"Он невиновен, и мы будем доказывать это 24 года". Семья из Лиды готова отдать жизнь за оправдательный приговор родному человеку

Вот уже 14 лет они добиваются, чтобы Рамиза оправдали. В деле множество нестыковок, на которые указывали даже высокопоставленные чиновники. Но Рамиз Мамедов продолжает сидеть. Таких, как он, за решеткой, возможно, сотни — точных данных нет ни у кого. Оправдания добиваются единицы. Беларуси нужен новый механизм пересмотра спорных приговоров, считают юристы и правозащитники.

Мать Рамиза Галину Мамедову хорошо знают в Следственном комитете, Генпрокуратуре и Верховном суде. Последние 14 лет ее жизнь крутится вокруг одного: добиться справедливого суда для своего сына. Тихим спокойным голосом она рассказывает мельчайшие подробности многотомного уголовного дела, раскладывает по полочкам все нестыковки. И не срывается на эмоции даже когда думает о том, что ее сына, возможно, били.

— Сын имел две судимости, спутался по малолетству с дурной компанией (за кражу и драку отсидел год — прим. ред.). Да, человек оступился, но это не значит, что на него можно вешать любые преступления. Полиграф показал: "Не причастен к убийству". Но сына забрали в изолятор.

В ту ночь "скорая помощь" к нему приезжала трижды. А спустя четыре дня он дал признательные показания.

В деле написано: "Зашел, попросил сестру сделать бутерброд, завязалась ссора, взял нож, нанес удар, после ничего не помню". В суде Рамиз отказался от показаний, сказал, что оклеветал себя под давлением милиции: "Били, запирали в металлический сейф".

Адвокат Нина Кнеллер отмечала, что во время следственных действий Мамедов "был не в себе, очень напуган". Судмедэксперт, изучивший видео допроса, заявил, что на записи "имеются признаки психологического давления" на Рамиза со стороны следователя.

Матери неоднократно приходилось слышать в кабинетах: "Что вы за него боретесь? Он все равно будет сидеть".

— А как не бороться? Пусть он сядет десять раз, но за то, что совершил сам, а не за другого. Так же невозможно! — возмущена Галина Леонидовна.

Семья уверена: пока Рамиз за решеткой, на свободе находится настоящий преступник, жестоко убивший их Леру. В деле столько нестыковок, что оно возобновлялось десять раз.

#1#

Окровавленное тело Леры обнаружила на полу бабушка Галина Воронович. Так она лишилась любимой внучки, а потом и любимого внука Рамиза, обвиненного в убийстве сестры.

— Он мне пишет: "Бабушка, только дождись меня". Вот жду, помереть не могу. Мне его жалко до слез. Столько мучается ни за что. Он — хороший парень, как придет, сразу спросит: "Бабушка, чем помочь?". Его не нужно было дважды просить. С Лерой он очень дружил.

Не может сдержать слез и отец Рамиза, когда рассказывает про сына:

— Ждем, что рано или поздно справедливость восторжествует. Это вся наша надежда.  Душа болит. Простите, — извиняется он за свои слезы и прерванный диалог.

В день убийства поздно вечером он видел в Лиде приятелей сына — ключевых свидетелей по делу, хотя они это в суде отрицали:

— Не без помощи своих бывших друзей сын попал за решетку. Оговорили они его. Я и уехал через несколько лет из Минойт, деревни под Лидой, в другое место жить, потому что не мог этого соседства выносить, видеть, как они на свободе ходят, а мой сын сидит.

За решеткой Рамиз Мамедов из 21-летнего юноши стал 35-летним мужчиной. За этим взрослением родители могут наблюдать четыре раза в год: столько свиданий положено семье. Два кратких — час разговора через стекло, и два длительных, когда можно провести вместе три дня в специальном помещении на территории колонии. Недавно семья как раз вернулась с такого свидания.

