Пирог€а или пир€ога?
Именно от социальной позиции человека зависит, получит он от жизни сладкое или же ему суждено безвольно плыть по течению в лодке прошлого
Недавно стал свидетелем, как безбилетник в автобусе на требование кондуктора оплатить проезд разразился длинной издевательской тирадой о качестве транспортных услуг и о том, что “вообще бездельники в жилетах должны нам доплачивать за то, что мы ездим, позволяя им получать зарплату”. Демагог находился в другом конце людного салона — глухо молчащего и совершенно безучастного к происходящему. Тем больнее резанул по ушам и сердцу женский возглас, полный безнадежного упрека: “Боже ж ты мой, ведь половина автобуса — мужчины! Раньше такого нахала на ближайшей остановке вышвырнули бы вон”.
Сегодня подобное проявление таких черт характера, как терпимость и толерантность, все чаще с нами играет злую шутку. Социальная пассивность становится серьезным сдерживающим фактором самого общественного развития, будь то предпринимательство, творчество или какая-либо созидательная инициатива. Конечно, в ряде ситуаций это скорее благо. “Природная осмотрительность и рассудительность зачастую удерживает белорусов от резкого, импульсивного реагирования на какие-либо неприятные для них ситуации, — отмечает кандидат психологических наук Татьяна Мельникова. — На этом основании порой складывается мнение об их равнодушии или неспособности за себя постоять. Думаю, это ошибочный вывод. За внешней сдержанностью и терпением скрывается, скорее, житейская мудрость”. А политолог Юрий Шевцов уточняет: “Белорусы в основном не склонны к тем родам занятий, в которых присутствует эдакий элемент театральности — коммивояжерству, рекламной подаче себя. Они склонны рассуждать более жесткими, суровыми категориями. Поэтому в советское время белорусы делали хорошую карьеру в силовых структурах, в инженерной сфере. То есть в тех нишах, где требуется систематическое и творческое мышление”.
Но почему же нашими согражданами все чаще овладевают пусть и свойственные практически всем развитым странам, но иждивенческие настроения? Например, сегодня горожане нередко высказывают недовольство процессом уплотнения застройки, дело порой едва не доходит до прямой конфронтации со строителями. Однако любопытная деталь: на всегда проводимое предварительное общественное обсуждение проекта застройки приходят обычно считаные единицы. “А я и не знала, что такое есть, я газет не читаю! — заявила мне одна из активных противниц возведения двадцатиэтажной “свечки” в столичной Серебрянке. — Да если б и знала, не поехала бы: там, у администрации района, все разрыто-перерыто, только обувь попортишь”.
При этом говорить об абсолютной пассивности наших сограждан не приходится. Характерный эпизод имел место полгода назад в минском пригороде Новинки: по случаю открытия здесь нового гипермаркета был испечен полутонный торт, кусочки которого раздавали всем желающим. В Новинки, известные многим до того дня разве что расположенной там больницей, казалось, хлынул весь город. Причем за куском бесплатного торта мчались как в переполненных донельзя автобусах, так и на далеко не дешевых авто. А крупные скидки на обувь однажды собрали в районе станции метро “Институт культуры” настолько некультурную и алчную толпу, что магазин избавился не только от обуви, но и от входных дверей.
Конечно, это не национальный колорит: сон разума рождает чудовищ повсеместно. В конце прошлого года по украинским Кременчугу, Мариуполю и Одессе прокатились массовые давки с драками за дармовыми зонтиками, в Севастополе огромные толпы брали штурмом бесплатный салат оливье, а в Луганске пенсионеры мутузили друг друга за пасхальные куличи. В российской Тюмени нынешнее 8 Марта стало не столько женским праздником, сколько днем многотысячной битвы за бесплатные сосиски, а декадой позже в Самаре жаждущие объявленных скидок на оргтехнику рвались в магазин через выдавленные витрины. И на “советское наследие” подобное не списать: три года назад в парижском торговом центре “Карусель” закрутилась похожая свистопляска — пусть и за новыми айфонами, но с дежурством с ночи, руганью и потасовкой. А в США давно стала традиционной предрождественская “черная пятница”, когда очереди в супермаркеты растягиваются на кварталы.
Собрать же людей на что-то созидательное, но не сулящее сиюминутной личной экономической выгоды, становится все сложнее, это подтвердит любой активист-общественник. Но неужели двух-трех десятилетий власти капитала на постсоветском пространстве оказалось достаточно, чтобы едва ли не полностью выветрить у наших людей даже на генетическом уровне память об одной из самых древних созидательных славянских традиций — толоке? Ту самую, добровольную и безвозмездную, которую издавна организовывали для выполнения срочных работ, требующих большого количества рук: сбора урожая, вырубки леса, сооружения домов, церквей и школ, строительства дорог.
И потому вдвойне символично, что именно на этих дорогах, сегодня широких и комфортабельных, недавний суровый буран “Хавьер” продемонстрировал: не все еще потеряно. Выбравшись из почти суточного снежного плена на белорусских дорогах, актер и священник Иван Охлобыстин вспоминал: “Самое главное, что люди не спрашивали, кто я, а сразу действовали, помогали. Это и есть настоящая жизнь”. Да и автор этих строк именно в те дни впервые с лопатой в руках вышел во двор своего многоквартирного дома. Где творилось нечто невообразимое: десятки соседей, в том числе и не имеющие личных авто, как заведенные, убирали снег. Непривычный, но такой азартно-захватывающий дух единства сплотил всех. Было по-настоящему здорово, тот “буранный полустанок” оказался самым счастливым днем уходящей зимы.
Но зачем же ждать беды, чтобы продемонстрировать взаимовыручку и человечность? Ведь жизнь можно сделать слаще и не толкаясь в давке за куском бесплатного пирога. Выходим послезавтра на субботник?