«Ракета первая всегда чуть нервная...»
Один из создателей ядерного щита СССР генерал Дегтеренко вспоминает
В книге «Полигон Капустин Яр» на первых страницах надпись от руки: «Мы были творцами истории XX века… Ветеран Великой Отечественной войны и Вооруженных Сил СССР генерал-лейтенант П.Г. Дегтеренко». Сегодня Павел Григорьевич Дегтеренко — один из первых начальников главного ракетодрома Союза, лауреат Государственной премии СССР — живет в белорусской столице, на проспекте Победителей. Мы договорились о встрече…
— С детства я мечтал стать танкистом, мы даже танк с друзьями отремонтировали, чтобы на нем отправиться на фронт, — начал свой рассказ мой собеседник.
— А сколько вам было лет, Павел Григорьевич?
— Шестнадцать. К тому времени я имел пятый разряд токаря, мог возвращать к жизни автомобили, бронемашины, мотоциклы, ну и танки различных модификаций…
В 1927 году отца призвали в армию, он окончил курсы младших командиров и направился на Дальний Восток, забрав с собой семью. Там пришло страшное известие: война.
Все парни-десятиклассники изъявили желание идти на фронт, а мы, восьмиклассники, стали трудовым резервом страны. Все лето и осень трудились с утра до позднего вечера на колхозных полях. В декабре я пошел к отцу, он был помощником директора ремонтного завода. Работал токарем. На предприятии познакомился со своей будущей супругой Ольгой Петровной.
Я рвался на фронт. Но нас с завода не отпустили, мол, без техники, которую вы готовите, не будет победы, вы уже мобилизованы и служите Родине. Тогда наша троица решила в нерабочее время отремонтировать танк и попросить: вот на этом танке отправьте нас на фронт…
Спали по три часа, отремонтировали тридцатьчетверку, проверили ее и — опять к директору. Он пожал нам руки, сказал: «Молодцы!» А танк погрузили на платформу и отправили на фронт.
В конце концов меня призвали в армию. Но стал я не танкистом, а пехотинцем, учился в Благовещенском военном училище. Помню, на стрельбище пришло известие: победа!
После окончания училища нас, молодых лейтенантов, обмундировали в новенькую военную форму, дали даже часы и направили в воинские части Дальневосточного военного округа. 17 лет я отслужил в пехоте, 22 года — в ракетных войсках. Прошел все ступени: от рядового до генерал-лейтенанта, начальника государственного научно-исследовательского испытательного учреждения Министерства обороны СССР 4-ГПЦ (Государственный центральный полигон).
Рассказывать о том, где служил, через какие испытания прошел, долго. В сердце — суровая Камчатка, Забайкалье, в душе — Литва, Беларусь, Украина. И, конечно же, Москва, Военная командно-штабная академия имени Фрунзе, в которую я поступил в 1957 году. Окончил с отличными и хорошими оценками, готовился к новому месту службы. Но меня, и не только меня, вдруг направляют в технические войска. Мы возразили: не тому учились. Оказалось, техническими для секретности назывались ракетные войска.
Служил и учился на Байконуре, в Острове Псковской области, на полигоне Капустин Яр, где освоил 14 специальностей, получив первый класс и звание мастера-ракетчика.
— За это время вы выросли до командира дивизии, генерала...
— Три года командовал дивизией, а в 1973 году меня направили на полигон Капустин Яр.
— Этот полигон возник на голом месте, в астраханских степях, но рождение его не было случайным?
— 13 мая 1946 года было принято постановление Совета Министров СССР о развитии ракетной техники и вооружения в стране. А годом раньше на столе высокого руководства появился документ о результатах обследования немецкого научно-исследовательского института ракетного вооружения в Пенемюнде. Институт представлял собой огромный комбинат, занимавшийся разработкой и испытанием ракетных снарядов. Он располагался на огромной территории, имел более 150 зданий и сооружений. Число сотрудников и рабочих доходило до 7500 человек. Руководил институтом специальный уполномоченный Гитлера Каммлер, а научным руководителем института был знаменитый профессор фон Браун, который работал над ракетными снарядами с 1932 года. Кстати, вопросами ракетной техники в Германии занимались 25 научно-исследовательских организаций, ими были разработаны до 15 образцов ракетных снарядов, некоторые из них были приняты на вооружение, в том числе ракетные самолеты-снаряды ФАУ-1, ракеты дальнего действия с жидкостными двигателями ФАУ-2, зенитные ракеты «Тайфун»…
До занятия Пенемюнде нашими войсками там побывали американцы, а затем англичане. Они вывезли всех ведущих немецких специалистов, полную техническую документацию и исправные образцы ракет ФАУ-2. Увидев там полнейшее разорение, наши военные и ученые не пали духом. Специальный комитет по реактивной технике разработал план научно-исследовательских и опытных работ, в котором определил первоочередную задачу: воспроизведение ракет типа ФАУ-2 и «Вассерфаль». К ее выполнению были привлечены и немцы — от ученых до рабочих. И уже в ноябре 1947 года эти ракеты стартовали на полигоне Капустин Яр.
— А первым начальником полигона стал генерал-лейтенант Василий Вознюк, у которого вся грудь была в орденах и медалях...
