Польский актер и режиссер Ежи Штур: "Забери у молодежи интернет - получишь революцию"
О болезнях и пропуске «детского времени», о классике на ТВ и своем доверии к актрисам рассказал известный польский актер и режиссер Ежи Штур во время встречи с журналистами из Беларуси, свои вопросы удалось задать и нам.
Ежи Оскар Штур (Jerzy Oskar Stuhr), польский актёр театра и кино, сценарист, режиссёр, педагог. Выпускник Государственной высшей театральной школы Кракова, где дважды был выбран ректором и в настоящее время продолжает преподавать. С 1998 г. Ежи Штур является членом Европейской Киноакадемии. Снимался в фильмах Анджея Вайды, Анджея Жулавского, Кшиштофа Занусси, Кшиштофа Кесьлевского, Юлиуша Махульского, Агнешки Холланд. Женат. Супруга Барбара — скрипачка. Сын Мацей Штур, успешный актёр театра и кино, дочь Марианна — художница. Зрителю Ежи Штур запомнился фильмами «Секс-миссия», «Дежа вю», «Три цвета: Белый», «Любовные истории» и др.
— Что для вас время не как для актера, а как для обычного человека?
— Болезни… Серьезно, это самые главные камни в моей жизни — болезни, мои и моих близких. Каждая болезнь меня изменила, я выходил из нее другим человеком. И это было важно для меня, я научился по-другому жить, смотреть вокруг. Счастье, что я могу еще быть участником этой жизни. (Прим. — Ежи Штур боролся с раком гортани в 2012 году)
А как педагог, как учитель, скажу — актеру важно хранить в себе дитя. Надо смотреть на мир глазами ребенка.
— Учились этому у своих детей?
— Теперь уже у внуков. У меня в жизни была проблема с моими детьми: я так был занят карьерой, что их «детское время» даже не увидел. Сегодня у меня сложности с внуками, не могу с ними договориться, потому что не научился этому с детьми. Я приезжал, привозил сувениры, подарки, уезжал…
Жена моя — скрипачка, она также гастролировала, мы не виделись месяцами. Наверное, поэтому так долго мы вместе. (улыбается).
Я работал во всем мире, где только не был… Играл все пьесы у Анджея Вайды, был первый актер. А его спектакль «Преступление и наказание» по Достоевскому — мы играли по три, четыре, пять месяцев! От Тель-Авива до Канады! Потом я сделал монолог по Зюскинду «Контрабас», и этот спектакль я играю 31 год. Начал его играть, когда мне было 37 лет, и продолжаю до сих пор. Мой герой изменился вместе со мной. Сейчас смотрю записи и думаю: «Мадонна, как же я плохо играл!». Вот мой герой (в «Контрабасе») — почему он не играл на скрипке, а на этом тяжелом инструменте, который в оркестре стоит не в первом ряду, а находится в последнем? Почему? Так в жизни бывает…
— Как появляется музыка в ваших фильмах?
— Музыка выступает по-разному. В фильме «Неделя из жизни мужчины» мой герой поет в хоре. Нам надо было написать для него композицию, я пригласил любимого композитора Анджея Вайды и Романа Поланского — Войцеха Киляра. Потому что музыка была героем в ленте.
А на съемках каждого фильма я пробую играть на новом инструменте, ведь мои герои играют. В «Погоде на завтра» — я пел, в ленте «Большое животное» — играл на кларнете, в «Гражданине» — на губной гармошке…
А в театре музыка может появиться тогда, когда не хватает слов и образа — как финальный эффект. Но не как иллюстрация.
— А в фильмах Феллини, которые вы так любите, музыка была иллюстрацией?
— Нет. Феллини был влюблен в цирк. Музыка композитора Нино Рота (к фильмам Феллини) сыграла большую роль и тоже была гигантским цирком. Жизнь, любовь … все это — цирк!
— В ваших фильмах жизнь может и не цирк, но точно — абсурд.
— Да, мои фильмы — как бы притча. Сказка о жизни. Может было, может нет. В этом я вижу влияние Кшиштофа Кисьлевского на форму моих фильмов.
Например, лента «Большое животное» (2000г.) — это история о верблюде. Ночью в маленьком городе к пану Савицкому пришел верблюд, неизвестно откуда. Верблюд. В Польше. В горах. Пан Савицкий полюбил его, как собачку или кошку. А в городе люди его не понимают, а когда не понимают — начинают быть против. Как начинают быть против — становятся агрессивными. И в конце концов верблюд пропал. В финале Савицкий с женой (актриса Анна Дымна) едут в Варшавский зоопарк, чтобы посмотреть на верблюда. Потому что они уже любят каждого верблюда.
