“Перстень Сфорца”. Глава ІІІ.

Продолжение. Начало в №№7, 11, 15.

С детства Евгения знала: человек выше обстоятельств, он может себя преодолеть и победить свои немощи и страхи. Этому  их с Катей учили родители, так их воспитывали в школе. Лагерь  почти убил ее тело, искалечил душу, но не сломал волю. За два с половиной месяца в  Американском госпитале она не только заново научилась ходить, думать, дышать, но и прочитала стопку прекрасных книг на немецком языке (многие были переводными с французского и английского). Их, наряду с белым хлебом, куриным бульоном, фруктами и неизменными розами, исправно поставлял ей Филипп. Это были не те «идеологически правильные» книги советских писателей, которые она читала на родине – каждый день юная девушка робко открывала дверь в сокровищницу большой литературы, с головой погружаясь  в мир Дюма и Шиллера, Гюго и  Стендаля, Верна, Мопассана  и Мериме, Байрона, Хемингуэя, Сэлинджера  и Ремарка.

Чтение не уводило Женю от реальной жизни, которая по мере  выздоровления  девушки все чаще приветливо и чуть тревожно стучала в госпитальное окно – напротив, давало почувствовать себя частичкой неведомого, но, несомненно, прекрасного  мира. Глядя из окна на мансарды и  башенки зданий Нейи-сюр-Сен*, утопающие в безбрежном море золотой и алой листвы парков, она жадно вдыхала запах дождя, пронизанный тонкими древесными нотками, ароматами цикория и жареных каштанов, а слушая веселый перезвон клаксонов авто и трамваев, представляла себя на парижских улицах – то Козеттой, то таинственной Констанс Бонасье, то прекрасной Эсмеральдой, то умницей Мадлен Форестье**… Странно, но она совсем не вспоминала  себя юной советской пионеркой Женей Айсман, тосковала только о любимой Кате, такой веселой, живой, неунывающей, с личиком, обсыпанным конопушками и обрамленным шапкой темно-рыжих кудрей!.. Погибшей под шквалом огня, ставшей лагерной пылью…

Полный текст в выпуске «Маяка» за 21 марта.