«Первый дочкин секс в таком семействе - всегда предательство». Психолог о контроле над телом ребенка

Психолог Оксана Фадеева выложила у себя на страннице в Facebook проникновенный пост о том, как навязчивый контроль и внимание со стороны родных к телу девочки выливается в ее деструктивное поведение во взрослом возрасте.

— Есть такие разухабистые женщины, кому и море по колено, и горы по плечу. Виски без колы в левой компании? Запросто. Секс с незнакомцем — в машине, туалете клуба, да где угодно — а что такого? Ломануть непонятно с кем в Камбожду без денег и страховки — легко, один раз живем. Со стороны это как-то диковато; хочется про низкую социальную ответственность ввернуть и про нехватку морали. Но не надо.

Потому что это травма.

Это диссоциативное отделение — себя от тела, себя от себя. Эмоции в одну сторону, поступки в другую, причины и следствия не связаны воедино. Нет цельности, нет прочной ткани, когда психическое соткано в непротиворечивую картину. Это такая беда, когда наступаешь на одни и те же грабли, даже не чувствуя удара по лбу, ибо чувствительность заморожена.

Бравада, которая скрывает тектонический разлом.

В самом тяжелом случае в анамнезе будет инцест, раннее насилие, побои. В менее жестком — захваченная кем-то власть над телом. Мать ковыряет у дочки прыщики на спине, невзирая на протест. Отец дает пощечину, увидев прощальный поцелуй с одноклассником у подъезда. Бабушка шипит «ишь, цаца», когда девочка-подросток закрывается в ванной переодеться. А родственница, седьмая вода на киселе, восклицает «ой, какие сисечки выросли!» и тянет к ним руку, и все ждут улыбки. Это же так мило. Тело принадлежит семье. Семья решает, насколько оно упитанное или худое, привлекательное или «замуж не возьмут». А владелицу никто и не спрашивал.

Первый дочкин секс в таком семействе — всегда предательство, как если бы мамина левая нога сама пошла на панель. Пережить без проклятий — нереально. Благословить на взрослую жизнь — да вы что, шутите? Вот только беда в том, что вряд ли секс случился по обоюдному желанию. Скорее, молодой человек заявил претензии на тело так же, как их заявляла вся семья, и девочка подчинилась. Она не знала, что можно по-другому.

И потому, когда девочка вырастает и продолжает с собой плохо обходиться, дело не в морали. Да оно почти всегда не в морали. Просто тело, ставшее плацдармом для бесчеловечных экспериментов, по-прежнему не воспринимается как свое. С ним можно и нужно без церемоний, потому что боль — единственное чувство, которое удается пережить. Боль лучше, чем ничего, потому что, если больно, — значит, жива, а когда ничего — то не факт.