«Мягкий» тоталитаризм - тот, при котором могут запретить песню и посадить на 15 суток, но уже не расстреливают»

Песня Виктора Цоя и группы «Кино» «Перемен» стала настоящим гимном белорусских протестных акций. Она звучит из автомобилей по средам, за нее сажают на 15 суток, в связи с ней даже исполнение хором Турецкого на «Славянском базаре» песни «Звезда по имени Солнце» вызывает недобрый фурор.

Учитывая тот факт, что «Перемен» неофициально запретили на белорусских радиостанциях, можно считать данное явление настоящим феноменом - возрождением старой песни в новом контексте. О том, почему песни Виктора Цоя до сих пор актуальны, с корреспондентом БелГазеты» Татьяной Замировской любезно согласился побеседовать по телефону из Швейцарии главный российский «цоевед» - писатель Александр Житинский. Он является членом правления фонда «Памяти Виктора Цоя», автором двух книг о Викторе.

- Тот факт, что запрещают протестные песни, которым так много лет, - это феномен или понятное явление в контексте творческого наследия Цоя?

- Я бы не стал называть это феноменом и явлением, тем более в контексте творчества Цоя. Это просто очевидная глупость. Если бы вдруг на всех радиостанциях стали заказывать «Песню о Родине» («Широка страна моя родная»), то ее тоже запретили бы очень скоро, усмотрев в ней массу нежелательных намеков на существующий в стране режим.

Но люди так устроены, что им нужны песни-символы типа «Марсельезы». Можно и в Цое найти черты, которые сделали бы его пребывание в нынешней Беларуси невозможным или нежелательным. Но эта концепция будет притянута за уши. На самом деле слова и пафос песни удачно наложились на политическую ситуацию.

- Цой превратился в мифическую фигуру, но его песни «работают» - не случайно сурдоперевод «Перемен» закрывал фильм «Пыль», а белорусская молодежь выбирает эту песню в качестве гимна. С чем это связано?

- С этим связано то, что «достало»! И не нужно искать более глубоких причин. Не песня создала ситуацию, а ситуация, когда низы больше не хотят, а верхи не могут (по Ленину), призвала на помощь известную песню.

- Не кажется ли вам протест и пафос песни «Перемен» наивным для настоящего времени? Вообще, песни Цоя, помещенные в актуальный контекст, сохраняют свой прежний градус серьезности и трепетности?

- Серьезность и трепетность больше зависит от тех, кто поет и слушает, чем от самой песни - ее музыки и текста. Главное, чтобы это не становилось смешным. Чтобы в ответ на очевидную глупость власти не впадать в другую глупость типа ритуального исполнения песни на кухнях вполголоса, дабы соседи не услышали.

- Насколько протестным было творчество Виктора? Сохранилось ли на данный момент в социуме и культуре все то, против чего он протестовал тогда, в свое время?

- Творчество Цоя никогда протестным не было. Иначе о нем давно бы уже забыли. А протестовать можно против чего угодно при любом обществе, но приятнее всего протестовать при мягком тоталитаризме. «Мягким» я считаю тоталитаризм, при котором могут запретить песню и посадить на 15 суток, но уже не расстреливают.

- Белорусский писатель Адам Глобус писал, что детей, которые играют на гитарах в переходах и собирают денежки в шапочку, он называет «цои».Насколько правомерно прочтение музыки Цоя как идентифицирующего элемента маргинальных молодежных групп? И как вы относитесь к ироничному восприятию мифа о Цое и интернет-мемам, шуткам, с ним связанным?

- Ничего маргинального в Цое и в его песнях я не вижу. Писатель Глобус может называть таких подростков как ему угодно, но объединяет их не маргинальность, а любовь к песням Цоя и их простота, позволяющая начинающим музыкантам петь их и играть. Они просты, понятны и мелодичны.

