Глухота

Глухота

Лотва — ничем не примечательная деревушка в Мядельском районе. Сто дворов, Дом культуры, библиотека, магазин райпо — стандартный сельский набор. Деревня живет буднично: много работает, потихоньку пьянствует, тихо мельчает. Жизнь здесь течет непростая, но спокойная. А 4 апреля, на Пасху, в Лотву пришла беда.

* * *

В окрестных селах его не называли по имени. Он бы все равно не услышал. Арвиду Клементьеву, инвалиду III группы по слуху, было 28 лет.

Мальчик родился глухонемым. Большая его семья жила в деревне Рожки, в нескольких километрах от Лотвы. Раньше Рожки тоже были большими, жизнь им давало хозяйство, в котором выращивали овец, — в хорошие годы здесь насчитывали 10.000 голов. Потом фабрика захирела и потянула за собой в яму деревню, преобразовала ее в хутор. Семья Клементьевых осталась жить в Рожках в одиночестве.

Достатка у них не было. Хорошие люди, но достойного воспитания детям дать не смогли. Особенно трудно пришлось Арвиду. На безмолвном хуторе дела до него не было никому.

Четыре года проучился в Молодечненской специализированной школе для глухонемых. Потом его оттуда выгнали — вел себя по–хамски, приставал к ученикам.

Клементьева устроили пастухом в колхоз, но на должности он долго не продержался. Напарник работать с глухонемым отказался — хлопотно.

И пошел Клементьев по кривой дорожке. Начал пьянствовать. Чаще у себя дома, но иногда ездил на попутках в Минск. Как–то у него получалось найти дорогу.

Вскоре начались проблемы с законом. Хулиганство, кражи, сроки, амнистии... За решеткой Немой, как его там прозвали, ходил в «авторитетах».

На малой родине его не то чтобы боялись, но старались обходить стороной. Ведь когда Клементьев видел людей, которые разговаривают друг с другом, смеются, ему казалось, что обсуждают именно его. Он мог в любое время затеять драку. В конце концов его поставили на учет в кабинете психиатра в Мядельской ЦРБ.

Предпоследняя выходка: Клементьев в Минске избил девушку. К рецидивисту, обиженному судьбой, гуманное наше правосудие в который раз отнеслось терпеливо. «Немой» вскоре снова гулял на свободе.

* * *

Бабушке Пилецкой было 77 лет. В Лотве она жила одна — в доме № 39 по улице Центральной. В последние годы старушка тяжело болела: отказали ноги, передвигалась она с трудом. Соседкам, которые заходили, чтобы помочь ей по хозяйству, жаловалась, мол, ноги стали ватными.

Ковыляла бабушка, опираясь на палку — изогнутую железную трубу, на конец которой был надет фрагмент резинового шланга.

На улицу Евгения Ивановна не выходила. Любила посидеть у окна, глядя на дорогу, на проезжающие мимо грузовики и легковые авто. Может, вспоминала молодость, а может, готовилась принять решение. Ведь подругам старушка иногда говорила, что жить ей надоело. Что с собой она что–нибудь сделает.

Бабушке Юзефе Шпак — 75. Она жила рядом, в соседней хате. К своей подруге Жене в гости ходила часто — помочь по дому, принести дрова.

Леонардия Кундро, еще одна их соседка, в этой компании была самой молодой. В прошлом месяце ей должно было исполниться 60. Жила вместе дочерью и внуком. Дочь пьянствовала.

...В тот день была Пасха. Бабушка Шпак шла в гости к бабушке Пилецкой. Клементьев вместе с матерью приехал в Лотву из Рожков, выпил у знакомых и тоже направлялся в сторону дома № 39.

В хату они зашли вместе.

Клементьев вырвал у бабушки Жени ее палку и ударил по спине, потом по голове, потом еще и еще. Пилецкая не пыталась защищаться, не кричала, не молила зверя остановиться.

Насытившись, он подбежал к Юзефе Шпак и с размаху ударил ее в висок. Бил по туловищу, по рукам. Пилецкая в это время доползла до своей кровати.

Вдруг он увидел в окне проходившую мимо Леонардию Кундро. Немой выскочил на улицу и набросился на нее. Снова вошел в дом, взял бутылку вина, передохнул и продолжил начатое.

...Убивал он их долго. Следствие потом установит — почти два с половиной часа. Около 25 ударов досталось бабушке Жене, около 60 — Л.Кундро. Бабушка Юзефа в это время залезла на печь, в уголок, и укрылась ватным одеялом...

На суде она вспоминала: «Клементьев ходил по дому и мычал. На печке лежали связанные тряпки. Он развязывал их и бросал на пол. Наверное, хотел найти деньги. В одной руке у него был молоток, которым клепают косы, а в другой нож с тонким лезвием, похожий на столовый».

