Казахский исход

Новый президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев на этой неделе прилетел в Москву к российскому лидеру Владимиру Путину и заверил, что продолжит курс своего предшественника на единение двух стран и двух народов. При этом в самом Казахстане общество все сильнее раскалывается на бедное архаичное большинство, говорящее по-казахски, и «цвет нации» — образованное русскоязычное меньшинство. После ухода Нурсултана Назарбаева последние начали массово покидать страну, что грозит ее экономике серьезными потрясениями. Чего опасается и на что надеется русскоязычный Казахстан — в материале «Ленты.ру».

Коренной житель Алма-Аты практически каждый день читает в соцсетях, как очередной знакомый его знакомых переехал в Россию, иногда вместе с семьей. У одного в Барнаул уехал проверенный стоматолог, у другого — автоэлектрик, «костоправ» и мастер по ходовой, третий проводил в Калининград своего офтальмолога, ищущего «благополучного будущего для своих детей». Иные казахские семьи остались без няни.

Нельзя не заметить, что переезжают люди высококвалифицированные, обеспеченные и семейные. Об эмиграции задумались даже те, кто никогда не выказывал подобного желания и вроде бы не имел для этого причин. Похожая картина наблюдалась и в начале 1990-х. Но тогда из Казахстана уезжали немцы, греки, русские. Ключевое отличие нового исхода состоит в том, что страну, помимо русских, татар и корейцев, массово покидают и этнические казахи. Спусковым крючком стала отставка Назарбаева, однако проблемы и противоречия в казахстанском обществе копились уже очень давно.

В 1991 году Борис Ельцин пригласил своего коллегу Назарбаева присоединиться к посиделкам в Беловежской пуще, где руководители России, Украины и Белоруссии решили распустить уже трещавший по швам Союз. Тогдашний глава КазССР, судя по всему, не знал, какова повестка встречи, и согласился приехать. Но после разговора с первым и последним президентом СССР Михаилом Горбачевым передумал. Казахстан провозгласил независимость последним из союзных республик СССР, 16 декабря 1991 года, а соответствующие изменения в Конституцию и вовсе внес только в январе 1993 года, когда в силу вступил новый основной закон государства.

Почему президент КазССР так настороженно относился к независимости? Многие вспоминают о том, что Михаил Горбачев не раз публично заявлял о том, что видит Нурсултана Назарбаева премьер-министром СССР. И это при том, что союзные министерства, начиная еще с Хрущева, были практически непроницаемы для кадров из национальных республик — такая вот была дружба народов. А тут — кресло главы правительства. Но дело вряд ли в одних только нереализованных амбициях Нурсултана Абишевича.

После страшного голода 1930-х, массовых депортаций 1940-х и глобального переселения народов времен освоения целины и индустриализации к концу 1950-х казахов в Казахстане осталось не более 30 процентов. К 1991 году их доля в целом подросла до 40 процентов, но в северных областях казахи по-прежнему были национальным меньшинством. Столь неоднородный национальный состав в национальной республике и при СССР был потенциальной проблемой, что уж говорить о ситуации вне Союза.

Были у Назарбаева и другие резоны оставаться в Союзе. Казахстан прежде всего был (если не вспоминать о целинной пшенице) источником угля и стали, а также других полезных ископаемых, извлекаемых из недр для нужд всей советской промышленности. Практически все цепочки поставок были завязаны на Урал и Сибирь. С точки зрения энергетики север, юг и запад Казахстана не были связаны. Север был подключен к России, юг находился в единой системе с Киргизией (электричество) и Узбекистаном (газ). На западе к моменту распада уже началась разработка открытых в 1979 году крупных нефтяных и газоконденсатных месторождений Тенгиз и Карачаганак, однако собственных нефтяников Казахстану катастрофически не хватало. На Карачаганаке работы вел, например, российский «Газпром».