А ироническое отношение части публики к любому устоявшемуся мифу неизбежно и входит составной частью в этот миф. Возьмите миф о Пушкине. Это нормально и лишь добавляет Цою популярности. В конце концов, Витя был живым человеком, слава богу, достаточно далеким от идеала.

- А насколько самому Цою понравилось бы политизирование его творчества и использование его песни как неофициального гимна протеста?

- Цой неоднократно заявлял, что песня «Перемен» не является политической и что он вкладывал в нее другой смысл. Но это, как говорится, его личное дело. Она стала политической, что бы он ни говорил.

- Вам самому, как члену правления фонда «Памяти Виктора Цоя», лестно ли такое возрождение массового народного интереса к творчеству Виктора?

- «Лестно» - это не то слово. Я к цоевской популярности имею весьма слабое отношение, а к его песням - никакого. Но меня радует, что песни Вити не забываются и иногда даже «выстреливают» в неожиданной ситуации.

- Насколько Цой серьезно относился к «гимновости» своей музыки и тому, что его песни манифестируют что-то важное для целого поколения? Чувствовал ли он ответственность, тяготился ли ей или, наоборот, гордился?

- Он от этого всегда открещивался, слегка даже кокетничая. У него был короткий период, когда он, не без влияния Кинчева, стал говорить «от лица поколения» («Дальше действовать будем мы», «Перемен»), но потом сам же над этим посмеялся («все говорят, что мы в месте, но немногие знают - в каком» ). Как духовного лидера он себя не видел и ответственности не ощущал.

- То, что в Беларуси запрещают песни Цоя, может свидетельствовать о том, что у нас сейчас ситуация, совпадающая с закатом «совка», с концом 1980-х гг.?

- Прежде всего, это свидетельствует о глупости тех, кто придумал эти запреты. Я слышал еще, что у вас аплодисменты в публичных местах запрещали. А «совок» в Беларуси, как мне кажется, никогда не прекращался и даже не приблизился еще к закату. По-моему, в этом смысле полный расцвет. Рокерам есть где развернуться.

- Были ли в России похожие случаи, когда какая-то песня из наследия русского рока прошлого вдруг начинала звучать, совпадала с какой-то новой формой гражданского протеста?

- Я что-то не вижу новых форм гражданского протеста. Возможно, что акции типа «31 число» сопровождаются какими-то песнопениями, но я плохо в это верю.

- Чем русский рок является сегодня и во что в итоге вылилось все то, чем он являлся в годы своего наибольшего расцвета?

- Русский рок сегодня является тем же, чем и всегда являлся, - музыкой, просто популярным (поначалу только среди молодежи) музыкальным направлением. Но благодаря этой популярности концерты собирали тысячи и десятки тысяч людей. И музыканты, у которых было что сказать в идеологическом плане, начали обращаться к этим темам в песнях и становились «борцами». А другие не становились. Не видели такой потребности, как Борис Гребенщиков, например, который крайне редко обращался в своем творчестве к общественным проблемам.

Я не верю, что музыка может что-то изменить. Но она может сплотить единомышленников, стать знаком - этот «свой», а этот «чужой». Это уже немало. Русский рок стал одним из факторов, способствовавших изменениям в обществе, но роль его не стоит преувеличивать.




СПРАВКА «БЕЛГАЗЕТЫ». Александр Житинский родился в 1941г. Писатель, драматург, публицист, руководитель издательства «Геликон Плюс». В 1981-90гг. активно участвовал в жизни российской рок-музыки, писал статьи, организовал два рок-фестиваля, выпустил книгу «Путешествие рок-дилетанта» (1990г.). Автор двух книг о Викторе Цое: «Виктор Цой. Стихи, документы, воспоминания» (1991г.), написанной в соавторстве с Марианной Цой, и «Цой Forever » (2009г.), состоящей из многочисленных интервью и воспоминаний о музыканте. Член правления фонда «Памяти Виктора Цоя».