«В одночасье мы стали взрослыми…»

27 сентября 1943 года, как раз на Воздвижение, в родную деревню пришел небольшой вооруженный отряд наших фронтовиков-освободителей. С тех памятных пор минуло ровно 68 лет

Жутким военным лихолетьем опалено мое детство.

Уже на второй день войны на призывной пункт я провожал 45-летнего отца и старшего брата — выпускника школы.

Мама умерла, с отцом осталось двое взрослых и трое малолетних детей. Поэтому в армию должен был идти один из семьи. Брат доказывал, что он, молодой, здоровый, принесет больше пользы. Отец, умудренный опытом Первой мировой войны, уверял, что он будет нужнее. Стараясь вразумить взволнованного моего брата, он говорил: «Ваня, война будет долгой. И  на твою долю ее хватит».

Простившись с отцом, брат и я, 12-летний мальчишка, возвратились домой. К середине июля немцы захватили Кричев, Климовичи. Все ближе канонада подступала к родной деревне…

Оборудовали яму-укрытие. В ней разместились сразу две семьи.

Вскоре появились наши офицеры и предложили оставить деревню, так как здесь должна была пройти передовая линия фронта.

Около трех суток мы провели на смоленской земле. Потом вернулись домой. Оказалось, что немцы обошли нашу деревню — механизированная армада захватчиков прокатилась по большаку, что тянулся параллельно реке Ипуть, в трех километрах от Юрьевичей.

Во время оккупации со спичками, керосином, солью и мылом была проблема. Магазины не работали. Огонь добывали так: бегали за углем туда, где затопили печь. Переносили жар в ведерках, консервных банках. Однажды за таким занятием нас застал местный кузнец.

— Ребята, опасно носиться с огнем среди хат с соломенными крышами, — насторожил он нас и попросил принести в кузницу старые напильники…

На следующий день я и мои одногодки Дима Белокуров и Толя Гращенков принесли дядьке Андрею изношенные напильники. Кузнец научил нас выковывать для добычи огня приспособление — кресало. С его помощью, приложив на камень трут — высушенный гриб трутовик, высекали искры. От них потом легко загоралась лучина.

Ходили за солью на железнодорожную станцию Шестеровка. Мы собирали в полотняные сумки соль, смешанную с землей, и тащили на плечах домой. Дома ее рассыпали на хорошо натопленной печи. После сушки смесь просеивали через сито. Песок просыпался, а кристаллики соли оставались в сите.

Мы научились вить пеньковую веревку, заготавливать липовое лыко и плести лапти. Из липовых досок изготавливали лыжи, санки, из кленовых и березовых заготовок — черенки для молотка, топора.

С приходом Красной армии сельчане вздохнули свободно. Взрослые заработали на колхозных полях. Мы, подростки, пошли учиться уже в ноябре 1943 года в нашу Макеевичскую семилетку. В ней гитлеровцы обустроили конюшню. Поэтому мы сначала вычистили ее от навоза и грязи.

Во время школьных каникул вместе со взрослыми и саперами-красноармейцами заготавливали сосновые хлысты, везли их ко взорванным фашистами мостам через реки Ипуть, Беседь, Остер. К передовой Западного фронта подвозили бое-припасы.

Все перечисленные эпизоды, пережитые в сиротском детстве, осели в душе и сердце навсегда.

В конце 1942 года мой отец воевал под Ржевом, попал в окружение. Вырвался оттуда и пешком добрался домой. После освобождения нашей местности его и брата вновь призвали в армию.

У больного отца обострилось воспаление легких. Он подал рапорт командиру, чтобы его отправили в родную деревню. Здесь дорогой отец умирает…

Сбылись пророческие слова отца насчет того, что война будет долгой и на долю моего старшего брата ее тоже хватит.

Победный май он встретил в немецком городе Данциге. Брат воевал мужественно, смело. Подтверждение тому — два ордена Славы, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», орден Отечественной войны. Сегодня брата уже нет. Видимо, сказались фронтовые раны, контузия…

Я горжусь ими обоими — братом и отцом, мужественно сражавшимися за честь и независимость родного Отечества.