Для трезво мыслящего управленца, которым и являлся Назарбаев, распад СССР выглядел погружением в хаос и ад. Но Россия в лице своего президента твердо решила выйти из общего государства и еще 10 лет с помпой отмечала День независимости, только потом переименовав праздник просто в День России. Назарбаев долго не хотел отказываться от единой валюты, чтобы смягчить негативное влияние от расползания ткани общего экономического пространства. Однако в 1993 году РФ заявила, что изгоняет соседа из рублевой зоны.

Чем отвечал на все это Назарбаев? «Газпром» покинул Карачаганак. Нефтяные месторождения казахи частично продолжили разрабатывать сами, спешно готовя специалистов, но в основном отдали на откуп западным корпорациям — Chevron, British Gas, мало кому известной канадской Hurricane. «Карагандинский металлургический комбинат» после ряда итераций отошел крупнейшей металлургической группе мира Mittal Steel Company N.V, «Казцинк» — трейдеру Glencore. С севера на юг протянули линии высоковольтных ЛЭП. Черный и цветной металл стали отправлять в Китай, благо тот как раз начал пухнуть как на дрожжах. Ввели тенге. В общем, как-то разобрались. С иностранными инвесторами, конечно, приходилось и до сих пор приходится щедро делиться. Но другого выбора нет.

С национальным вопросом все сложнее. Казахстан почти сразу объявил программу репатриации. В 1920-е многие состоятельные казахи откочевали подальше от советской власти со своими стадами — в Китай и Монголию. Их потомкам предложили вернуться на историческую родину с выплатой пособий. Частью казахского этноса также признали каракалпаков из Узбекистана, позвали и их.

Правда, репатрианты, которых здесь называют «оралманами», не всегда удачно вписывались в социум, поэтому законодательство в отношении них постепенно ужесточалось. Если сначала они сразу получали голубой казахстанский паспорт, то с какого-то времени — лишь вид на жительство с особым статусом.

Другой проблемой стала демографическая политика. Если бы власти открыто стимулировали рождаемость только казахов, это выглядело бы дискриминацией. Решено было делать это более тонкими методами. Десятилетиями из преимущественно русскоязычной Алма-Аты и регионов, богатых нефтью, через республиканский бюджет средства перекачивались на юг — в Джамбульскую, Южно-казахстанскую (сейчас Туркестанскую), Алматинскую области. То есть туда, где доля казахского населения больше, а рождаемость — выше.

Благодаря перекачке финансов, а также эмиграции русских в 1990-х годах доля казахов к 2017 году выросла до 70 процентов. Демографы пророчат, что к 2040 году этот показатель достигнет 90 процентов. В госуправлении доля неказахов снижалась постепенно. Если первым премьером был человек с украинской фамилией Терещенко, то предпоследний состав правительства составляли уже исключительно казахи.

Власти также предпринимали неоднократные попытки переселить жителей из южных регионов на русскоязычный север, подавая это как программы трудовой миграции. Однако они сорвались: Казахстан — девятая в мире страна по величине территории, где соседствуют слишком разные климатические зоны. Привыкшие к околонулевым зимним температурам южане просто не выдерживали сорокаградусных морозов на севере и востоке и возвращались туда, где родились.

В полной мере массовое переселение южан в более северные регионы удалось только в случае с Астаной (уже Нур-Султаном), причем оно как раз никак государством не поддерживалось. Просто веление сердца.

Все это время русские никаких сепаратистских настроений не выказывали. Пока не наступил конец 2013 года, когда вслед за падением нефтяных цен устремился вниз и российский рубль, а казахстанский Нацбанк по каким-то своим соображениям удерживал курс тенге до февраля 2014-го. Вот тогда жители начали устраивать автомобильные туры в Россию — не на машинах, а за машинами. В приграничных городах также резко вырос спрос на жилье — шла подготовка к отъезду.

Но, разумеется, дело было не только в экономических проблемах — с ними в Казахстане справиться всегда могли. Разлом пошел по другой траектории.

