Четырехдневная рабочая неделя: казалось бы, что в этом плохого?
Это почти клише: лояльный работник наконец уходит на пенсию и ломает голову, чем бы заполнить появившееся свободное время. Для тех, чья целеустремленность ограничена профессиональной самореализацией, жизнь без работы — лишь ее жалкое подобие. Учитывая, что работа помогает придать смысл и структуру всей неделе, свободное время в будущем можно рассматривать как нечто разлагающее и нездоровое, или даже располагающее к антиобщественному поведению, включая преступность и злоупотребление вредными веществами.
«Из наблюдений, общего здравого смысла и житейского опыта известно, что многие люди страдают без работы», — говорит Эндрю Ян, претендент на участие в выборах президента США от Демократической партии и основатель некоммерческого проекта по созданию новых рабочих мест Venture for America.
«Мы ленимся, не участвуем в волонтерской работе, хотя у нас становится больше времени. Со временем мы начинаем больше играть в видеоигры, больше выпивать. Обществу, как правило, живется хуже без работы», — считает он.
А что если бы люди стали более социальными? Возможно, к этому их пришлось бы подтолкнуть, но могут ли люди стать более творческими, коммуникабельными, включенными в жизнь местных сообществ или в политику?
Быть занятым — не равно «работе»
Работать и получать зарплату — не единственный способ вести активную жизнь. Например, японское понятие «икигаи» означает ощущение собственного предназначения в жизни — того, что дает стимул просыпаться по утрам.
Опрос, проведенный среди японцев — как женщин, так и мужчин — в 2010 году, показал, что менее трети из них отождествляют икигаи со своей работой, а для остальных это увлечения, отношения или волонтерство.
Свободное время — не такое уж свободное
Сидеть с детьми, ухаживать за пожилыми родителями, заниматься домашними делами или общественной работой, — все это может занимать многие часы.
Сокращение объема оплачиваемой работы может освободить время и силы для внерабочей деятельности, но это не значит, что компаниям или правительствам следует сокращать финансирование отдельных секторов, полагая, что люди станут работать бесплатно.
Длинные выходные могут дорого обходиться
Проекты укороченной рабочей недели, которые внедряются тут и там, предполагают, что дополнительное свободное время работники, получающие прежнюю зарплату, используют для самых разных видов деятельности: от игры в гольф до волонтерства в домах престарелых.
Александра Хартнелл, специалист по маркетингу и коммуникациям из Лондона, обнаружила, что быть фрилансером ей комфортнее, и решила работать не больше четырех дней в неделю.
Теперь она посвящает полдня в неделю волонтерской работе для фонда сохранения Галапагосских островов. Отчасти это связано с ее личными качествами: ей нравится быть активной.
Но она признает, что ее волонтерская работа возможна лишь благодаря финансовой стабильности.
Проблема неравенства
Филипп Рейк, историк труда из Еврейского университета Иерусалима, обращает внимание, что четырехдневная рабочая неделя может быть хороша для высокооплачиваемых профессионалов вроде Александры Хартнелл, но — за счет низкоквалифицированных работников, которым нужно больше работы.
Для многих людей без постоянной работы, получающих низкую зарплату или имеющих сомнительные пенсионные перспективы, вопрос, как распорядиться свободным временем, может выглядеть непозволительной роскошью.
Само понятие свободного времени для них может быть чем-то фантастическим, поскольку они постоянно ищут способы заработать себе на пропитание.
Решить эту проблему можно было бы, если бы общество договорилось, что, например, 28-часовая, а не 40-часовая рабочая неделя — новый стандарт, и должна оплачиваться достойно, говорит Рейк.
«Но учитывая, насколько распространена частичная занятость, я сомневаюсь, что такой консенсус будет достигнут в обозримом будущем», — говорит ученый.
В дискуссиях о сокращении рабочей недели следует исходить из того, что достойный уровень жизни должен быть у всех — этого можно достичь посредством безусловного базового дохода, повышения минимальных зарплат или сохранения прежних при переводе на меньшее количество рабочего времени.
Появление свободного времени не обязательно вызовет желание помогать другим
Простое появление у человека дополнительного времени, свободного от работы, не означает, что он будет больше взаимодействовать с окружающими людьми в рамках сообщества.
Приглашенный лектор Токийского университета Мелани Оппенхаймер говорит, что в Австралии волонтерской работой активнее всего занимаются люди в возрасте от 35 до 44 лет, имеющие детей, то есть одни из самых занятых.
Отчасти это объясняется тем, что понятие волонтерства — намного шире, чем принято считать. Это и помощь на школьном празднике, и судейство футбольного матча между детьми, и помощь вновь прибывшим мигрантам, и подготовка религиозных мероприятий.
По мнению Оппенхаймер, время — не главное препятствие в этих активностях.
Не все так плохо
С тех пор как начались разговоры о сокращении стандартной пятидневной рабочей недели, появилось не так уж много исследований о том, как люди стали бы распоряжаться своим свободным временем.
Тем не менее, призывы сократить рабочую неделю звучали и в прошлом. Они обосновывались тем, что так у работников появится больше времени для отдыха, заботы о здоровье, для семьи и участия в политике.
В 1954 году немецкий политик высказывался о переходе с шестидневной рабочей на пятидневную следующим образом: «Теперь, когда у нас есть свободная суббота, у нас есть время заняться гимнастикой, посещать кино, театр или цирк, мы можем поехать на мотоциклах за город и заняться садом».
Филипп Рейк отмечает, что сейчас идею о переходе на четырехдневную рабочую неделю поддерживают и многие работодатели, хотя в прошлом за сокращение рабочего времени приходилось с огромным трудом бороться профсоюзам.
По его мнению, это объясняется не тем, что бизнес стал за последние сто лет более альтруистичным, а скорее тем, что он видит в этом возможность для увеличения производительности труда.
Другие способы измерения богатства
Может ли в долгосрочной перспективе сокращение рабочего времени повлиять на то, как мы видим себя и взаимодействуем с другими людьми?
По словам Александры Хартнелл, идентичность человека связана с его работой. И она бы не хотела уделять оплачиваемой работе так мало времени, что она перестала бы влиять на ее собственную идентичность.
В будущем дежурный вопрос «чем ты занимаешься?» будет предполагать множество вариантов ответа, а не только о работе.
Перемены в понимании работы — хороший повод проявить немного воображения.
Сарат Давала, индийский социолог и заместитель председателя некоммерческой организации, продвигающей идею введения безусловного базового дохода, считает, что миру нужны более широкие подходы к тому, что считать успехом и благополучием.
В пример он приводит индекс валового национального счастья в Бутане (измеряет уровень удовлетворенности жизнью среди населения) и «бюджет благополучия» в Новой Зеландии (деньги выделяются на борьбу с детской бедностью, домашним насилием и работу над проблемами психического здоровья граждан).
В одной из индийских деревень Давала инициировал проект, в рамках которого жители одалживают друг другу деньги, чтобы не связываться с микрокредитами, и совместно собирают средства по особым случаям — например, на свадьбы.
«Будущее определенно будет непредсказуемым», — говорит Давала. Имеет смысл подумать о том, придется ли в будущем проводить больше времени в офисе или, скажем, разводить кроликов.
