Cемь с половиной рублей на независимость: почему БНР была обречена финансово
Нынешнему министру финансов Беларуси и всем его преемникам можно периодически напоминать, каким бюджетом распоряжался первый министр финансов в истории независимой Беларуси Гелий Белкинд. В исторический день 25 марта в казне Народного секретариата БНР, в котором Белкинд отвечал за финансы, наличествовало 7 рублей 50 копеек. В довоенную пору на них можно было купить бутылку не самого дорогого шампанского и примерно 2,5 килограмма кофе, в марте 1918 года, после двух революций, отступления большевиков и оккупационного режима германцев, — практически ничего.
Для начала — долги
Реплика адъютанта Попандопуло «У пана атамана нема золотого запасу, и хлопцы стали разбегаться в разные стороны» из легендарной «Свадьбы в Малиновке» отражает проблему, с которой были вынуждены столкнуться отцы-основатели БНР уже в первые полчаса после ее провозглашения «независимым и свободным государством». Наряду с неблагоприятной геополитической ситуацией, нескончаемыми внутренними распрями между «правыми» и «левыми», отсутствием собственных штыков и прочих обязательных государственных институтов первое белорусское государство элементарно не имело денег и не могло получить поддержку деловых кругов, чтобы в потенциале этими самыми деньгами обзавестись. Хроническое безденежье тоже предопределило виртуальность и скоротечность существования первой белорусской государственности.
О плачевной ситуации с финансами БНР в историческое утро принятия 3-й Уставной грамоты, объявившей БНР новым государственным образованием на карте Европы, написал в своих «Воспоминаниях…» знаменитый общественный деятель, бизнесмен и меценат Эдвард Войнилович.
«После объявления установления правительства „Независимой Беларуси“ было решено сообщить об этом соседним государствам, естественно — только Центральной Европы, поскольку все это происходило во время немецкой оккупации в 1918 году. Папе и Московскому патриарху планировалось выслать только телеграммы, в Берлин, Вену и Швейцарию было решено направить делегации, — вспоминает строитель Красного костела и железнодорожной ветви Слуцк — Осиповичи. — Были даже подсчитаны расходы данной миссии примерно в 29 000 рублей, но после заявления министра финансов, который проинформировал о том, что в казне имеется в наличии всего лишь 7 рублей 50 копеек, осуществление предприятия оказалось под угрозой».
Как пишет Эдвард Войнилович, спасли ситуацию оккупационные власти Германии, которые «назавтра выделили необходимую сумму». Наряду с предоставлением в феврале 1919 года (уже в гродненский период БНР) украинским гетманом Петром Скоропадским ссуды в 4 млн карбованцев это второе упоминание о внешней финансовой помощи правительству БНР.
Внешние источники изначально стали определяющими в финансовой подпитке первого белорусского государства. А все потому, что местная деловая элита в отличие от элит на территории Литвы, Латвии и Эстонии, сыгравших примерно в это же время важную роль в становлении их как независимых государств, в подавляющем большинстве была мало заинтересована в появлении и поддержке независимого национального образования.
Крупный и средний земельный капитал на территории Беларуси в конце XIX — начале XX века представляли землевладельцы-католики, а также обзаведшиеся здесь секвестрированными поместьями (после восстаний 1830−1831 и 1863−1864 годов) приезжие дворяне из внутренней России и царские чиновники. Со вторыми все понятно, а первые в подавляющем большинстве всегда ориентировались на Варшаву. С фактическим восстановлением польского государства, которое произошло в ноябре 1918 года, Пусловские, Ваньковичи, Друцкие-Любецкие, Ельские и прочие богатейшие землевладельцы белорусских губерний сразу встали под его знамена. Начавшееся возрождение Великой Польши заставило позабыть про свои пробелорусские настроения Эдварда Войниловича и его бывшего протеже князя Альбрехта Радзивилла.
В финансовой сфере Беларуси в это время доминировали крупные банковские концерны Москвы и Петрограда, а также еврейские банкирские конторы. Промышленные и торговые активы контролировали российские, польские и иностранные собственники, а также еврейские купцы. Еврейское купечество с середины XIX века владело на территории белорусских губерний значительными финансовыми ресурсами и средствами производства. Налоговая система Российской империи предоставляла возможность самым талантливым бизнесменам из «черты оседлости», в общем-то, без проблем интегрироваться в деловой истеблишмент Российской империи. Самый яркий пример — выходцы с Оршанщины купцы Поляковы. Военные времена ускорили и упростили этот процесс. Поэтому местные еврейские бизнесмены в большинстве своем выступали за сохранение Беларуси в составе России (не большевистской), в меньшинстве — приветствовали приход кайзеровских войск, несущих порядок на эти земли. Нужно учитывать, что в 1919 году началась так называемая третья алия (1919−1923 годы) — исход евреев на Ближний Восток. Спонсорские деньги ушли на миграцию почти 40 тыс. ее участников, многие бизнесмены сами выехали из растерзанных войнами белорусских губерний.
