"Картина - это не декор": художницы проекта "Осенний призыв" о творчестве, влиянии среды и гендере

Поиск «человека в человеке» — эта тема объединила авторов проекта «Осенний призыв». Мы поговорили с художницами о переосмыслении исторических событий, о том, почему не все картины уместны в интерьере и почему абитуриентам не всегда стоит слушать родителей при выборе профессии.

Полина Юревич

Полина вдохновляется событиями ХХ и начала ХХI столетия. Работая с документальными материалами, она остро чувствует их повторяемость и трагичность, фиксирует свои «стоп-кадры» истории.

— Полина, тебе всего 18 лет, откуда такая серьезная тема для творчества?

— Думаю, серьезность не зависит от возраста. Возраст ничего не значит, главное то, в какой среде ты живешь и развиваешься. Важна позиция родителей и окружающих тебя людей относительно того, что происходит вокруг, в мире. Меня заинтересовала трагичность истории, Освенцим, лагеря, сегодняшнее переселение, миграция людей. Все это связано с людьми, с огромными массами, с тем, как они изменяют историю. Это всегда серьезно.

Сначала смотришь, как люди рядом с тобой реагируют на какие-то события, потом начинаешь изучать тему, вырабатывать свой взгляд.

— Кто для тебя Учитель в широком смысле слова? И нужно ли художнику образование?

— В арт-студии «Остров» я училась 6 лет, вовремя туда пришла… Учитель для меня — друг и единомышленник, с которым ты можешь развиваться. В Академии искусств художник проходит «классическую переработку», там надо стереть все свои достижения, а потом придется снова искать себя, а это сложно. Учитель же находит к тебе индивидуальный «ключ» и, ничего в тебе не стирая, помогает развитию. Для художника важно развиваться, диплом тут не так и важен. Важно найти своего Учителя. Я первый год учусь на специальности «дизайн» в БГУ, и я воспринимаю свою учебу как нечто, через что надо пройти и не потерять себя. Обучение для меня — как борьба, ведь там учат быть обычным «инженером».

— Как ты относишься к творчеству белорусских художников, которые избегают острых социальных тем?

— Они словно живут в каком-то оторванном от реальности, своем «прекрасном мире». Мы не можем сказать им, что пора как-то меняться, мы не можем для них устанавливать правила и критерии, как и они — для нас. Просто мы можем иметь свое мнение о них и об их работе. Я думаю, они слишком отстраняются от сегодняшней ситуации, забылись, будто насовсем, в мире каких-то котиков. Они живут по инерции…

— Я так понимаю, что перед тем как взять кисти и краску, ты проводишь какие-то исследования по теме? Расскажи о них.

— Да, я работаю с документацией, историческими фотографиями, видео, чаще нахожу все в интернете, в книгах можно что-то найти, но реже. Конечно, изучать историю — тяжелое занятие, психологически, но стараешься смотреть на это со стороны, перерабатываешь информацию, потом это выражается в работе.

— У тебя много монохромных работ, что для тебя значит цвет?

— Цвет несет силу, энергию. Красный более эмоциональный, экспрессивный цвет, придает напряженность ситуации. Белый и черный создают графичность, но все начинается с контура.

Живопись не умерла, как говорят, она меняется, и это такой же инструмент для познания себя и общения, как компьютерные технологии. Люблю работать с краской, цветом, формой, фактурой. Это более личное и интимное.

Меня завораживает ритм движения толпы, как двигаются в ней люди — медленно или стремительно, поодиночке или рядами, собираются в единый организм. Словно это уже большая машина истории.

У меня есть серия, посвященная концлагерям и послевоенному параду физкультурников в Москве. В эти места люди были согнаны насильно. Толпа не влияет ни на что, несмотря на количество людей, которые чувствуют себя потерянными и слабыми. Возможно, каждый из них хотел бы развернуться и пойти в противоположную сторону, но они боятся и идут вместе с остальными.

Искусство для меня — инструмент, который позволяет высказаться, порой более ясно, чем я смогла бы это сделать в словах, при помощи языка.

