Материнское сердце – не камень

Для нее зима была, как божье наказание. Она охала и причитала, выходя на морозный воздух: «Ох, как трудно пережить зимушку-зиму, осточертел телевизор, надоело сидеть в доме. Когда работала, время быстро проходило. Что за жизнь наступила? Одно развлечение – поход в магазин за продуктами один раз в два дня да в поликлинику по необходимости». Но как только наступил март, не говоря об апреле, в доме ей не сидится, днями топчется на огороде: что-то сеет, подсевает, пересаживает, подметает, убирает прошлогодние листья в компостную яму, а как замерзнет – бежит в дом, погреется и снова на огород. И так с ранней весны и до поздней осени она находится на своем участке в четыре сотки. Соседка заметила: «Вот уже работяга так работяга, и все по лунному календарю сажает. И чего она все со своим сыном возится? Я б ему дала денег, этому лоботрясу! Пусть сам себе зарабатывает на жизнь в тридцать два года». Раздражается, услышав такое: «Мам, ну дай пять рублей!». «Я тебе вчера давала пять рублей, чтобы ты купил молока и хлеба, а ты деньги пропил со ­своей разведенной с микрогородка. Сколько можно? У нас на жизнь через два дня ни копейки не останется, а до пенсии еще десять дней». А он все повторяет монотонно: «Мам, ну дай пять рублей». И так будет продолжаться до тех пор, пока не получит деньги. Тогда пойдет пешком три километра от их дома до микрогородка, где будет ждать его она, такая же, как он, безработная, любительница выпить.
Как только сыночек Вовочка скрывается за калиткой, она вынимает из лифчика платочек, завязанный узелком. Пересчитав оставшиеся деньги, собирается и спешно идет в магазин купить хлеба и молока. Не дай бог, чтобы он увидел, сколько еще осталось денег от пенсии. А материнское сердце не камень, сама не доест, а последнее сыну отдаст, ведь он же ее кровиночка. Из магазина, чтобы быстрее утолить голод, она идет в небольшой парк возле клуба цементников, садится на скамейку в тени под липой, отламывает кусочек хлеба, открывает бутылку с молоком и ест, ведь дома сыночек не оставит ей ни глотка молока, ни кусочка хлеба. Она смотрела отрешенным взглядом куда-то вдаль и, тяжело вздыхая, сетовала на свою жизнь. Вот до чего дожила на старости лет: в шестьдесят три года рада кусочку хлеба. Ей одной на жизнь хватило бы пенсии, если б не сыночек Вовочка. Кажется, жизнь неплохо сложилась. Сама выбирала кавалеров. Семена не любила лишь за то, что, когда с ним целовалась, так его всего трясло. Или сидят на скамеечке, она прижмется к нему, а его пробирает дрожь, такой был горячий. А теперь руководитель строительной фирмы, имеет троих детей, которыми может гордиться любая мать. А ее Сергея родной брат и отец были пьющими, и он тогда о своих родственниках ничего не рассказывал. Если б узнала это до замужества, никогда за него не пошла бы. Полюбила его за степенность и за большие карие глаза, за его хладнокровие и за то, что он и тогда уже работал начальником, а вон как вышло. Брат его, работая руководителем дорожной организации где-то на Гомельщине, спился, лечился от алкоголизма. Сергей тоже работал директором и без водки и дня не мог прожить. Даже получая пенсию, покупал водку и, чтобы жена не нашла, прятал бутылки в сарае в навозе, а иногда закапывал в огороде.
Первый сын пошел в нее – рослый, умный, не курит и не пьет. После военного училища попал в Афганистан и целых семь лет был там. Мать думала, сердце не выдержит, когда в город «афганцы» возвращались в цинковых гробах. К счастью, сын вернулся живым и здоровым, работал в Минске в пограничной службе, потом закончил военную академию в Москве, там и остался. Сергей, побывав у него в гостях, наверное, выпил хорошо и, выйдя из вагона, умер на перроне, оставив своего второго, непутевого, сына на пенсию жены. Как хочешь, так и живи. Сергей Вовочку очень любил, наверное, за то, что тот был похож на него. Он с детства перед едой наливал ему вина, чтобы лучше ел и рос. Вот и вырастили сыночка. На третьем курсе взял академический отпуск в институте. Мать думала, из-за смерти отца, но потом догадалась: просто не было где брать денег на вино, а он пристрастился к нему. Она была страшно зла на сына. Как ей теперь жить? Каждый день постоянное клянченье. Будет не отходить до тех пор, пока не получит пять рублей.
У нее из глаз полились слезы. Мимо проходила бывшая коллега по работе. Она преподавала русский язык, а Павловна – математику в старших классах. И кто ни поступал в институт после школы, никто не провалил по математике вступительные экзамены. «Что, Маргарита Павловна, сынок довел до такого состояния, что и поесть дома нет возможности?». «Валентина Петровна, что мой сынок Вам стал поперек горла?». «Да Бог с тобой, я просто спросила, ведь мы, работая в школе, делились своими семейными новостями. Просто о твоем Вовочке много наслышалась», – сказала Валентина Петровна и ушла, не попрощавшись. Думать Маргарита Павловна была не в силах: слезы застилали не только глаза, но и мысли. Все внутри нее задрожало, полчаса сидела неподвижно, уставившись в одну точку. Потом до ее сознания пробился детский смех. Она осмот­релась: ребятня после школы играла в догонялки и резвилась. В чем же ее вина, что такой вырос сын? Она же сама педагог, где-то на каком-то этапе в воспитании упустила. По знакомству устроила его на работу, так он и недели не выдержал. Отполовинит топлива из баков охраняемых автомашин и продаст частникам. Хорошо, не осудили, уговорила директора. «Вот помру, пусть ездит, как все, в Россию, зарабатывает деньги, может, тогда образумится», – размышляла Маргарита Павловна. Старший сын Виктор сказал: «Мама, если бы ты жила одна, ты бы ни в чем не нуждалась, а этого бездельника и пьянчужку я содержать не собираюсь».
Мысли ее перебил знакомый голос: «Маргарита Павловна, пойдемте домой, я уже книги в библиотеке поменяла, а вы все сидите, а то наши грядки без нас соскучатся», – сказала соседка. Дома женщина почувствовала себя очень плохо. Вызвала скорую. Врач, измерив ей давление, предложил срочно гос­питализироваться, на что она ответила: «А на кого я свой дом оставлю? Да и на огороде сейчас много работы. Сбили давление и слава богу, я себя стала чувствовать неплохо». Целый день она трудилась на грядках, а ночью вновь почувствовала себя очень плохо. Сына дома не было. Она включила свет, отомкнула входную дверь в дом, позвонила в скорую. По прибытии медработники в дом не дозвонились. Потянули за ручку – дверь открыта, вошли. На кухне на стуле обнаружили склоненную над столом пожилую женщину. Принятые ими меры по спасению жизни не дали результата. Констатировали скоропостижную смерть. Сватья сообщила Виктору в Москву о смерти матери, а Вовочка соображал, как заполучить похоронные деньги. Сватья, догадавшись о его намерениях, предупредила: «Не рассчитывай, я куда нужно сообщила, чтобы тебе их не выдавали. Приедет Виктор, он и получит». На что Вовочка ответил: «Стало быть, я маму хоронить не буду?». «Просто проводишь ее в последний путь, а на что будешь дальше жить, сам подумай. Тебя никто из родни содержать не будет. Довел мать до такой степени, что она высохла, как щепка, и от недоедания, от тяжелой работы умерла».
Иван Вырво.