С характеристикой, с которой тот же Эдвард Войнилович описывает близкое ему белорусское национальное движение, можно не соглашаться. Но с выводом трудно спорить.
«Нужны были средства, а белорусское общество, состоявшее из малосознательных элементов и небогатых, не могло их предоставить», — описывает он ситуацию в белорусском движении в 1910-е годы.
Куда делись миллионеры?
Были исключения — богатые люди, готовые вкладывать деньги и время в национальную идею. Одна из ярчайших фигур — Мария Магдалена Завиша-Кежгайло. Наследница отцовских имений на Игуменщине и в Великой Польше и еще больших угодий своего второго мужа князя Николая Радзивилла являлась одним из крупнейших землевладельцев на территории белорусских губерний. Она открывала белорусские школы, финансировала издательство белорусских книг и газет, помогала Виленскому университету, была хорошо знакома со многими деятелями БНР и даже числилась в ее пресс-службе. Поместье княгини в Кухчицах служило местом встреч Вацлава Ивановского, Ивана и Антона Луцкевичей, Романа Скирмунта.
Член Рады БНР, ее премьер на одном из этапов Роман Скирмунт и его партнер по делегациям с прошениями о признании БНР (в Германию и Швейцарию) князь Альбрехт Радзивилл — еще одни исключения в «интеллигентско-крестьянском» большинстве приверженцев БНР.
Роман Скирмунт — один из богатейших жителей Беларуси, наследник имений Поречье и Молодово на Пинщине, вице-председатель Минского общества сельского хозяйства и владелец крупнейшей суконной фабрики Северо-Западного края, продававшей свои ткани через собственный магазин в Москве на шинели офицерам царской армии. Роман Скирмунт владел также винокуренными заводами и акциями Виленского земельного банка. Князь Альбрехт Радзивилл, в свою очередь, в 1914 году унаследовал 130 тыс. десятин земель и лесов Несвижского и Клецкого майората династии и стал одним из крупнейших землевладельцев Европы.
Однако миллионеры в мирное время Роман Скирмунт, Мария Завиша-Кежгайло и ее родственник по мужу молодой князь Альбрехт Радзивилл во время войны лишились значительной части своего имущества и капиталов.
Имения Скирмунта и князя Радзивилла оказались либо на оккупированных территориях, либо в прифронтовой зоне. Оборудование действовавшей с 1835 года Пореченской суконной фабрики немецкие войска вывезли в Германию, а хозяйственные постройки сожгли. Злая ирония судьбы — даже эти сторонники национальной идеи из условно говоря деловой среды в один из самых важных исторических моментов оказались без денег.
Князь Альбрехт Радзивилл после возрождения Польши вступит в уланский полк, а потом по болезни комиссуется из армии. Он умрет в 1935 году в Варшаве практически полностью парализованный.
Роман Скирмунт после многочисленных попыток добиться признания БНР тоже окажется в Польше и в течение 1930−1935 годов будет заседать в ее сенате. В 1939 году он вместе с родственниками погибнет от рук местной голытьбы, приветствовавшей вступление в Западную Беларусь советских войск.
Мария Магдалена Завиша-Кежгайло до конца жизни (до 1945 года) будет финансово поддерживать белорусские организации. По этой причине она будет вынуждена покинуть Варшаву, куда эмигрирует в 1918 году. Некоторое время княгиня будет жить в литовском Ковно, а потом переедет в швейцарский Фрибург.
У «левейших» сторонников национальной идеи найдутся другие спонсоры. В начале 1919 года полное финансовое обеспечение вместе со штыками армии, наганами ЧК, своими советниками и прочими атрибутами государственности предложит создателям БССР большевистское правительство. Расплачиваться за эту ссуду придется не только независимостью, но практически всей национальной интеллигенцией, сотнями тысяч жертв репрессий и коллективизации, забытым языком и семидесятью годами советской власти.