Столики с вином на Мавзолее. Как отмечали годовщину Октября в СССР?

Правда, так было не всегда. Ленин и другие видные большевики поначалу сами называли это событие Октябрьским переворотом и наравне с ним отмечали несколько других дат – Кровавое воскресенье (22 января), Низвержение самодержавия (12 марта), День Парижской коммуны (18 марта), День Интернационала (1 мая) и др. Некоторые из них лишь с годами выпали из праздничного календаря. 

Проведение революционных праздников большевики рассматривали как одну из важнейших форм идеологической борьбы. Сценарии торжеств детально разрабатывались выс­шими партийными органами, Главполитпросветом и Наркомпросом. В праздничные дни устраивали массовые зрелищные мероприятия и инсценировки под открытым небом. Первым в ряду новых всенародных праздников стал Первомай 1918 года. В этот день Ленин выступил с речью перед демонстрантами на Красной площади и поприсутствовал на военном параде на Ходынском поле. А в Петрограде, украшенном огромными революционными плакатами и цветными полотнами, дали представление 64 театральные труппы. Массовую инсценировку под открытым небом «Пантомима Великой Революции» устроили в Москве в первую годовщину Октябрьского переворота. Не менее массовое представление «Взятие Зимнего дворца» устроили в Петрограде 7 ноября 1920 года. А 1 мая 1921 года в Иркутске разыграли увлекательное действо «Борьба труда и капитала», в ходе которого под одобрительные возгласы зрителей картонного буржуя систематически били картонным молотом по картонному цилиндру.

Чтобы новые «красные дни календаря» прижились, совет­ская власть, не запрещая многие церковные праздники, старалась выработать новый ритуал празднования, опирающийся на традиции. Так, массовые демонстрации с революционными лозунгами, красными знамёнами и портретами вождей явно напоминали крестные ходы с крестами и хоругвями. Постепенно сложился определённый порядок проведения главных советских праздников, в котором центральное место, наряду с военными парадами, заняли как раз шествия трудящихся. К ним готовились заранее – закупали разноцветные воздушные шарики, прикручивали к веточкам бумажные цветы, изготавливали или обновляли транспаранты. Делали всё это на тех предприятиях и в учреждениях, чьи работники участвовали в демонстрации. Идти или не идти туда, формально было решением добровольным, но отказываться считалось неприличным. Случалось, на работе за этот поход давали отгул, а тем, кто нёс увесистый флаг, – даже два. Как правило, тех, кто мог отказаться или вызывал какие-либо сомнения у начальства, на демонстрацию и не приглашали. 

В день празднования центральные улицы городов, по которым должны были прошествовать «насле ики Октября», закрывали для движения транспорта. Кстати, долгое время власти не принимали в расчёт одну физиологическую проблему, сопутствующую любому массовому мероприятию, пока в Москве вскоре после войны не произошёл конфуз. Тогда один из номенклатурных работников обнаружил в собственном подъезде на улице Горького множество следов человеческой жизнедеятельности, оставленных участниками праздничного мероприятия. Вскоре в городе открыли десятки общественных туалетов, а во время шествий трудящихся вдоль маршрута прохождения колонн стали размещать передвижные туалеты.

Несмотря на всю идеологическую нагрузку, революционные праздники наш народ любил и готовиться к ним начинал заблаговременно. Перед «красными датами» на прилавки магазинов нередко «выбрасывали» деликатесы и дефицитные продукты. Да и на работе можно было получить предпраздничный заказ – сырокопчёную колбасу, югославскую или польскую баночную ветчину, красную икру, растворимый кофе. Так что помимо прочего для радости и приподнятого настроения у демонстрантов были и чисто житейские причины. 

К официальным ритуалам люди относились с пониманием и юмором. Был, например, такой анекдот-загадка: «Что это значит – кролики идут, пыжики стоят?» Ответ: прохождение демонстрации трудящихся перед трибунами Мавзолея. Сегодняшняя молодёжь уже не поймёт смысл шутки, а тогда она считывалась мгновенно: во времена дефицита рядовые демонстранты могли в лучшем случае укрыть голову от ноябрьского ветра кроликовой шапкой, тогда как руководство страны, приветствовавшее народ с высоты Мавзолея, щеголяло сплошь в пыжиковых (пыжик – телёнок северного оленя).

Кстати, на трибунах усыпаль­ницы Ильича соблюдалась строгая иерархия, вспоминал охранник Брежнева Владимир Медведев. В первом ряду – сам генсек и члены политбюро, за ними – кандидаты в члены политбюро, ещё дальше – секретари ЦК КПСС и военачальники. В случае прохладной погоды прямо на трибуны доставляли термосы с подогретым вином. Там оборудовали два столика, которых проходящим демонстран­там с площади не было видно. И время от времени стоящие на трибуне незаметно подходили к этим столикам. А ещё за Мавзолеем находился буфет для партийной верхушки, за гостевыми трибунами – для приглашённых. 

Кстати, вплоть до объявления уже на закате СССР беспощадной борьбы с алкоголизмом по пути следования праздничных колонн также располагались уличные буфеты. Там, не сбавляя общего темпа движения, любой демонстрант мог свободно выпить сто граммов водки или коньяка, закусив бутербродом с сыром или колбасой. Тем не менее пьяных среди участников шествия почти не было. Милиции в эти дни давали указание быть снисходительными к слегка перебравшим советским гражданам. А красный бант на груди или флажок в руке служил для подвыпившего своего рода охранным свидетельством на всём пути следования от места изъявления всенародной радости до дома.

Напомним, Беларусь осталась единственной страной, где 7 ноября отмечается как государственный праздник. Уже без демонстраций, но еще с выходными.