— Он командовал полигоном двадцать семь лет. К его 11 боевым наградам добавились три ордена Красного Знамени, Красной Звезды, в 1961 году Вознюку присвоили звание Героя Социалистического Труда и очередное воинское звание генерал-полковник.
— А вторым начальником был генерал-майор Юрий Пичугин?
— Да, а его заместителем — я. Помню, не очень приветливо встретил меня Юрий Александрович. Ему доложили, что я не хотел ехать в Капустин Яр. Он мне тут же проверку устроил, дав задание сократить график подготовки пуска ракеты 8 К-63 на пять минут...
— Короче, в скором времени вы стали третьим начальником полигона?
— Да, были успехи, были неудачи, были потери. Как в песне: ракета первая всегда чуть нервная… Подводили люди, подводили заводы-изготовители. Да и сами конструкторы порой ошибались. К примеру, испытывались ракеты «Точка» и «Ока» для сухопутных войск. Конструктор «Оки» Сергей Непобедимый предлагает: давайте сократим график сдачи ракеты на год. Есть мелочи, но мы их устраним по ходу работы. Я ему говорю: давай сделаем восемь необходимых пусков, а потом будем думать. Все сначала шло хорошо. Но седьмая ракета взорвалась в небе. Сергей Павлович согласился с моими замечаниями.
Высококачественными стали и ракеты «Пионер» для ракетных войск стратегического назначения. Аналогов им тоже не было ни в одной армии. Когда начались испытания, нам приказали засекретить «Пионер» так, чтобы вероятный противник даже не догадался о новинке. Ракета прошла испытания, поступила на вооружение. И никакой утечки информации о ней не было.
Но начались учения в Беларуси, а там, как напоказ для всех, «Пионер». Я обращаюсь к министру обороны Устинову: «Как же так, вы приказали не рассекречивать?..» Он ответил, что американцы уже знают о «Пионере» все. Так во исполнение договора с американцами о ликвидации ракет средней и меньшей дальности ее уничтожили, так же как и «Оку». Главный конструктор Александр Надирадзе, который получил вторую Звезду Героя Социалистического Труда за «Пионер», умер от инфаркта. Сергея Непобедимого тоже хватил инфаркт, но он выжил.
— Павел Григорьевич, на полигоне был произведен пуск первой советской баллистической ракеты, испытаны и приняты на вооружение все типы стратегических ракет средней дальности, большое количество образцов ракетного вооружения стратегического, тактического и оперативно-тактического назначения, заложены основы испытаний ракетного вооружения всех родов войск. Но чему я удивляюсь: в открытой степи испытывались ракеты и для подводных лодок. Какой иностранный шпион догадается, что русские додумаются до такого? Кроме того, мало кто знает, что отсюда стартовали первые ракеты с космической аппаратурой и подопытными животными: с Белкой и Кусачкой, с Дамкой и Рыжей. А с 1961 года проводились запуски искусственных спутников Земли. Да и старт космического корабля с человеком на борту стал возможен благодаря тому фундаменту, который заложил ваш коллектив…
— Мы помогли даже французам запустить их спутник «Снег-3». Они сотрудничали с американцами. Но дело не пошло. Три старта — и неудача. Обратились к нам. Мы не отказали, пообещав запустить их детище на полгода раньше, чем они просят. ТАСС уже сообщил, что запуск состоится 17 июня 1977 года в 6 часов 30 минут. И вот за три дня до намеченного срока мне позвонили главком РВСН Владимир Толубко и министр обороны Дмитрий Устинов и сказали примерно следующее: «Леонид Ильич встречается с Жоржем Помпиду, поэтому от успешного старта французского спутника во многом будет зависеть итог переговоров». Это было не просто пожелание, а приказ. Да еще какой! И мы его выполнили. «Снег-3» был выведен на орбиту в установленное время с двойной точностью. Французские ученые сияли от счастья. Ну и переговоры в Париже, как и следовало ожидать, прошли успешно. Потом с нашего полигона были запущены и два индийских спутника.
— Павел Григорьевич, вы все о ракетах да спутниках, а люди помнят другое...
— Инициативу за счет средств полигона строить жилье для увольняющихся в запас? Да, в ряде городов СССР, где пожелали жить увольняемые по выслуге лет наши офицеры, задача была решена. Уезжающие вместе с проездными документами получали ключи от новеньких квартир. Это было. Такую квартиру получил и я, приехав в Минск.
— А почему выбрали нашу столицу?
— Во-первых, я служил в Беларуси. В памяти остались Мозырь, красивая река Припять. Во-вторых, одна из моих дочерей, окончив Минский медицинский институт, стала здесь жить и работать. Став минчанином, я трудился на разных должностях почти до 80 лет. Теперь у меня появился полигон под названием Галынка. Находится он под Раковом. Это моя дача. Правда, там больше заправляет делами жена Ольга Петровна, ну и я запускаю… руки в землю. А они до сих пор, смотрите, в белых пятнах, опаленные ракетным топливом.
На снимке: начальник полигона Капустин Яр Павел ДЕГТЕРЕНКО (в центре) с делегацией из ГДР.