— Дочку к нему возим с пятимесячного возраста. Приносили ее и в здание суда во время первого судебного процесса в 2004 году. Ведь ей было две недели, когда его забрали, — говорит мать осужденного. — Конечно, девочка переживала. Были насмешки из-за того, что папа сидит. Но мы ей всё рассказали, она знает, что отец невиновен. И она всем так говорит. Помню, в школе она как-то заплакала, когда в классе дети стали рассказывать, у кого чем родители занимаются. А один мальчик и говорит: "Ренатка, ты чего плачешь? Из-за того, что папа в тюрьме? Так мой тоже…"

Она знает, что он ее любит. Он прежде ей позвонит, потом уж мне. Пишет ей чаще, чем мне… Ренате сейчас 14 лет, как Лере, когда ее убили. Поэтому этот год я очень тяжело переживаю.

На свиданиях семья приняла решение радоваться: покупают торт, вспоминают хорошее. Но тяжелые разговоры всё равно проскальзывают.

— Рамиз понимает, что с таким сроком работу сложно будет найти, когда выйдет. "Разве что свое хозяйство. Мне тут страусов предложили разводить. Попробуем?" — шутит он. В колонии закончил "швейку", освоил сварщика, хочет еще курсы электриков окончить. Старается, чтобы не зря это время уходило. Говорит: "Выйду, тогда буду писать, добиваться оправдания". Надежды на то, что это случится раньше, у него уже нет. До 2013 года она была, но потом рухнула, — говорит Галина Леонидовна.

2013 год действительно был ключевым. Неимоверными усилиями семья Мамедовых добилась возобновления дела и нового судебного разбирательства. Это случилось, когда письма Галины Мамедовой попали в Совет безопасности к Виктору Лукашенко. 

За дело взялся Оперативно-аналитический центр при Администрации президента (ОАЦ), который на то время рассматривал уголовные дела по обращениям граждан. Эксперты указали, что показания ключевых свидетелей по делу — недостоверны. 

После проверок ОАЦ к делу подключился глава Администрации президента Владимир Макей. По его распоряжению была создана специальная рабочая группа. В нее вошли восемь экспертов из Национального центра законодательства и правовых исследований, Государственного секретариата Совета Безопасности, Генпрокуратуры, ОАЦ и Администрации президента.

1. Обвинение в основном строится на показаниях приятелей Рамиза. Это неоднократно судимые ребята, зависимые от наркотиков, и раньше уже давали лживые показания по другим уголовным делам. 

Один из свидетелей прямо заявил в суде, что оболгал Мамедова под нажимом милиционеров, которые пообещали ему мягкий приговор за хранение наркотиков. Обещание, кстати, сбылось. Два других приятеля тоже получили минимальные сроки за свои преступления.

2. Соседи рассказывали, что в момент убийства слышали в квартире Леры шаги — один убегал, а несколько человек его догоняли, то есть в момент преступления в квартире была целая компания. Но на скамье подсудимых оказался один только Рамиз.

3. Соседка в деревне Минойты заявила, что видела Мамедова в 20:34, когда шел поезд Лида-Барановичи, а следствие указывает, что в этот момент он был в Лиде и отправлялся совершать убийство.

4. Нож, которым убили школьницу, так и не нашли. На одежде Рамиза не было крови. В озере, куда он якобы выбросил свои вещи, нашли якобы его ботинок, но он был на несколько размеров больше. 

Через семь лет после убийства, когда проводилось повторное разбирательство, в озере нашли еще кожаные перчатки, которые, по версии следствия, Рамиз использовал, чтобы скрыть отпечатки пальцев. Однако перчатки оказались неповрежденными, хотя так долго пролежали в воде.

5. В первом приговоре указано, что Мамедов убил сестру, чтобы ему досталась ее квартира от погибшей матери. Но Рамиз был двоюродным братом, а у Леры был родной отец, который и является первым наследником. Во втором приговоре уже указано, что поводом для убийства стала внезапная ссора. 

