"Тони Эрдманн": 10 из 10. Главный европейский фильм года
В столичный прокат выходит лучший фильм прошлого года, по версии Европейской киноакадемии. AFISHA.TUT.BY не нашла ни одной причины пропустить его.
О чем кино:
Тони Эрдманн — и не герой вовсе. Это персонаж, которого придумал Винфред — вышедший на пенсию учитель музыки. Его дочь Инес — CEO в крупной компании, которую нанимают, когда нужно провести оптимизацию штата (переводя с корпоративного — уволить людей). Винфред решает сделать дочери сюрприз и едет из немецкой провинции в Бухарест, где она проводит командировку.
Ни одной звезды в касте, увесистый хронометраж, немецко-австрийский след и режиссер-женщина, наконец. Да у «Тони Эрдманна» вообще не было шансов оказаться в поле зрения общественности. Он бы так и провисел на торрентах в разделе «редкое немецкое кино». Но когда мы говорим о настоящем таланте, слава опережает обладателя.
Хотя жюри Каннского фестиваля во главе с Джорджем Миллером в мае работу сорокалетней Марен Аде пропустило, отчего до сих пор подвергается критике. Внимание на картину обратили ФИПРЕССИ (Международная федерация кинопрессы), одарив ее своим главным призом. В результате незаслуженно проигнорированный на берегу Круазетт, «Тони Эрдман» не остался без внимания ни в одном авторитетном списке лучших фильмов - 2016.
Тяжеловесная на первый взгляд, трехчасовая немецкая трагикомедия выполнена с таким вниманием к зрителю, что отвлечься во время сеанса на часы или телефон не представляется возможным. И зритель отвечает взаимностью — рукоплещет Марен Аде и называет ее сенсацией года. Хотя более внимательная публика помнит немку еще по полнометражному дебюту — тонкой разговорной комедии отношений «Страсть не знает преград».
В «Тони Эрдманн» в фокус объектива Аде попали не романтические отношения, а вечная тема отцов и детей. Попали и преломились таким удивительным образом, что фильм по праву можно считать европейской картиной года. Аде уловила множество нюансов в том, как порой сложно выстраиваются взаимоотношения между самыми близкими людьми. И для каждого из аспектов нашла кинематографическое воплощение. У Аде получилось сделать фильм, который будет понятен и близок как адептам грузного европейского артхауса, так и тем, кто смеется над шутками Галустяна. Ладно, в последнем не уверена.
В череде абсурдных сцен зритель то и дело вместе с героями испытывает неловкость. И это чувство станет ведущим в не самом очевидном конфликтном поле сюжета. Не свойственно оно только Винфреду — человеку в странном парике и со вставной челюстью. Он представляет собой чистейшую энергию и родительскую любовь, не сдерживаемую ни корпоративной этикой, ни наглухо застегнутой рубашкой. Винфред всего-то пытается отвоевать внимание своей дочери — у коллег, боссов, работы или видимых друзей. И если раньше, когда она была куда младше, для этого хватало гэгов с костюмом йети и подушкой-пердушкой, то теперь этого мало.
Те редкие минуты, когда Инес удается рассмотреть своего отца, — самые яркие и чувственные вспышки энергии в фильме. Вы почувствуете это в сцене, где героиня начинает петь, не будучи при этом обладательницей пленительного вокала. А в эпизоде голой вечеринки — вовсе поймете, о чем Аде говорит вам вот уже два часа. Когда ее герои снимают узкие платья, в которые даже не в состоянии себя запихнуть, срывают галстуки и пиджаки, начинается комедия абсурда. Ее главный посыл в том, что человек способен почувствовать свободу и наконец начать жить, только обнулившись. В фильме формально это решено снятием одежды, но между строк читаешь — снятием тех цепей, которые сам на себя навесил — со всей этой корпоративной этикой, субординацией, карьеризмом и общением в мессенджерах.
Немецкая ирония прицеливается в корпоративную культуру и пресыщенное буржуазное общество и попадает в яблочко с первого раза. Говоря о частностях — одной семье между Германией и Румынией — молодая режиссер от частного к общему высказывается о современном мироустройстве и о том, как все это отразилось на нас с вами. Аде так хороша на длинных дистанциях и так метко стреляет, что вполне могла бы подменить Домрачеву. Впрочем, подменил бы для нас кто-нибудь де Виталя и Куренчанина.
Фильм о рабстве в наглаженных блузах и приталенных пиджаках и о свободе в ростовом костюме йети и с накладными зубами. О близости и о том, как она подменяется и подавляется. О важности момента и о том, как редко мы бываем искренни сами с собой, что уж говорить об окружающих. О любви, наконец. Так талантливо обо всем перечисленном в Германии не снимали со времен, кажется, падения стены. А на постсоветском пространстве — со времен приставки «пост-».