Юзефе Шпак удалось спастись чудом. Она предложила убийце поискать деньги в чемодане под кроватью, а сама выбежала из хаты. Потом вызвала милицию.

Немой же, подобрав женский платок, надел его себе на голову и побрел по деревенской улице. Навстречу ему с фермы шла молодежь. Клементьев, у которого руки были в крови, что–то мычал. Как расскажет после один из свидетелей, Клементьев повторял одно слово: «Ведьмы, ведьмы...» Вряд ли этот человек знал, что такое инквизиция, но в тот момент он перенес деревушку Лотва в Средневековье.

Убийца отправился в дом своей сестры, двинул кулаком в челюсть ее спящему мужу. Потом бегал по комнате и снова неразборчиво мычал что–то про ведьм и колдунов. Здесь его и задержали.

* * *

Со старшим участковым ОВД Мядельского райисполкома Александром Клемятой мы едем к дому, в котором все произошло. Вот и Лотва. Участковый показывает дома–дворцы, которые построили здесь москвичи. Летом они любят отдохнуть в заповедном Нарочанском крае. Чтобы охранять свои хоромы, «новые русские» нанимают местных жителей — из тех, кто не пьет. Платят хорошие деньги, переманивают работников из СПК.

Скрипит калитка. Покинутый дом закрыт на замок. Я спрашиваю у участкового, почему одно из самых жестоких убийств последнего времени стало возможным в этой глуши. Может, потому, что и милиция проявила глухоту?

Александр Клемято к вопросу готов. Ему задавали его не раз. Он говорит:

— Этого человека я знал давно. Два раза возил его на лечение в Новинки. Накануне убийства составил на него два протокола. Спрашиваете, можно ли было избежать трагедии? Отвечу: наверное, нельзя. Мы, милиционеры, работаем по закону, а закон у нас гуманный. Даже если человек тунеядствует, выпивает, сделать ничего нельзя. Отправить в ЛТП, провести профилактическую беседу? Тут и здоровый слушать не будет, посмеется лишь. А глухонемой — тем более.

Зона ответственности участкового — 42 деревни и 2.000 человек. 9 «обязанных» лиц, семеро прошли комиссию и ждут отправки в ЛТП. Несколько сотен — в «списке риска». Пьянствуют. Статистика потребления алкоголя в районе по сравнению с прошлым годом выглядит более приятно. Для производителей водки и вина...

Заходим в дом к бабушке Юзефе. Она начинает суетиться, убирает стол, смахивает с лавки крошки.

— Я не слышу одним ухом. После того как он дал мне по другому, так и вообще слышать перестала. А он нас, думаю, бил по голове специально — чтобы шуму не было. Если бы я не спряталась, он бы и меня точно убил. А так только руку сломал, она и сейчас болит.

Мы едем на поиски дочери второй погибшей — обязанное, как говорят люди в форме, лицо. Проезжаем деревню Бояры, которую здесь называют «тринадцатый район». 30 процентов местных жителей — рецидивисты. Участковый Клемято периодически чистит в деревне притоны.

Эта самая дочка работает на ферме. Молодая еще, нет и сорока. Но не «просыхает». Ее коллега, пожилая женщина, рассказывает нам, что пьяницу пытается перевоспитать. Нет, не милицию вызывает. Просто берет в руки шланг и лупит изо всех сил — прилюдно. На неделю такой взбучки хватает.

* * *

Еще в 2007–м эксперты установили: «Клементьев страдал и страдает органическим расстройством личности вследствие повреждения и дисфункции головного мозга». Тем не менее «в принудительных мерах лечения он не нуждался». По улицам разгуливал спокойно, в том числе и по минским. Представьте, что вы идете на работу, а навстречу вам — такой вот «инквизитор», у которого в рукаве нож и который вознамерился поохотиться на ведьм.

На суде Клементьев, по словам государственного обвинителя Петра Кирковского, свою вину признал частично. Он утверждал, что не помнит, как наносил удары. Но доказательства, собранные следователями Минской областной прокуратуры, били наповал. Экспертиза подтвердила: человек вменяем, свои поступки осознавал.

Убийство с особой жестокостью, к тому же престарелых людей... Еще несколько лет назад, поглядев на эти «исходные данные», даже неспециалист мог предположить: выпишут «вышку». Сейчас не так. Клементьева приговорили к пожизненному заключению. Верховный Суд оставил приговор в силе.

— А где он сидит, хоть далеко? — спросила у меня, когда мы прощались, бабушка Юзефа. — А то еще вдруг вернется и докончит, что не успел.

— Далеко, не волнуйтесь, — ответил я.

Фото автора.

Автор публикации: Николай КОЗЛОВИЧ