В Азербайджане русские говорят с азербайджанским акцентом. В Узбекистане многие русские говорят с мягким узбекским акцентом. В Казахстане же миллионы казахов говорят на русском без акцента. Если вы рассуждаете о Казахстане, нельзя забывать, что главный разлом в обществе здесь проходит не между этносами, а между казахоязычным миром и русскоязычным, которому принадлежат не только русские.

Доля этнических казахов среди русскоязычного населения Казахстана в действительности огромна. То самое правительство, казалось бы, насквозь казахское по составу, ведет заседания на русском языке, что ранит патриотические чувства казахоязычных граждан.

Русскоязычные обычно богаче: как правило, у них есть собственное жилье и профессия с доходом выше среднего. Казахоязычные чаще беднее: они сталкиваются с финансовыми и жилищными проблемами, имеют пробелы в образовании. Это связано со сложившейся еще в советские времена системой подготовки кадров — русскоязычных преподавателей традиционно готовили лучше, чем казахоязычных. В неблагополучные 1990-е годы эта тенденция только усугубилась.

Казахоязычные — более традиционные люди, даже архаичные. Их взгляд чаще обращен в прошлое, а не в будущее. Для них важно, кем были их предки по седьмое колено, к какому роду они принадлежат. Они не стесняясь могут спросить про род («жуз» по-казахски) у собеседника, которого впервые видят, и сразу сделают далеко идущие выводы о нем, едва услышав ответ. Потому что у каждого «жуза» своя репутация и набор сильных и слабых сторон. Русскоязычные же — более вестернизированные и урбанизированные, они мыслят в рамках европейской культурной парадигмы, как и Россия.

К тому же у казахоязычных свои представления о взаимоотношениях полов и вообще об отношениях в семье. Или, например, о взаимоотношениях семей мужа и жены. Русскоязычные казахи в общем-то блюдут традиции, но делают это весьма формально, за что казахоязычные не без презрения называют их «шалаказахами», или «асфальтными казахами» (то есть недоказахами).

Долгое время эти диаметрально противоположные вселенные существовали параллельно, причем более благополучный русскоязычный мир до поры до времени практически не интересовался делами своих менее обеспеченных и более традиционных соседей. Однако пять лет назад русскоязычные СМИ вдруг разом бросились переводить материалы из казахоязычной прессы, и их постоянным читателям поплохело от увиденного.

Доля казахоязычного, архаичного и традиционного населения растет постепенно и неуклонно. Игнорировать этот факт никакой грамотный политик не может, потому что кожей чувствует изменения социума, понимает, где нарастает давление, которое нужно сбивать, корректируя правила игры. Общество и само ощущает возникающие острые углы и постепенно корректирует нормы.

Например, лет 15 назад в Алма-Ате вполне спокойно мог себе существовать ночной клуб для представителей ЛГБТ-сообщества. И закрывались такие заведения вовсе не потому, что у его дверей устраивали манифестации возмущенные мужчины. Просто спадала волна ажиотажа — все любопытствующие представители традиционной ориентации его уже посетили, а держать заведение исключительно для адептов нетрадиционных ценностей нецелесообразно.

В 2014 году в Алма-Ате тихо работал гей-бар «Студия 69», пока рекламщики не решили его раскрутить. Для этого они сделали баннер с русским поэтом Александром Пушкиным и композитором Курмангазы Сагырбайулы, в честь которых назывались две сходившиеся возле дверей заведения улицы. Креативщики слили деятелей искусства в поцелуе а-ля Брежнев — Хонеккер, ставшим символом перестройки. Однако баннер даже не успели разместить: после отправки его на какой-то профессиональный конкурс бар быстро закрылся. В 2014 году подобное стало неприемлемым.

Сильнее всего достается этническим русскоязычным казахам. Казахоязычные, чувствуя свое численное и все возрастающее превосходство, непременно упрекнут своего соплеменника за любой акцент. И им трудно возразить — дело же происходит в Казахстане. Где казахский следует знать.

