Дело о гибели рядового Коржича: "деды" ВС vs "деды" КГБ. Чья возьмёт?

С большой долей уверенности можно предположить, что проверяющие сделают традиционный вывод: "Факты не подтвердились".

Официально такого рода проверки проводятся в рамках ст. 174 УПК (решения, принимаемые по заявлениям или сообщениям о преступлении). В суде по "делу Коржича" выяснилось, что сержантов 23-летнего Евгения Барановского, 22-летнего Антона Вяжевича и младшего сержанта 20-летний Егора Скуратовича задерживали сотрудники КГБ и некоторое время они провели в СИЗО КГБ.  

Следствие по этому делу вел центральный аппарат Следственного комитета. Со слов сержантов, которых обвиняют в доведении рядового Коржича до самоубийства, систематических поборах и избиениях солдат, выходило, что прежде чем встретиться со следователем, с ними "поработали" оперативники госбезопасности. 

Барановский утверждает, что именно под их диктовку он написал несколько явок с повинной, заявлений на имя председателя КГБ Валерия Вакульчика и чистосердечное признание, в которых сообщил о своих противоправных действиях в отношении подчиненных ему курсантов, в числе которых был и Александр Коржич. 

В своих покаянных он также  пояснял, что действовал совместно с  младшим сержантом Скуратовичем, заодно "слил" чекистам и сержанта Вяжевича. 

В суде сержант от явок с повинной фактически отказался, сообщив, что писал их под давлением сотрудников КГБ, которые ему угрожали и даже избивали. "Били по почкам, - сказал он.  - Я до сих пор в туалет хожу кровью". 

Обвиняемый признался, что Скуратовича и Вяжевича оговорил. Особых подробностей про своих истязателей не сообщил, припомнил только одного подполковника по фамилии Пенза.

В ходе допросов в суде Скуратович на физическое насилие со стороны оперативников КГБ не жаловался, лишь пожаловался на многочасовые допросы: "Приходилось целый день сидеть в кабинете без еды". 

Вяжевич на допросе в суде изначально словом не обмолвился о своих претензиях к КГБ. И только перед оглашением его показаний на следствии в виду противоречий он вдруг потребовал, чтобы эта часть процесса прошла в закрытом слушании. 

Якобы он опасается последствий для себя и своих близких. По его словам, в КГБ на него оказывалось физическое и психологическое давление. Суд его ходатайство удовлетворил, а потому что Вяжевич писал в своих явках с повинной, под чью диктовку, как у него "выбивали" показания, осталось неизвестным. 

Процесс продолжится 8 октября, и тогда станут известны результаты проверки. Примечательно, что все трое обвиняемых отказались писать заявления о применении к ним незаконных методов ведения следствия. Возможно, по совету своих адвокатов, хорошо знающих, чем такие жалобы завершаются.

В современной истории Беларуси попытки доказать пытки "в застенках КГБ" были, но еще не было случая, чтобы их удалось доказать. Вспомним несколько резонансных дел. 

Дело Площади-2010. Бывший кандидат в президенты Алесь Михалевич в феврале 2011 года обратился в Генеральную прокуратуру с заявлением, в котором обвинил сотрудников КГБ в пытках, которые применялись к нему во время нахождения в СИЗО. 

Михалевич утверждал, что в тюрьме КГБ его ставили на растяжку в наручниках, выводили на холод, заставляли стоять у стены 40 минут, не выключали электрический свет в камере, пол в камере красили краской на ацетоне и заставляли заключенных дышать этими испарениями, содержали в переполненной камере. 

Кроме этого, по словам Михалевича, некоторые допросы проходили в отсутствие адвокатов, что является нарушением закона. 

Прокуратура проверку провела – "факты не подтвердились".

Дело бизнесмена Муравьева. Известного бизнесмена Александра Муравьева задерживал КГБ и до суда он находился в СИЗО КГБ. В суде по своему первому уголовному делу Александр Муравьев сообщил следующее: 

"30 октября 2015 года меня уже записали в покойники. Мало того, один удар в печень и два по корпусу — я понимал, что это не шутки. Я услышал угрозы, что мои братья по "десятке" получат, что "Елизово" отжали, и "Мотовело" отожмут, если я не найду сумму выкупа за свою жизнь, то они не только исполнят приговор, но и сделают так, что моим близким некуда будет цветочки положить". 

О возможной проверке по заявлению обвиняемого об угрозах жизни ему и близким родственникам ничего неизвестно. Скорее всего, она не проводилась. Суд и государственный обвинитель пропустили слова бизнесмена мимо ушей.

Дела ошмянских и гомельских таможенников. Об унижении и издевательствах со стороны чекистов заявляли и фигуранты этих громких коррупционных дел. 

В суде Партизанского района бывший сотрудник Ошмянской таможни  Алесь Юркойть заявил о фактических пытках во время следствия во внутренней тюрьме КГБ. По его словам, охранники не давали ему нормально отдыхать, так как три ночи подряд стучали дубинками в дверь камеры, слепили его светом. По его мнению, таким образом на него давили, чтобы он признал вину.

Еще один обвиняемый по этому делу, которое рассматривалось в суде Заводского района, Владимир Щикно, жаловался на психологическое и физическое давление со стороны чекистов с первых минут задержания. 

"Как только вышли из подъезда, ко мне применили физическую силу, затолкнули в микроавтобус, одели мешок матерчатый на голову и наручники", - сообщил он. По его словам, по пути из Ошмян в Минск в автобусе задержанных везли стоя, не давали сесть, заставляли приседать и петь песни. 

Щикно не молчал, жаловался, по жалобам проводились проверки. В суде он сообщил: "Больше месяца я не мог встретиться с адвокатом. Своему адвокату я сообщал, что на меня оказывается психологическое и физическое давление. Я писал жалобы, первую направил в мае 2016 года. На первую жалобу ответ не получил. Ответ получил только на одну, меня ознакомили, но на руки не дали, факты не подтвердились...".

Никакой реакции от суда и прокурора на его слова не последовало.

В ходе суда по делу бывших сотрудников Гомельской таможни обвиняемые утверждали, что показания из них выбивали в прямом смысле. Например, бывший начальник отдела  Александр Исаченко рассказал: 

"Задержали рано утром дома. Доставили в здание КГБ, час сидел под наблюдением неизвестных мне людей в форме. Потом зашли сотрудники, положили чистый лист бумаги и начали меня принуждать, чтобы я написал явку с повинной о том, что я совершал некие противоправные действия. Чтобы я написал на начальника таможни и других своих бывших коллег. Я отказался писать явку с повинной и оговаривать коллег. Потом пошел конкретный прессинг вплоть до применения физической силы". 

По его словам, один начальник сказал: "Если не будешь писать то, что от тебя требуют мои сотрудники, поедешь в Минск в камеру к уголовникам, и тебе там устроят ад".

Из 18 обвиняемых 12 таможенников заявили о физическом и психологическом давлении, которое на них оказывали сотрудники КГБ. В итоге решено было провести проверку "по выявленным фактам физического и психологического давления оперативных сотрудников КГБ, осуществлявших задержание, конвоирование и допросы обвиняемых". 

Вот как ее результаты прокомментировали родственники обвиняемых: "Начатую Следственным комитетом проверку прекратили и передали в Гомельскую областную прокуратуру, где ее "проводил" прокурор Дубовец, который курирует деятельность КГБ. Дубовец посчитал действия чекистов правомерными, а основанием стало объяснение: "Они настоящие офицеры и не могли этого сделать".