— Если бы тебе сказали, что твои работы слишком тяжелые и такое в гостиной не повесишь на стену — что бы ты ответила?

— Я бы сказала, что эти работы не для гостиной. Картина — не то, чем надо украшать свой дом. Это не декор. Мои работы должны заставлять людей думать над важными вещами. Хотя, если человек не против подумать об Освенциме каждый день — конечно, можно повесить работу в комнате…

— Ты себя считаешь художником?

— Я — «призывник искусства». Да. Я — художник, я — человек, который делает то, что ему нравится, выражает себя так, как хочется. Если это можно считать определением художника, то — да, я — художник.

Дарья Нуждина

Дарья разрабатывает тему советского прошлого/настоящего, собирая «человека эпохи». Ищет и исследует его в сериях, ее персонажи — прохожие, чиновники, тюремные фото репрессированных.

— Даша, расскажи о своих работах, как ты пришла к исторической теме.

— Меня зацепили фотографии репрессированных людей, особенно деятелей искусства. Возникло понимание хрупкости жизни, когда человек попадает в ситуацию, где уже не решает ничего в своей жизни. Самый тонкий поэт всего лишь кусок мяса для кого-то, у кого есть власть.

У меня есть и семейная история: мою бабушку еще совсем юной угнали в трудовой лагерь, вернулась она травмированной психологически, она рассказывала мне о пережитом. Нужно работать с этой темой, не бояться ее. Я чувствую, что определенные исторические травмы остаются в моей семье, я хотела бы осмыслить их, чтобы преодолеть. Травмированный человек, а таких в Беларуси много, создает вокруг себя травмированную среду.

Я родилась в 1988 году и практически не застала советского периода, так что не являюсь свидетелем того времени, но, скорее, исследователем. Живопись для меня не только арт-терапия, но я также хочу вынести эту тему и в поле общественного обсуждения.

— Расскажи о деконструкции человеческого тела в серии твоих работ.

— Я задумалась — отчего у наших людей определенная пластика? Мы не замечаем этого, но мы очень плохо взаимодействуем друг с другом в общественном пространстве, порой меня спрашивают, «выхожу ли я на остановке», какими-то утробными звуками и минимальными жестами… Тела у белорусов не пластичны, ведь телесное поведение связано с функционированием мозга. У тела и ума — тонкая взаимосвязь, меня поймут те, кто занимается йогой. Человек не занимается развитием — и его тело словно костенеет. Люди, мне кажется, не ощущают пространства вокруг себя. Фигуры в моих сериях — попытка «разобрать» человека на части и посмотреть, из чего же он состоит. Занятия скульптурой мне помогают в этом.

— И что ты увидела? Что такое человек?

— Для меня это что-то нематериальное, даже близкое к пустоте. Но в этой пустоте что-то таится неизвестное.

— Ты относишь свои работы к категории «женского искусства»?

— Художник, по-моему, вне гендера. В Беларуси просто есть стереотип: раз ты женщина, должна рисовать бабочек, цветочки и котиков, посыпая все это блестками… От зрителей на выставке часто слышала, что «вот, не подумаешь, это девушки рисовали» — и я чувствую себя неловко. Почему еще говорят об этом?

Ну как можно делить искусство на мужское и женское? На мой взгляд, графика Бэкона, работы Эрнста — довольно женственные и утонченные. Аниш Капур делает чувственные скульптуры. Это вопрос очень субъективный.

— Что для тебя образование как для художника?

— Рисовала я все детство. Рисунки мои, правда, были никому особенно не нужны, и их выбрасывали стопками. Я никогда не думала, что можно быть художником. Когда ты еще не сформировался, тебя качает из стороны в сторону. Образование у меня инженерно-экономическое. Когда поступила в вуз, искала курсы, чтобы рисовать. Мой знакомый рассказал мне о студии «Остров» и отвел к Алексею Иванову. Пришла и осталась на 8 лет.

