шкуре контрабандиста. Когда ты делаешь такие вещи, нужно верить в свою правоту. Я поняла, что очень хочу снять клип, и никому ведь от этого не будет плохо. В общем, я собой очень гордилась.