Русскоязычные подобные «звоночки» не игнорировали: так, в их среде укоренился уничижительный термин «уятмен», образованный от казахского «уят» — «стыд». Этим словом обозначают малознакомых персонажей, ведущих себя неприемлемо и пытающихся диктовать окружающим, как надо себя вести. Стоит ли уточнять, что обычно такого прозвища удостаиваются люди из второй лингвистической вселенной.

Копившаяся годами и даже веками напряженность вдруг резко сконцентрировалась летом 2018 года. 19 июля посреди дня олимпийский призер, фигурист Денис Тен вышел из ресторана в самом престижном центральном районе Алма-Аты, так называемом «золотом квадрате» — пять минут ходьбы до здешней резиденции президента Назарбаева, десять минут пешком до Оперного театра и бывшего здания правительства Казахстана.

Денис увидел двоих ребят, скручивающих у его машины зеркала. Он подбежал, попытался их остановить, но тут злоумышленник полоснул его ножом по ноге и повредил артерию. Спасти спортсмена не удалось.

От этой новости русскоязычная часть общества сначала впала в ступор. Немного оправившись, все кинулись обвинять власть в бездействии, даже импотенции. Все были убеждены, что убийц не найдут. Однако, когда буквально через несколько дней по ТВ показали подозреваемых, социальное напряжение в русскоязычной среде только возросло. Потому что подозреваемые были ровно такими, какими их представляли: выходцами с казахоязычного юга, которые не смогли найти работу и от безденежья начали промышлять воровством зеркал.

Момент для европеизированного населения был очень символический: чужие и грубые «они» убили одного из «нас». Убили посреди «нашего» города, на пешеходной улице, рядом с вполне себе европейским на вид рестораном, где вполне европейского качества блюда подаются в антураже соответствующей сервировки. И эти двое даже не поняли, что имеют дело с чемпионом, национальной гордостью, потому что в «их» среде фигурное катание не очень популярно.

Потом по центральным каналам показали еще одну фигурантку дела — девушку, которая видела, как Тен истекает кровью, но ушла прочь, не позвонив в скорую. Оказалось, что это учительница начальных классов в казахской школе. И сразу в русскоязычной среде поползли рассуждения в духе «она поступила так потому, что убийцей был один из них».

Разумеется, все эти обобщение про «мы» и «они», своих и чужих — совершенно некорректны. В конце концов речь идет об обычных убийцах и известной жертве. Однако эти некорректные обобщения, пусть и неосознанно, возникали в тот момент в голове каждого. Соцсети накрыла волна с требованием к властям на русском языке, чтобы власти защитили «нас» от «них». Две вселенные, до поры параллельные, в очередной раз столкнулись, и представители русскоязычного мира ощутили, что их вселенная будет вскоре поглощена.

Мало кто из испуганных людей имел смелость честно дать определение, чем одни отличаются от других. А правда весьма прозаична: если ты не владеешь в должной степени русским, тебе трудно рассчитывать на хорошую карьеру в Казахстане. Можно стать чиновником и даже немного продвинуться, но и там в потолок упрешься довольно быстро.

Однако все течет, все изменяется. Вероятно, пропасть между более традиционным казахоязычным и демонстративно оевропеевшимся русскоязычным миром могла бы постепенно исчезнуть, если бы власти в девяностые уделили больше внимания системе образования на казахском, а для русскоязычных создали эффективные программы изучения казахского. Или если бы, как они это сейчас собираются сделать, уже тогда ввели преподавание всех естественнонаучных предметов на английском языке. Но история не знает сослагательного наклонения. Да и не до того им было.

Русскоязычная часть общества сейчас потрясена не самой отставкой Назарбаева. В конце концов подготовка к ней заняла 19 лет. Она шокирована другим — молниеносным переименованием Астаны в Нур-Султан. Это так по-восточному. Это так не по-западному. И многие это восприняли как сигнал к бегству. Другие же услышали звоночек, который недвусмысленно намекает на то, что пришла пора мимикрировать.