Как устроена самая мощная в мире система тотального контроля за населением

Правительственная программа по установлению контроля над поведением граждан стала одной из самых обсуждаемых тем в мире. В Китае о ней говорят, как о начале конца личной свободы, а гражданские активисты требуют, чтобы власть перестала играть во всевидящее око и большого брата. Для россиян китайский опыт может оказаться вполне актуален, учитывая стремление Москвы к углублению сотрудничества с великим восточным соседом и решимость перенимать его опыт в области информационной безопасности. Что на самом деле представляет из себя система социального кредита и стоит ли ее бояться — разбиралась «Лента.ру».

То, о чем мечтали авторитарные правители всех времен и народов, свершилось! Теперь можно следить за каждым, знать, во сколько человек пришел на работу, кому перевел деньги, что заказал на обед и сколько граммов морской капусты купил в супермаркете. Нужна ли властям вся та информация, которую собирает великая и ужасная система, и что, собственно, они намерены с ней делать? Кто-то считает, что сбор таких данных — прямой путь к установлению тотального контроля над гражданами и полной потере свободы действий. Другие видят в ней спасение от роста преступности и других напастей современного общества. Третьи находят, что система способна дополнительно облегчить человеку жизнь в эпоху глобальной информатизации.

«Система социального кредита» — лишь один из элементов системы социального менеджмента в Китае. Согласно официальным документам, она должна взрастить в китайцах честность, добропорядочность и повысить общий уровень культуры населения. Кроме того, ее цель — не запугать граждан тем, что все их действия заносятся в некую базу, и возмездие последует за любым проступком, а воспитать в них чувство ответственности и искренности, заставить действовать в соответствии с общепринятыми моральными установками. Несмотря на довольно безобидную и даже благородную мотивацию, устремления китайских властей считают максималистскими. И если большинство из них так и останутся на уровне деклараций, страна неминуемо превратится в подобие сериала «Черное зеркало».

Создание системы иногда связывают с усилившимся контролем за обществом после того, как председатель Си Цзиньпин пришел к власти в 2013 году. Однако Си далеко не первый, кто подумал о таком проекте.

Впервые о системе условных оценок заговорили еще в 1990-е, в разгар экономических преобразований, начатых Дэн Сяопином. Эти реформы стали наиболее удачным продолжением попыток модернизировать Китай, которые начались еще в конце XIX столетия. Тогда сторонники преобразований считали, что именно обязательный для всех закон — а не неограниченная имперская власть — должен стать решающим фактором дальнейшего развития страны.

Традиционно считалось, что император в Китае не только определенный Небом правитель, которому оно даровало свой мандат на власть. Его задача — не только править, но и устанавливать моральную планку для своих подопечных-подданных, быть для них примером и нравственным ориентиром. Другими словами, в Китае власть и мораль воспринимались как неотделимые друг от друга части портрета хорошего правителя. Ведь если власть имущие воруют и ведут непотребный образ жизни, то небесный мандат им иметь не положено.

Вопреки чаяниям первых реформаторов, для последующих правительств закон и порядок отошли на второй план, а на первый вышла необходимость удержаться у власти любой ценой. После окончания гражданской войны в 1949 году к власти в стране пришли коммунисты, за которыми осталось право не только определять, что законно, а что нет, но и устанавливать рамки дозволенного неписанными правилами культуры и морали. Спустя почти полвека, в 2014 году, на съезде КПК принцип управления государством на основе добродетели или морали уравняли с управлением на основе закона. Закон, в свою очередь, стал инструментом, с помощью которого власти могут взращивать в китайцах необходимые моральные качества. В общем, пазл сложился, и за правительством закрепился не только законный, но и морально-нравственный авторитет.

В конце 1970-х в стране развернулись реформы и всем гражданам пришлось резко приспосабливаться к рыночным условиям. Необходимость в контроле за их поведением тогда оказалась критической. Ведь если дать людям полную свободу действий, желающих обогатиться за счет других окажется немало, и общественного недовольства не оберешься.

Так, основой для разработки системы социального менеджмента, а затем и кредита, стала именно экономика. В новых условиях она, по задумке, позволила бы выбраковать недобросовестных заемщиков как среди крупных компаний, так и среди обычных людей. Плохая кредитная история — в бан. Как в Японии в 1980-х, так и в США в нулевых выдача рискованных и заведомо невозвратных кредитов не привела ни к чему хорошему, и урок, вероятно, был извлечен.