Суд поверил сомнительным свидетелям, что между ребятами был давний конфликт. И не поверил бабушке и другим родственникам, которые говорили о теплых отношениях между братом и сестрой. Родные до сих пор хранят дневник Леры, где в списке "Дни рождения друзей" она отметила Рамиза.

Докладная с выводами экспертов легла на стол генпрокурора Григория Василевича. Он направил в Верховный суд заключение, где просил отменить приговор по делу и передать его на новое разбирательство. Однако Рамизу это не помогло: всё тот же Гродненский областной суд вновь признал его виновным, так и не разрешив спорные вопросы по делу. И он продолжил отбывать свой срок.

Галина Мамедова с большим трудом добилась нового расследования в 2013 году. Уже тогда правозащитники и юристы говорили, что ей удалось невозможное. Прецедентов таких очень мало. После того, как Рамиза снова признали виновным, у матери на некоторое время просто опустились руки. Ведь на первый суд сыну предоставили адвоката, как и положено по закону. Но чтобы дальше бороться и обжаловать приговор, нужно было уже платить защитнику. Денег в семье на это не было.

— Я никогда не думала, что могу с таким столкнуться. Когда это тебя не касается, кажется, что в стране с законом и правосудием всё в порядке. На практике же всё по-другому. Поэтому после второго суда я на какое-то время ничего не делала: во-первых, просто руки опустились от такого удара, а во-вторых, боялась за сына. Но мы не оставим попыток добиться справедливости, — говорит Галина всё тем же спокойным несокрушимым голосом.

— Понятно, что несправедливо сидящих людей в Беларуси — не 50% и не 20%, но даже если это 5% — это живые люди!  — считает Алена Красовская, руководитель правозащитной организации "Регион 119". — Опыт показывает, что существующих механизмов для защиты их прав не хватает. Для пересмотра спорных приговоров нужен новый механизм. 

Наши юристы анализируют многочисленные приговоры и дают заключения, где указывают на проблемные моменты. Но результаты сторонних исследований надзорные органы не принимают. В деле Мамедова — 35 томов. Представляете, сколько нужно денег, чтобы сегодня адвокат просто ознакомился с ним? Это тысячи долларов! Правозащитники могут делать это бесплатно, но по нынешнему законодательству не имеют права знакомиться с делами.

Я убеждена, что нужно менять этот порядок. Во-первых, учитывать заключения правозащитников. Во-вторых, привлекать адвокатов и правозащитников к пересмотру дел в составе совместных рабочих групп со следователями и прокурорами.

— Апелляционные жалобы защиты удовлетворяются крайне редко, — говорит адвокат Виктор Мацкевич. — На мой взгляд, в существующей судебной системе проявляется недостаток подхода, основанного на ценности человека, на презумпции невиновности. В белорусских судах преобладает доверие к выводам органа предварительного расследования и недостаточное внимание к доводам защиты.

Согласно международной практике Европейского Суда по правам человека и Комитета по правам человека ООН, процедуры надзорного производства, существующие в странах бывшего СССР, считаются неэффективными.

В милиции, следствии, прокуратуре и судах работают живые люди, которые могут ошибаться — специально или неспециально. Важно — признать ошибку. Важно — исправить ошибку. 

На месте Рамиза Мамедова еще недавно был Михаил Гладкий, простой деревенский работяга. Его признали виновным в убийстве родного брата и на восемь лет отправили в колонию. А когда он вышел, выяснилось, что невиновен. Настоящий убийца Эдуард Лыков за время, пока был на свободе, успел убить еще троих.

Несправедливый приговор — это проблема не только человека, который оказался за решеткой. Это проблема всего общества, каждого из нас, потому что настоящий преступник в это время может находится рядом с нами, и это опасно.

С такой же проблемой люди сталкиваются и в мире. Но шансов выйти невиновному там гораздо больше.