— Целая совместная жизнь…

— Да, это как второе воспитание. Это важный этап в моей жизни. Я ничего не знала об искусстве, и когда мои работы сравнивали со стилистикой каких-то известных художников, я немного нервничала и сразу начинала читать о них… Хороший учитель подталкивает к тому, что ты хочешь что-то узнать, и все проходит естественно. Ведь порой ты на своем этапе развития просто не готов услышать что-то.

А насчет переживаний по поводу диплома со специальностью «художник»… Я испытываю давление, скорее, со стороны общества, родителей. Я видела много выставок современного искусства в Европе и думаю, что образование в белорусской Академии искусств мало что мне даст в плане развития. Современное искусство ведь базируется не на технике «правильного рисования», надо изучать философию, разные серьезные вещи…

Художник — в первую очередь это личность, которой есть что сказать.

Наталья Ерашкова

У Натальи «двойная жизнь»: днем работает бухгалтером в офисе, а вечерами занимается живописью. Она представила зрителю свою коллекцию «героев нашего времени» — людей как публичных, так и неизвестных.

— Твой учитель Алексей Иванов сравнил твою жизнь с ситуацией писателя Франца Кафки, который днем работал служащим в конторе, а по вечерам писал романы. Так кто такая Наташа Ерашкова?

— Да, профессия моя совсем не творческая — экономист-бухгалтер. Там сухие, голые цифры, логика. Это вроде бы несложно, понятно, но в живописи такого нет, в искусстве необходимы собственные мысли… В бухгалтерии все решается по формулам, а в творчестве моделируешь свои высказывания сама.

Я пришла в студию «Остров» на 3 курсе университета, когда предметы типа этики, эстетики и культурологии сменились бухгалтерскими дисциплинами, всякие пошли ревизии-аудиты, анализ хозяйственной деятельности… А мне всегда нравилось что-то творческое.

Просто когда я выбирала себе профессию в 11 классе, я даже не представляла, что можно выбрать что-то такое. Я ходила и в музыкальную школу, и мечтала еще заниматься в художественной. Тебе вот нравится музыка, кино, театр, но не думаешь всерьез, что что-то подобное может стать твоим занятием в жизни. Возможно, это проблема маленького города, я из Несвижа.

Родители повлияли, конечно. Мама спросила, кем я буду… «дизайнер одежды? где я тебе найду репетитора?», а в художественную школу я так и не пошла — надо было усиленно учить математику. Поступать на журналистику или переводческий не решилась. С бухгалтерией все просто: надо сдавать математику, русский и немецкий язык. Такое вот было чисто рациональное решение.

— Пожалела потом о выборе профессии?

— Конечно, потом жалеешь. Я хотела бы сменить род деятельности, но пока ситуация такая, что держусь за работу бухгалтера. Не вижу, куда я могла бы пойти работать.

Я советовала бы выпускникам школ выбирать профессию, которая нравится. Не бояться, не обязательно выбирать что-то такое логичное со «стабильным заработком», как говорят родители…

— А что тебе дает твоя дневная работа, не считая заработка? Вдохновение?

— Нет. Тебя уравнивают, постоянно ставят на место. Мой характер не очень соответствует профессии: бухгалтер должен быть злым, сухим, отвечать резко. Чтобы человек обратился в бухгалтерию, а там бы так ему ответили, чтобы больше не обращался никто. Я не чувствую, что я бухгалтер.

— Чувствуешь себя художником?

— Наверное, но мне сложно сказать. На отдыхе, в отпуске чувствую себя творческим человеком. Художник должен быть очень интеллектуально развит, много читать, смотреть, размышлять. Художник должен быть свободен от догм и правил.

— Когда ты пишешь образы людей, открываешь для себя новые грани человека?

— Люди мне интересны. Люблю их наблюдать. Один и тот же человек по-разному себя ведет с тобой наедине и в транспорте, например. Видишь, как он становится в публичном месте таким, как все. И на работе вижу то же самое.