За 40 лет политики реформ и открытости благосостояние китайцев заметно улучшилось, такое преобразование позже окрестили «китайским чудом». На момент начала реформ в 1978 году уровень ВВП на душу населения в Китае составлял 156,5 доллара. Спустя 20 лет он увеличился более чем в 20 раз, а в 2017 году в среднем на каждого китайца приходилось уже 8,8 тысячи долларов от общего ВВП. Способов и возможностей заработать с годами также прибавилось, реформы коснулись не только экономики, но и образования и других сфер жизни. Все это укрепило уверенность властей в необходимости держать народ в узде и не давать желающим разбогатеть или сэкономить, свернув на путь обмана и коррупции.

Сейчас система работает так: если у компании или отдельного человека плохая кредитная история, у него будут проблемы с получением кредита. Никаких баллов и оценок, кредит либо дадут, либо не дадут. Плохая кредитная история не скажется на возможности покупать билеты на самолет или скоростной поезд, не лишит возможности выехать за границу или пользоваться другими госуслугами, она просто лишит недобросовестного заемщика возможности брать взаймы.

Единственное, что может помешать китайцу доехать из Пекина в Шанхай за пять, а не за 25 часов — это попадание в черный список, потому что он не умеет себя вести и нарушает правила. То же самое касается, к примеру, самолетов и туристических агентств. При этом никаких баллов с него не спишут, как и не начислят за «хорошее поведение».

Помимо школы и университета официально китайцы получают оценки только когда водят машину. Вождение — единственное, что оценивается баллами в Китае. Когда-то похожая система была и в России. На год водителю начисляется 12 баллов, за мелкие нарушения, например, парковку в неположенном месте, баллы не снимут, но выпишут небольшой штраф. Если же нарушение более серьезное — проезд на красный свет или выезд на встречку — к штрафу добавится списание баллов.

По признаниям самих китайцев, штрафы, которые, как правило, не превышают 500 юаней (около пяти тысяч рублей), их не особо волнуют и на бюджете не сказываются. А вот если четыре раза нарушить ПДД и потратить все баллы — останешься без машины до конца года, а это уже серьезная потеря. Количество отнимаемых штрафных баллов зависит от нарушения: за вождение в нетрезвом виде можно лишиться сразу всех. В таком случае водителю придется заново проходить обучение, слушать правила дорожного движения и смотреть кадры автоаварий под рассказы о том, как важно не нарушать. Такие правила существуют уже не первое десятилетие.

В большинстве случаев, когда на Западе говорят о системе социального кредита — упоминают эксперимент, поставленный в городе Суйнин провинции Цзянсу. В 2010 году там была представлена программа всеобщего [социального] кредита. Работала она так: гражданам давали по тысяче начальных баллов, и в зависимости от поведения снимали или начисляли дополнительные. Например, за вождение в нетрезвом виде снимали 50 баллов, за рождение ребенка, не согласованное с комитетом по планированию рождаемости, — 35 баллов, за невыплату кредита — от 30 до 50 баллов.

Потерянные очки начислялись обратно в срок от двух до пяти лет, в зависимости от тяжести проступка. По количеству баллов граждан делили на четыре категории от А до D. Те, кто входил в категорию А, получал облегченный доступ к трудоустройству, в то время как граждане из низких категорий, могли испытывать трудности при прохождении экзаменов и проверок при поступлении на работу. Высокий рейтинг также давал преимущества при вступлении в партию, поступлении на службу в армию, покупке жилья на выгодных условиях, получении лицензии на ведение бизнеса и доступа к программам соцподдержки.

С критикой за такой эксперимент на правительство обрушились не только зарубежные СМИ. Агентство «Синьхуа» сравнило систему всеобщего кредита с так называемыми свидетельствами о благонадежности, которые китайцам выдавали японские оккупационные власти во время Второй мировой войны. Националистический таблоид The Global Times писал, что правительство не имеет права таким образом контролировать поведение граждан, а напротив, само должно находиться под их контролем. Разделение на категории впоследствии упразднили, однако суйнинский эксперимент запомнился многим и надолго.

Большинство из того, что мы знаем о системе соцкредита в Китае, — информация из западных СМИ. Они представляют ее как оруэлльский кошмар, свершившуюся антиутопию и попытку установить информационную диктатуру над людьми. Однако сами китайцы, как выяснилось, так не думают. «Лента.ру» расспросила жительницу Китая по фамилии Цзин о том, что она и ее знакомые думают о нововведении.

Цзин — обычная китаянка, у нее есть высшее образование, она готовится поступать в докторантуру и работает в университете. В отличие от многих своих среднестатистических сограждан, Цзин постоянно общается с иностранцами (подрабатывает репетиторством китайского) и имеет представление об образе мыслей тех, кто живет за пределами Великого файервола. По ее собственному признанию, система социального кредита — одна из самых часто обсуждаемых тем с иностранными учениками. «Да почти все иностранцы, с которыми я знакома, меня об этом спрашивают, — делится она. — Я сначала даже не знала, что отвечать, точнее, вообще не понимала, о чем они». Когда Цзин поняла, что вопрос животрепещущий, то решила сама разобраться, о чем толкуют ее знакомые.

