"Главное - не уйти в депрессию и не впасть в истерику": Валентина Мороз о том, как быть режиссером в Беларуси

Сегодня в арт-пространстве «Верх» пройдет документальный спектакль «11 апреля» о теракте в минском метро.

О спектакле:

«Создатели спектакля подчеркивают, что они не спекулируют на трагедии и не занимаются расследованием, а пытаются осмыслить травматичный для общества опыт. Со сцены прозвучат реальные истории минчан, которые участники спектакля собирали несколько лет. Кстати, билетов на два февральских показа уже нет, так что не отказывайтесь, если вдруг вас пригласит кто-то из спонсоров, поддержавших проект, или следите за афишей весенних показов».

Этот спектакль поставила режиссер и педагог Валентина Мороз. Она уверена, что традиционный театр больше не отвечает требованиям настоящего времени, и не затрагивает те темы, которые волнуют зрителя. Она строит свой театр, исследуя новые способы обучения актеров. Сегодня, в рамках цикла интервью «Женщины в искусстве», мы поговорили с ней о том, каково быть женщиной-режиссером в Беларуси.

О детских мечтах

Девочкой я хотела стать дрессировщицей хищных животных, балериной и дизайнером одежды… Все сошлось! Теперь нужно ставить новые задачи.

О поисках своего круга

После студенчества я не стремилась работать в гостеатре, преподавала в театральном лицее, поняла, что чахну и мне нужен глоток свежего воздуха. И я уехала учиться дальше режиссуре в Москву, в магистратуру Центра имени Мейерхольда и Школу-Студию МХАТ.

Надо на каких-то этапах отчаянно впрыгнуть в новую ситуацию, чтобы получить импульс на ближайшие лет 10−15… Это со мной и произошло. Я получила образование другого качества, были мастер-классы, встречи, которые изменили сознание. После этого вернулась в Минск, здесь была семья. Но поняла, что с тем бэкграундом, который у меня есть — я вообще тут не вписываюсь! Не могу встроиться в профессиональную среду.

В нашей стране театры традиционно государственные, независимые проекты рождаются редко и живут недолго. Я считаю, что в городе отсутствуют независимые площадки, нет возможности найти деньги на постановку, а театральный менеджмент только зарождается.

Я хотела найти какую-то свою компанию. Искала несколько лет. В итоге пришла в ECLAB, где вместе с куратором Оксаной Жгировской стала соруководительницей концентрации «Современное искусство и театр», я курирую театральное направление, Оксана — современное искусство. У нас было уже два выпуска.

О театре

Театр в Беларуси становится все более декоративным. Я не против традиционной модели театра, но там почти не предоставляют свои площадки для создания спектаклей по текстам современных авторов, не принимают иные модели художественных высказываний.

А в итоге театральный язык практически не меняется. Театр чаще представлен таким, каким он был в 80-е годы, 90-е, и сейчас мало что изменилось. А мы — уже другие, и нужен другой разговор, иной способ взаимодействия со зрителем.

В Беларуси все происходит очень медленно, но я уверена, я знаю, что есть люди, готовые ступить на эту территорию. Мне повезло найти свое место. То, что наша программа (Современное Искусство и Театр) существует не в специальном образовательном учреждении — это очень хорошо. Темы, которые мы заявляем для выпускных работ, мы можем исследовать более объемно и привлекать коллег из смежных областей.

Наш театр аскетичен, почти нет декораций, мы используем только стулья — как и положено в ситуации «бедного театра». Амбиции растут, конечно, и в последний проект мы приглашаем художника для создания более сложного визуального ряда. Используем и сценический свет, но не так как в традиционном театре, потому что цели у нас — другие, а возможности пока невелики.

О других целях

Мы можем открыть новую для зрителя проблему, как в постановке «Убежище» о семейном насилии. Нам интересно говорить на темы, обсуждение которых не выносится в публичное пространство, так что наши зрители не совсем в курсе того, что им предстоит увидеть. Мы готовы к любой реакции публики, и отмечу, что зрители часто остаются после спектакля на обсуждение.

Вообще-то театр не должен развлекать и быть приятным. Он может быть раздражающим и вызывать какие угодно чувства: агрессию, обиду, желание вступить в конфликт с создателями спектакля. Наша цель — предложить важную тему для разговора.

Одна из героинь спектакля «Убежище» после показа сказала, что только в зале, слушая свою же историю, которую рассказывали со сцены, вдруг впервые осознала весь ужас того, что с ней произошло в жизни. Для нее это имело терапевтический эффект.

О публике

Театр — это диалог со зрителем. Нам не нужна сцена-подиум, нужно пространство, где мы находимся на одной линии со зрителем. Нет позиции «пристройки сверху».

На наши спектакли приходит в основном молодежь 20+, и уже есть постоянные зрители, нужное количество зрителей мы быстро набираем по регистрации, в течение суток. Значит, есть запрос на такой театр как наш. Человека не интересует какая-то отвлеченная театральная история, ему интересен разговор о нем самом, важен диалог, полемика, обратная связь. Социальный документальный театр — очень честный.

О жизни

Я сама выбираю свою судьбу, и понимаю, что тот путь, который выбираю, не принесет мне особых денег или большого успеха. Но я занимаюсь тем, что мне интересно. Мне кажется то, что я делаю, важно и для меня, и для той территории, где я живу. Безусловно, преодолеваю трудности, условия для работы неидеальны, но мне интересно, и вокруг меня появились люди, важные для меня, интересные и творческие. Не такие, которые утром приходят на службу, потому что трудовая книжка там лежит. А это люди, которых невозможно заставить делать то, что им самим неинтересно.

О гендерных стереотипах

Традиционно отношение к женщинам-режиссерам снисходительное, потому что на этом поле привыкли видеть мужчин. Сознание и традиции в нашей стране патриархальные.

20 век — век авторитарной режиссуры… И мужского театра. А мужчинам не очень свойственна гибкость и дипломатичность, чтобы дать всем высказаться и объяснить причину принятого решения. Так что профессия режиссера, я думаю, постепенно становится женской. потому что время ставит другие задачи.

О том, как это — быть режиссером

Для этой работы нужна самодисциплина, ответственность, воля, терпение безграничное, потому что актеры и драматурги — народ крайне эмоциональный и чувствительный. А ситуацию надо держать под контролем, даже когда нет ни сил, ни терпения. Надо делать вид, что все хорошо и ты спокойна.

Конечно, нужен еще ряд профессиональных качеств: художественное чутье, наблюдательность, воображение… А еще — не оптимизм, но некоторый запас выживаемости: чаще всего делаешь все вопреки, так что должен быть внутренний стержень, чтоб не впасть в депрессию и не уйти в истерику. Пожалуй, это качество — устойчивость.

Работая с социальными проблемами в театре, понимаешь, что устойчивость — психологическая — просто необходима. Я даже не предполагала, что может быть так тяжело находиться месяцами в тяжелом поле переживаний наших героев-персонажей — в поле человеческой боли (осознала это, когда мы работали над проектом о насилии).

О совсем личном

Мое имя — Валентина- мне всегда не нравилось, за жизнь я к нему так и не привыкла. Папа настоял, и я стала Валентиной, но так чтоб менять свое имя — я никогда и не задумывалась над этим. Тем более есть «компенсация» — мое отчество — Норисовна! Так что почему нет? Много ли людей с таким отчеством? И в итоге в целом звучит красиво: Валентина Норисовна. А сокращенный вариант — Валя — это просто ужасно…