Это сказка о нетолерантности по сценарию Кшиштофа Кисьлевского. Я снял фильм уже после смерти Кисьлевского, лента победила в Карловых Варах на фестивале. Это мой самый большой успех — маленький черно-белый фильм.
Чаще мои ленты иронические, о жизни. А этот фильм — поэтический.
Подобного я уже не сделаю никогда.
— Расскажите о вашем проекте «классика на ТВ»
— Почему классика? Появилась возможность показать классику по телевидению, там нужен образовательный момент. Современность могу отразить в театре, кино… А тут дали финансирование именно на классику. До этого я делал подобные телепостановки — «Ревизора» по Гоголю, «Школу жен» по Мольеру… Для меня важно ставить классику для широкой публики. Вот «Ревизора» (я поставил его 2 года назад) за вечер посмотрел миллион зрителей, наверное, потому что я немного тут популярный, а вокруг меня — очень известные для польской публики актеры. Этот спектакль сейчас смотрят в школах, смотрит обязательно молодежь. Не читают Гоголя, а смотрят.
Современные темы для меня — это кино (я не играю в исторических фильмах, не снимаюсь в костюмах) или театр. В Варшаве я сейчас играю в трех спектаклях в театре «Полония». Также поставил пьесу польского поэта, драматурга Тадеуша Ружевича («На четвереньках»), и там играю. Театр для меня тоже очень важен.
Когда у меня рождается тема, я думаю — а где ее реализовать? Для одной темы удачнее театр, для другой — фильм, или даже книга (Прим. — в 1992 году после инфаркта Ежи Штур написал и издал автобиографическую книгу «Сердечная болезнь или моя жизнь в искусстве», в 2000 году — «Притворяться взаправду»).
— Мой последний фильм «Гражданин» (Прим. — снят в 2014 году, Е. Штур был сценаристом и режиссером ленты) затрагивает важную для меня тему. Что такое патриот? Нам надо быть «поклонниками» нашей истории, великих дел? Но, может быть, патриотизм — это все же критика?
Фильм — это анализ послевоенного поколения. Мое поколение имело очень интересную жизнь: сначала был Сталин, потом мы прожили все, и выдержали, и дождались свободы. Интересная была жизнь по сравнению с итальянцами, англичанами… В «Гражданине» есть автобиографические моменты. Я решил рассказать о жизни моего поколения в жанре комедии, потому что тема очень грустная, и для поляков некомфортная. Если говорить об этом серьезно, то можно подискутировать, но шутить! В итоге я имел много проблем с этим фильмом. Счастье, что нашел деньги и смог снять «Гражданина». И счастье, что, несмотря на критику в газетах, зрители пошли на ленту — было полмиллиона зрителей, а для некоммерческого фильма — это очень много.
— Как режиссер, профессор Высшей театральной школы в Кракове, чего вы требуете от актеров?
— Я ожидаю от актера конкретного эффекта. А как он это мне устроит — предлагаю свободный вариант, позволяю искать путь самостоятельно. Правда, в кино часто нет времени на поиски, надо быстро-быстро-быстро…
Мужские роли я показываю, как играть. А вот женские — нет. Актрисы имеют у меня больше свободы. Я сам спрашиваю у них — а как бы ты это сделала, сказала? Она знает лучше меня, для женщин-актрис в моих сценариях партии открытые.
— Когда что-то мне в жизни не нравится, я начинаю работать. Бунт — это импульс. У молодых сегодня нет бунта. Как учитель и режиссер я сталкиваюсь с этой проблемой у студентов — отсутствие протеста. Они не имеют внутри чего-то, чтобы быть против. Нам, нашему поколению было проще — мы были против советской власти, и это было естественно. Это было в генах. А теперь молодежь не знает, против чего им быть. А любая провокация является эффектом бунта.
Ну, а теперь молодым так «тепло»…
А, нет! Вспомнил — последний бунт нашей молодежи был, когда собирались изменить закон об интернете. Тогда вот они и вышли на улицы. То есть есть что-то, что их цепляет. Забери интернет — получишь революцию.
Встреча с Ежи Штуром проходила в Государственной Высшей Театральной Школе в Кракове в рамках пресс-тура белорусских журналистов. За организацию интервью выражаем благодарность Посольству Польши в Беларуси.