Так, в марте 2018 года в Польше на свободу вышел невиновный Томаш Коленда, он отсидел за решеткой 18 лет. Молодого парня обвинили в убийстве 15-летней девочки, хотя он вину не признавал. Дело возобновили в 2017 году по просьбе семьи погибшей. Были опрошены свидетели, проведены новые экспертизы, которые показали: найденный на теле убитой волос не принадлежит Томашу. 

В итоге он вышел на свободу. Потому что следователи и суд исправили ошибки своих коллег. Потому что справедливость не торжествует сама по себе, люди заставляют справедливость восторжествовать. И имидж правосудия и правоохранительной системы Польши после этого не рухнул.

Вопиющие примеры можно приводить и с практики американского правосудия. Джонатан Флеминг отсидел 24 года за убийство в Нью-Йорке, которого не совершал. В момент совершения преступления он с матерью отдыхал во Флориде и даже предоставил авиабилеты и открытки из парка развлечений. Но следователей это не убедило. 

Против Флеминга дала показания женщина, которая, как выяснилось позже, была зависима от наркотиков. Она солгала в надежде, что полиция снимет с нее подозрения по другому делу. И Джонатан получил пожизненное заключение. 

За его дело взялось Бюро по пересмотру переговоров. Юристы нашли в материалах дела чеки из Диснейлэнда, которые никто не передал назначенному защитнику парня. Юристы нашли свидетеля, который видел настоящего убийцу. И Джонатан вышел на свободу после 24 лет и восьми месяцев за решеткой.

Его 79-летняя мать, к счастью, дождалась справедливости.

Мы не можем утверждать, что Мамедов невиновен. У журналистов, в отличие от следствия и суда, просто нет возможностей проверять доказательства. Но в материалах дела содержатся существенные противоречия, которые суд так и не устранил.

Очевидно, нужно, чтобы в стране заработал эффективный механизм, который позволит рассматривать спорные приговоры по-другому. Для этого нужны системные реформы, при которых выводы и рекомендации правозащитников и адвокатов не будут пустым звуком. К ним будут прислушиваться. 

Появятся совместные коллегии для рассмотрения вот таких неоднозначных дел, как у Рамиза Мамедова. В результате совместной работы прокуроров и независимых адвокатов в США освобождены десятки невиновных людей.

Но также очевидно, что пока таких перемен нет, а столкнуться с несправедливым приговором можно и сегодня, то важно, чтобы люди имели возможность получить защиту. Ведь сегодня на первый суд государство предоставляет адвоката для сужденных бесплатно, а уже для пересмотра дела и обжалования приговора — нет. И люди часто не имеют денег на то, чтобы нанимать платного.

Сегодня осужденные и их родные могут обращаться к правозащитникам: "Белорусский Хельсинкский комитет", "Нью платформ инновейшн", "ТаймАкт", "Регион 119", также обращаются в правозащитный центр "Вясна" (официальной регистрации в Беларуси у центра нет). 

Но ресурсы существующих правозащитников ограничены. А организации, которая бы целенаправленно занималась только этим, в Беларуси пока вообще нет.

Ее можно создать. Например, можно зарегистрировать фонд, который будет постоянно помогать осужденным и их родным, обеспечивая им адвокатов. И появление такого фонда может быть очень нужно людям. 

Это произошло после его встречи со священником. Если бы Лыков решил молчать, Гладкий в глазах общества так и остался бы преступником. Потому что нового расследования по его делу за время, пока он сидел, никто не проводил. Потому что у Михаила не было денег на хорошего адвоката. А назначенного вполне устроила версия следствия. 

У Михаила не было знаний, чтобы самому отстаивать себя и писать жалобы. И у него не было родственников, как у Мамедова, которые бы изо дня в день обивали пороги прокуратуры и судов с просьбой пересмотреть приговор.

Рамиз на оправдание не надеется. Он настраивает себя, что будет сидеть все 24 года.

Но бабушка и мать настроены бороться все эти 24 года.