Сергей Доренко: «Когда обнимаешь Лукашенко, такое ощущение, что лося по спине бьешь»

Скандально известный российский пропагандист, который купил квартиру в одном из престижнейших районов Минска, дал интервью Народной воле.

Про белорусские продукты и немолочные войны

Ну как вы там? сразу спросил Сергей Леонидович, услышав звонок из Беларуси. Я слышал, что у вас потоп случился, дожди были сильные...

А вас, видимо, в это время в Минске не было?

Да, я был в Минске, кажется, 6 апреля тогда возле моего дома цвели превосходные крокусы.

А вы еще не продали свою квартиру в Троицком предместье?

И не собираюсь пока. А с чего бы это я должен ее продавать?

Ну, сейчас ведь у вас хорошая работа в Москве, ежедневные эфиры...

Еще обязательно должна быть мечта. А моя мечта это как раз Минск, Свислочь, кровяная колбаса...

Да, вы очень часто говорили об этом в своих последних интервью для белорусской прессы: Каждый раз, когда приезжаем в Беларусь, мы сначала заезжаем в магазин, накупаем кровяной колбасы, зельца, фаршированной щуки... Кстати, как вам качество белорусских продуктов?

В Москве выбор их самый скудный. У нас только Савушкин Хуторок есть в тех местах, где я делаю покупки.

А в Минске где вы обычно затариваетесь провиантом?

Самой собой, еду на рынок. Как он называется... На Ж-ж-ж......

Ждановичи?

Да. Беру прямо из кузовов, из багажников белорусские продукты. С восторгом огромным...

А на чьей стороне вы были, когда между Беларусью и Россией развязалась молочная война?

Вы знаете, я старался не занимать сторону. Я же не должен мгновенно идти в партизаны. И мне кажется, что это война не молочная. Война, в общем, гораздо существеннее. Россия, поймите, концептуально не рассматривает Беларусь как самостоятельную территорию. Мы здесь, в России, в принципе воспринимаем мир иначе. И для нас мы граничим не с Беларусью, а с Германией. Между нами есть некие лимитрофы, проливы, которые заняты теми или иными странами. Мы не можем наделять их субъектностью это такое устройство мозга. Между нами и Германией кто-то все время вертится, но это... как бы сказать... такое временное неудобство.

Про друзей-политиков

Пару лет назад вы сказали, что у вас только двое друзей-политиков: Березовский и Явлинский...

Все меняется. Теперь Григория Алексеевича я вижу раз в год. А Бориса Абрамовича существенно реже. Так что если говорить о друзьях-политиках, то сейчас я уже ни одного не вспомню...

А как насчет дружбы с Лукашенко?

Я был у Лукашенко в гостях, когда мы выручали Павла Шеремета. Я был у него на даче...

В Дроздах?

Да, именно там. А вообще виделся с ним совсем тесно два раза: в 1994 году, когда он был еще кандидатом в президенты, а потом в Дроздах. Мы ели драники. Он задал мне вопрос, знаю ли я, что такое драники. Я объяснил, что на драныках вырос. Только я произношу это слово по-украински через ы. Еще мы знаем дзеруны, картаплянк. Все мы знаем...

Лукашенко произвел на меня впечатление человека со сверхподвижными интеллектом и психикой. Физически сильнючий невероятно, лосяра... Мы с ним обнялись и хлопали друг друга по спине ощущение, будто лося по спине бьешь...

Про облом, Белорусское телевидение и певцов режима

А правда, что вам не так давно предлагали стать спичрайтером Лукашенко, но вы отказались? Этот слух пошел, когда вы квартиру в Минске купили.

Нет, я умоляю... Мне было нужно укрывище. Я выбирал место, где мне было бы понятно, о чем говорят люди. Было важно, чтобы говорили по-русски, испански или португальски это языки, на которых я говорю и думаю. Еще было важно, чтобы я при необходимости мог сказать: меня нет в Москве. Я могу, конечно, уехать на дачу, но мне скажут: Так ты подъезжай. А если я буду здесь, то уже не скажут. Потому что это час л