Жажда жизни
В д. Засеки наша беседа с 96-летней Марией Ивановной Попко проходила в ее доме на улице Березовской. Сил у женщины уже осталось лишь на то, чтобы не быть обузой дочерям. Я представился, сказал, что моей маме было бы столько же лет, как и ей, и что выхаживала Любовь Евдокимовна в годы войны раненых в госпиталях – это расположило Марию Ивановну к разговору, к непростым воспоминаниям пережитого.
Но начали мы все же с событий довоенных, а именно – с воссоединения западных областей Белоруссии с Белорусской Советской Социалистической Республикой в сентябре 1939 года. На мой вопрос, чем и как запомнились пришедшие «Советы», как она выразилась, Мария Ивановна ответила кратко: «Наши это были, сынок, свои». По ее словам, жизнь менялась к лучшему, хотя бы потому, что не стало панов.
Мария вышла замуж за статного и видного Павла, работящего и уважаемого людьми, видимо, поэтому их обоих избрали депутатами сельского Совета. Сначала, говорит Мария Ивановна, даже расстроилась, не понимая, что там ей, неграмотной, делать, но потом успокоилась: «Мой Павлычко (так называла она мужа Павла) ходил в школу, знает польский и немножко немецкий, он сделает все, что надо, а я при нем буду, рядом». В январе 1941 года родилась у Марии и Павла доченька, назвали ее Верой.
Война ворвалась в их жизнь ревом самолетов с черными крестами, а вскоре и отголосками близких боев в районе Березы и шоссе, ведущего на Барановичи, а затем и ужасами: каратели сожгли неподалеку четыре хаты, расположенные у леса (жителей заподозрили в помощи партизанам), страшными рассказами о расстрелах людей у кляштора. Потом оказалось, что и их семья в «расстрельных» списках – постарались выслужиться местные полицаи, как же, сразу два советских активиста... Когда пришли за ними, муж на коленях как-то упросил не арестовывать его старенькую маму и годовалую дочь, и, видимо, попался сердобольный немец – не забрали старую и малую.
Арестованные и содержащиеся в застенках были в шоковом состоянии: ежедневно часть людей уводили, и назад они не возвращались. Все чаще звучали догадки о расстрелах... Убивают! За что?
Прерву, читатель, воспоминания Марии Ивановны для того, чтобы напомнить, что после освобождения Березы в окрестностях монастыря были обнаружены 24 могилы разных размеров, а в результате их вскрытия установлено, что там было расстреляно более четырех с половиной тысяч наших граждан... Да, наверное, нет в районе такого населенного пункта, где бы не «отметились» кровавыми расправами гитлеровцы и их пособники. В книге «Память» нельзя без содрогания читать рассказ жительницы Лескович Стефаниды Белецкой, поведавшей как гитлеровцы пытали ее сына Колю, пробив прикладами автоматов голову, переломали руки и ноги и добивали штыками... Такое нельзя ни забыть, ни простить!
Вернемся же к рассказу Марии Ивановны: «Нам с мужем и другим молодым людям повезло остаться в живых, так как немцы стали отправлять крепких узников на работы в Германию». Всплыл в ее памяти настоящий невольнический «рынок» уже там, когда промышленники и сельские бауэры щупали мускулы у насильно угнанных, заглядывали в рот, отбирая на работы, а затем всех их фотографировали с порядковым номером на одежде и нашитым знаком «OST». Чем не оформление в рабство? Поскольку Мария с Павлом забрали с собой и Верочку, то попали они на работы к помещику, где было тяжело, но все же чуточку легче, нежели тем советским людям, кто работал на немецких заводах и шахтах.
В разговоре с Марией Ивановной участвовала и дочь Вера Павловна (та самая, которую годовалой увезли в Германию). Повзрослев, она часто интересовалась судьбой их семьи в военное лихолетье, поэтому активно помогала маме в ходе беседы. Трудиться восточным бесправным работникам приходилось по весьма жесткому графику: с шести часов утра и дотемна. За невыполнение нормы можно было лишиться скудного питания, поэтому Павлу Попко приходилось работать так, чтобы еще и норма Марии была выполнена, которой надо было хоть немного времени уделять малышке. «Мой Павлычко, – говорит Мария Ивановна, – будучи от природы жилистым и сильным мужчиной, работал на износ на полях и на току, да еще ухитрялся ремонтировать немкам обувь, за что некоторые из них приносили немного домашней еды, а мы старались подкормить Верочку». Из дома хозяев до хлева, где жили батраки, доносились бравурные речевки и военные марши, звучавшие по радио, можно было уловить названия советских городов. Немцы бурно радовались победам, но к концу войны все больше хмурились, расстраивались новостям, стали давать некоторое послабление, видимо, понимая, что придется отвечать в случае поражения Германии.
Освобождение пришло с победой Советской армии, но мытарства семьи Попко, как и других насильно угнанных, закончились не сразу. Впереди была длительная и довольно мучительная дорога домой и пешком, и на железнодорожных платформах. Но добрались до родной деревни, где сельчане уже и не надеялись увидеть их живыми, даже родственник собрался было продавать родительский дом... И все же, говорит Мария Ивановна, мы были счастливы! Выжили и вернулись в родные края, начали обустраивать свою жизнь, свободную от подневольного труда! Муж Павел стал работать в заготовительной конторе, сама Мария – в колхозе. Потихоньку построили новый дом, у них родились еще две дочери – Зинаида и Валентина. Немножко всплакнула Мария Ивановна, сказав, что вот уже лет десять, как умер ее дорогой Павлычко, но тут же порадовалась, что дочери недалеко, помогают. С помощью Веры насчитала шестеро внуков и четверо правнуков.
«Жизнь прожита честно и не зря», – подытожила Мария Ивановна нашу беседу. Ну что тут скажешь: мудрые слова простой нашей соотечественницы, настоящей патриотки и труженицы. А 1 июня у нее был день рождения. Хочется пожелать Вам, уважаемая Мария Ивановна, ясности ума, душевного равновесия и физической стабильности в окружении родных и близких! Низкий поклон!
Владимир КАСЬЯНОВ.