«Вообще я очень рада, что вы эту тему подняли. Я уже давно об этом слышу и каждый раз повторяю, что проблема раздута донельзя, — говорит Цзин. — Смотри, вот я — китаянка. Будь у меня какие-нибудь баллы, я бы уж наверное о них знала. А так я вообще не в курсе, что мои действия кто-то оценивает. Уж тем более никто не будет следить за тем, пинаю ли я котов в подворотне, и оценивать мой моральный облик». По ее словам, так называемый социальный кредит — это вовсе не единая система, в которой все данные о человеке складываются воедино, а затем на него заводится личное дело, в котором учитываются все его заслуги и проступки. Об этом говорят и некоторые ученые: единой сети учета всех действий человека не существует, а ее появление пока еще плод воображения. Тем не менее, если такой системы нет сейчас, это совершенно не значит, что ее не будет в будущем.

«Моя кредитоспособность оценивается банком по конкретным критериям. У меня стабильная зарплата в госучреждении, я до этого никаких долгов не имела, все кредиты возвращала вовремя, значит, мне дадут кредит. И это никак не зависит от того, как я, например, вожу машину. Да пусть меня даже лишили прав, это на кредитоспособности не скажется», — поясняет она. То же самое касается фирм: нарушили условия договора, просрочили поставку, не заплатили налоги — кредитоспособность снизится, никто не хочет страдать от чужой безалаберности.

В ответ на вопрос о том, правда ли некорректное поведение, например, неуплата алиментов, уличная драка или нежелание проводить время с дедом-инвалидом, могут сказаться на рейтинге гражданина, Цзин начинает улыбаться. «Не понимаю, честно, откуда это берется. Вы серьезно можете представить, что кто-то будет ходить за мной и следить за всем этим?» — говорит она. Некоторые стороны жизни регулируются законом, однако то, что касается морального облика, друзей в соцсетях, знакомых и коллег, эти аспекты пока никак не регулируются. Даже если ее сестру или тестя уже с собаками ищут кредиторы, по словам Цзин, на ее кредитоспособности это никак не скажется.

Девушка делится, что слышала про начисление баллов. Однако подтвердить это она не может. «Возможно, как ты говоришь, в качестве эксперимента такое где-то вводят, но обычные китайцы с таким не сталкиваются. Я тоже об этом размышляла. Нужно же, чтобы какой-то орган за это отвечал, за сбор информации тоже, да и опять же, куда эти баллы деваются-то? Я их ни разу не видела», — говорит она. В целом никаких неудобств обычные китайцы, судя по всему, не испытывают. Выражаясь словами собеседницы: «Китайцы же тоже не идиоты. Если бы люди понимали, что что-то странное происходит, пожалуй, кто-нибудь бы об этом заговорил». С другой стороны, китайские власти склонны претворять нововведения в жизнь быстро и беспрекословно.

Те, кто бывал в Китае десять, пять или даже два года назад и отправлялись туда сейчас, поражаются тому, как быстро меняется жизнь в стране. Если три года назад китайцы только привыкали расплачиваться с помощью электронных кошельков Zhifu Bao или WeChat Pay — аналогами Apple Pay, то в 2018-м многие уже вообще не пользуются наличными. Расплатиться с помощью телефона уже можно и при покупке машины, и за полкило бананов в лавке в переулке. Кроме того, если расплачиваться с помощью приложений по кредитной карте и вовремя возвращать деньги — пользователя будут ждать бонусы. Однако пока это касается лишь частных компаний. Alibaba, например, в 2015 году запустила свою систему кредита Zhima Xinyong, хотя она больше похожа на программу лояльности, а присоединение к ней полностью добровольное.

Информация о гражданах действительно коллекционируется и используется властями. В эпоху больших данных (big data) ее сбор делает статистику более точной, а крупным компаниям, например, позволяет влиять на внутреннее потребление. Теперь пересчитать родившихся в Цзинане мальчиков и девочек можно быстрее и точнее, а при переезде в новую квартиру вам сразу предложат купить нужную мебель и сообщат, где поблизости спортзал, где кафе вашей любимой сети, а где можно забрать посылки из онлайн-магазина Taobao.