Рисую тех, кто понравился, например, люди, которые часто ходят на выставки: искусствоведы, художники. На выставке в пространстве «Корпус 8» есть портреты Юрия Иванова, Тамары Соколовой, Михаила Гулина и Татьяны Артимович, они мне интересны и тем, как они выглядят, и тем, кто они есть. Задумалась, вот у меня обычная жизнь, а как живут они?.. Часто рисую по фотографиям. Стараюсь представить себе людей в других цветах, которые им подходят, по моему мнению. Я не перерисовываю фотографию, а делаю портрет так, как мне захотелось. Вот захотела нарисовать человека с красными волосами на голубом фоне — такая у меня ассоциация.

— Искусство свое рассматриваешь как «женское»?

— Не хотела бы, чтобы мое искусство называли женским. Для меня это не звучит как комплимент. И мужчина, и женщина могут делать работу и качественно, и плохо.

Отношение в обществе к женщинам очень снисходительное, хотя в то же время место в транспорте уступают все реже.

Много говорят насчет специального образования художника, вот я хожу в студию «Остров» с 2006 года, уже 10 лет. Ценность моего учителя, художника Алексея Иванова, я вижу в том, что он не говорит банальные вещи, а предлагает что-то попробовать новое в работе, и мы всегда обсуждаем результат. Художнику важен человек — учитель, просто друг, который будет с тобой на одной волне.

— Ты рисуешь в студии после работы. Не чувствуешь в жизни раздвоения?

— Нет, не чувствую. Но основная работа — бухгалтером — мне мешает, это морально тяжело. Каждое утро я настраиваюсь на то, чтобы пойти туда. Думаю о том, что надо терпеть ради оплаты, чтобы купить те же краски. Вообще-то многие люди не любят свою работу.

Но у меня есть в жизни контраст. Художник Руслан Вашкевич сказал мне, что он в своей жизни искусственно создает подобный конфликт. У него же полная свобода творчества, а он специально загоняет себя в такие условия, чтобы чувствовать дискомфорт. Он спрашивал, как часто я рисую. А я занимаюсь живописью всего 2−3 дня, с 6 до 10 вечера. А у меня с утра очень много энергии, и я не могу ее выплеснуть.

— Что тебе дает рисование? Если бы этого не было в твоей жизни?

— Не могу себе и представить. Студия — это место, где мне очень хорошо. А это связано и с рисованием, и с людьми, которые тут преподают. Это место, где можно общаться и выражать себя.

Алексей Иванов, художник, педагог арт-студии «Остров», куратор выставки «Осенний призыв»

— Все три художницы «Осеннего призыва» вышли из студии «Остров» (при Национальном центре художественного творчества детей и молодежи), где сформировались как авторы.

— Арт-студия «Остров» — одно из заметных творческих сообществ Минска, а не только детская и молодежная образовательная программа. «Остров» не ставит перед собой задачи сделать из ученика художника — но это не отменяет того, что у некоторых появляются творческие амбиции.

— Профессия художника помогает быть педагогом в арт-студии?

— Конечно! Преподавание я воспринимаю как создание среды единомышленников вокруг себя. Поэтому считаю себя не столько педагогом, сколько старшим коллегой.

Выставочный проект «Осенний призыв» показал: для того чтобы проявлять себя художником, вовсе не обязательно проходить все этапы нашего консервативного художественного образования. Важнее попасть в необходимую среду.

— Есть ли такая среда для молодых художников вне студии?

— К сожалению, в нашей стране не удается создать конкурс для молодых художников, где премию присуждали бы именно за инновативность и радикальность, смелость идей, как это происходит, например, в Украине.

Вместо этого у нас происходят молодежные выставки, которые имеют увеселительно-коммерческий характер и не несут критического и дискуссионного посыла, в чём и состоит смысл современного искусства. В итоге у белорусского зрителя сегодня сформировалось соответствующее представление о том, каким должно быть искусство…

Проект «Осенний призыв» состоялся в стенах креативного хаба «Корпус 8», искусство ищет и находит, таким образом, альтернативу художественным институциям в бывших индустриальных пространствах.