Субъектив в объективе

Если сегодня разбросанные в комнате игрушки и полупустой на момент визита проверяющих холодильник становятся сначала поводом для замечания, а затем — одним из предлогов для “изъятия” из семьи детей, то завтра женщинам, не умеющим готовить, может быть, вообще не стоит рожать?

Растиражированная десятком электронных СМИ весьма неоднозначная история жительницы Гомельщины Надежды Д. и ее пятерых приемных детей, которых органы опеки “изъяли” под предлогом ненадлежащего выполнения приемным родителем своих обязанностей, вызвала небывало широкий общественный резонанс. Трудно даже определить, что сдетонировало большее возмущение неравнодушных людей: тот факт, что никто в этом случае не поинтересовался мнением ребят? А может, критерии, по которым важными людьми при должностях оценивалась степень риска здоровью и благополучию малышни в приемной семье? “Знаете, какие замечания делали во время проверок? — цитирует Надежду Ивановну белорусский портал. — “Почему у вас высоко зубные щетки стоят на полочке?” Я говорю: “А я руку протяну и поставлю ниже, да мои дети и сами неплохо достают”. Или: “Почему у вас не висит семь полотенец? Почему полупустой холодильник?”

Представители комиссии, посещавшей дом, остались недовольны состоянием спальных мест для детей, тем, что их вещи сгружены  в кучу... Впрочем, ругать по старой доброй народной традиции “чиновников” и однозначно становиться на сторону Надежды Ивановны торопиться не стоит: в госструктурах утверждают, что она не выполняла важные пункты договоров, которые с ней заключали как с приемным родителем.

Разобраться в этой запутанной ситуации еще предстоит всем заинтересованным и компетентным лицам. Меня же зацепило другое: как долго чувства и интересы ребенка будут всего лишь разменной монетой в играх взрослых — биологических родителей, приемных отцов и матерей, тетенек и дяденек из проверяющих инстанций? Одни плохо воспитывают. Но и другие, порой, не слишком ли предвзято судят? По словам директора Международного детского фонда Ирины Мироновой, ей доводилось узнавать о фактах, когда, к примеру, отсутствие на окнах занавесок становилось сначала поводом для замечания, а затем, как следствие, одной из предпосылок к тому, чтобы органы опеки забрали ребенка из семьи, к которой он прикипел всей своей душой. Но, позвольте, если так рассуждать, получается, что любой родитель, в доме которого накануне зарплаты в холодильнике гуляет ветер или же две недели подряд не делалась влажная уборка, априори может стать обвиняемым “по делу о ненадлежащем воспитании ребенка”? И это несмотря на то, что малыш, быть может, души не чает в своей не слишком хозяйственной маме?.. Интересно, каждый ли представитель проверяющей комиссии может привести в качестве достойного примера себя? Своих детей? Внуков? Свои условия содержания хозяйства? Почему одной засчитывается “в минус” не забитый доверху холодильник, в то время как другую, бывшую алкоголичку, готовы простить и восстановить в родительских правах, зная, что при условии возврата ей четверых детей (из приемной семьи, в которой ребята растут уже не один год) семья будет жить в квартирке общей площадью 20 квадратных метров (см. “НГ” за 16.06.2012)?

Всем известный Декрет № 18 Президента был подписан в 2006 году. Понятное дело, сам документ и не ставил своей целью разложить по полочкам семантику некоторых понятий. Его задача — определить пути решения проблемы, связанные с нерадивыми родителями и детьми, оставшимися без попечения. А вот алгоритм действий проверяющих органов — уже целиком на совести должностных лиц.  Только от них зависит, как четко разграничить понятия “угроза здоровью ребенка” и “риск угрозы”, который во многих случаях легко может быть устранен. Какими объективными критериями нужно руководствоваться, чтобы впредь не возникало абсурдных ситуаций с педантичными замечаниями по поводу незанавешенного окна и разбросанных по комнате игрушек... Ведь чисто субьективного приговора “ребенку здесь удобно” или “малыш тут не получает должного ухода” явно недостаточно для непредвзятого анализа ситуации. Сегодня несколько районов Беларуси уже работают по специальной форме оценки безопасности нахождения ребенка в семье, разработанной Международным детским фондом, однако эта форма носит чисто рекомендательный характер. Быть может, стоит задуматься о том, чтобы сделать ее официальным документом? Или же ввести институт Уполномоченного по правам ребенка? Причем не только на национальном, но и на региональном уровне?

Впрочем, наверное, ни одна бумажка не поможет разобраться в каждой конкретной ситуации, если представители комиссий (а большинство из них, к слову, женщины: чьи-то жены, матери, бабушки!), которые проверяют качество выполнения приемными (или же биологическими, отнесенными к группе риска) родителями их обязанностей, не прочувствуют жизненную драму подопечных всем своим сердцем.  Ведь, согласитесь, от того, как впоследствии будет вспоминать свое детство подросший социальный сирота, зависит очень и очень многое. Например, понятие о человечности и уважение к государственным институтам, работники которых, добрые и наверняка свято уверенные в том, что делают благое дело, когда-то забирали его, плачущего, у родных родителей, чтобы отправить в интернат или в приемную семью, а затем “изымали” и из этой семьи. Поди объясни эти гуманные вроде бы намерения озлобленному, а нередко еще и не по-детски настрадавшемуся, маленькому существу, отчаявшемуся верить во что-то постоянное. Дети ведь так тонко чувствуют фальшь...

Да, грань, разделяющая в наше время понятия “что такое хорошо” и “что такое плохо” становится порой тоньше лезвия бритвы. Но она все же есть. И различить ее необходимо, особенно  когда на кону — будущее маленького человечка.