По словам Цзин, единственное неудобство, которое она испытывает от того, что кто-то в любом случае имеет доступ к ее личным данным — это звонки из банков с ненужными ей предложениями. По ее наблюдениям, европейцы слишком чувствительно относятся к тому, что кто-то имеет доступ к их персональным данным. «Китайцев это так сильно не заботит, — говорит она, — по крайней мере большинство. Если ты не делаешь ничего плохого, то какая разница? Кто-то знает, где ты работаешь, кто-то — каким маршрутом возвращаешься домой, какой у тебя телефон и с кем ты дружишь в соцсетях. Это не секретная информация, мы же в любом случае выставляем ее напоказ. Поэтому мы и не относимся к этому так трепетно. Ну узнает кто-то, что я купила носки с поросятами и взяла кредит на машину, ну и что?» Иными словами, если смотреть на ситуацию глазами китайца, то сложно понять, из-за чего весь сыр-бор и истерия в западной прессе.

Конечно, можно сказать, что китайцам промыли мозги (не зря сам термин появился в Китае), однако слова Цзин во многом подтверждаются исследованиями западных ученых.

Как отмечает Роджер Кримерс из Лейденского университета Нидерландов, цель системы социального кредита — кибернетический контроль, отслеживание поведения людей и немедленное возмездие за совершение правонарушений. По мнению ученого, сравнение системы с антиутопией утрировано. Несмотря на то что звучит проект так, будто образуется единая мегасеть, отслеживающая всех и вся, на самом деле это более сложный и раздробленный механизм. Основой его является не рейтинг граждан и не оценки, которые, как мы выяснили, никто в стране не получает. Речь идет о списках — красных и черных (о чем и говорила наша китайская собеседница). Красные — хорошие, в него попадают благонадежные китайцы, черные — плохие, там место злостным неплательщикам и прочим нарушителям.

 

Система еще даже не близка к конечному оформлению, и происходит это вовсе не с такой стремительной скоростью, как принято думать. Разные ее составляющие находятся на разной стадии развития, технологии для осуществления проекта все еще несовершенны. Более того, думать, что все госструктуры Китая пребывают в полной гармонии друг с другом, их интересы полностью совпадают, а министерства с большой радостью откроют свои базы данных друг другу — по меньшей мере наивно.

Как пишет Кримерс, китайское правительство в авторитарном государстве хоть и всесильно, но не может делать все, что заблагорассудится. В случае системы соцкредита власти могут столкнуться как минимум с тремя преградами на пути осуществления задуманного. Во-первых, китайцы вовсе не такие терпеливые, и в современной истории страны много случаев, когда местное и центральное правительство было вынуждено идти на уступки протестующим из-за непопулярных мер. Перед тем, как начать тотальную слежку, правительству необходимо будет обезопасить себя от возможного общественного недовольства. К тому же, как отмечал Кристофер Удеманс в своей статье «Как на самом деле работает китайская система социального кредита», в больших городах жители все же больше размышляют о важности тайны частной жизни, а их мнение правительство игнорировать не может.

Здесь, правда, стоит оговориться, что понятие о частной жизни и ее тайне в Китае несколько отличается от западного: то, что считается вполне нормально в Китае, в европейских странах могут счесть нарушением приватности. Кроме того, сами китайцы, например, в отличие от жителей западных стран не спешат обсуждать политику и критиковать власти в том числе и в интернете.

Вторым препятствием являются противоречия между различными структурами, которые занимаются сбором данных. Объединить различные ветви бюрократического аппарата одной программой для сбора и хранения данных, а также разработать адекватную систему наказаний намного сложнее, чем кажется. Не последнюю роль в создании такой системы играют и частные компании, а их отношения с государством не всегда гладкие.

Кроме того, систему будет весьма не просто реализовать чисто технически. Для начала необходимо удостовериться, что все поступающие данные достоверны, кроме того, базы данных госорганов и частных компаний должны формироваться по одинаковому стандарту. Вслед за этим возникает вопрос о единой системе обработки огромного массива информации.

Тем, кто изучает китайское государственное управление, эти вызовы не покажутся чем-то новым. Эти проблемы давно беспокоят китайские власти и являются хроническими патологиями китайской политики, пишет Кримерс. По его мнению, в определенной степени идея создания системы социального кредита основывается на «техно-оптимистичной уверенности, что автоматизация данных поможет государству сделать информацию о гражданах прозрачной».

В общем, для полномасштабного внедрения системы необходимо еще многое подготовить, а также досконально выяснить, как она будет «уживаться» с другими, уже существующими механизмами социального менеджмента. Например, контроль за преступниками, диссидентами и экстремистами, которым ведает Министерство общественной безопасности КНР, в функционал системы пока не входит. Так что говорить о правительственном заговоре против собственных граждан или о механизме тотальной слежки за ними пока рано. Сейчас это всего лишь одна из множества попыток хоть как-то контролировать полуторамиллиардное население.

Но это пока: вполне возможно, что уже в ближайшем будущем, когда технологии станут более совершенными, сбор данных — повсеместным, а ведомства наладят информационный обмен, китайские власти попробуют превратить систему наблюдения, в систему контроля и подавления. А это, согласимся, вопрос времени и политической воли.