«Критикующий власть, получается, не может быть бюджетником?» В Могилеве за протест уволили замдиректора музея

В Могилеве за акцию протеста против насилия и соответствующее обращение к начальнику культуры облисполкома уволен замдиректора областного художественного музея им. Масленикова. Александр Балберов говорит, что коллектив музея сейчас подавлен «из-за невозможности выразить свое мнение». А директор музея — бывшая чиновница облисполкома — говорит, что «власть сейчас имеет право на все».

Сотрудники Могилевского областного музея им. Масленикова написали обращение на имя начальника управления культуры Могилевского облисполкома Олега Стельмашка 13 августа. Они выразили свой протест в связи с насилием и задержаниями, происходящими в Беларуси.

Музейщики показали свою солидарность с сотрудниками Могилевского облдрамтеатра и Купаловского театра, а также попросили «рассмотреть со всей объективностью обстоятельство заключения под стражу Владимира Алексеевича Петровича, актера и режиссера Могилевского театра драмы». Петровича, напомним, задержали во время экскурсии и после осудили на трое суток.

Ко всему этому, говорит Александр Балберов, привело то, что директор музея Елена Боброва — бывшая замначальника управления культуры Могилевского облисполкома, которая занимает нынешний пост с января 2019 года, в тот день вызвала его на беседу.

— Суть беседы была в том, что проходило закрытое совещание Министерства культуры, на котором было дано указание вскрывать в коллективе протестные настроения, доносить информацию о сотрудниках, которые участвуют в уличных акциях, вызывать милицию на сотрудников, которые замечены в подстрекательстве к протестным действиям, — говорит Балберов. — Я сказал директору прямо, что это не соответствует моим моральными и гражданскими принципами и что я это делать не буду. И сказал, что она должна выступить с заявлением перед коллективом и не скрывать от людей ситуацию. Мне на это ответили, что «власть сейчас имеет право на все».

Тогда, по словам Балберова, он выступил перед коллективом и все им рассказал, так как «не захотел быть соучастником этой лжи, насилия над правом людей иметь полярные взгляды». И после того они с половиной сотрудников написали то обращение на имя начальника управления культуры Могилевского облисполкома.

— В итоге меня объявили зачинщиком. Сказали, что я настроил коллектив против директора, что я подстрекаю людей к забастовке и дискредитировал учреждение, преследуя собственные политические цели, — говорит Александр. — Меня отстранили от должности замдиректора и из делопроизводства изъяли бумаги — мое заявление, приказ о назначении, относящиеся к моему назначению на должность заместителя директора по науке. До июля я числился как и.о. замдиректора, а также как начальник отдела научно-издательской деятельности и маркетинга. Замдиректора меня назначили приказом в начале августа, а теперь получается, что до 21 июля я был и. о., а после, вплоть до 21 августа, все, что я подписывал как замдиректора, стало неправомерным?

Балберова отстранили от проектов, которые он курировал — например, создание экспозиции для строящегося ко Дню белорусской письменности художественного музея в Белыничах.

— Директор среди прочего отметила, что «работать со мной больше не хочет, так как я рассказываю все трудовому коллективу. Что ко мне больше нет доверия ни у нее, ни у начальника управления культуры, которого я дискредитировал своим демаршем во время собрания трудового коллектива». Главным аргументом стало то, что, по мнению директора и начальника управления, в бюджетной организации не может работать человек, критикующий власть, имеющий противоположную точку зрения. В том числе меня обвиняли в том, что из-за моего обращения на провластный митинг в Могилеве пошло только 4 из 35 сотрудников музея. Было сказано, что этим всем можно заниматься, положив заявление на стол.

24 августа был последним рабочим днем Александра. Говорит, заявление он написал сам, но сделано это было «из-за давления».

— Я посчитал нужным написать заявление на увольнение, так как не хочу иметь ничего общего с системой, которая превратила культуру и искусство в обслугу власти и идеологии, чиновников от облисполкомов. Быть наушником и стукачом я тоже быть не хочу, потому что считаю, что именно в многообразии мнений и позиций есть движение вперед, есть прогресс. То, что мне предлагали, не укладывается ни в какие нормы морали и права и тянет на сценарий фильма о ГДР времен «Штази». Очень тяжело осознавать, что сейчас в этой стране иные взгляды, солидарность с коллегами по цеху могут стать инструментом давления в командно-административной системе, а в перспективе — материалами к уголовному делу.

Александр Балберов говорит, что коллектив музея подавлен, потому что суть встреч с начальником управления культуры облисполкома такая: «Государство платит вам зарплату — так чего же вам не хватает?»

— Позиция чиновников такая: если ты работник бюджетной сферы, право на инакомыслие исключено по умолчанию. И здесь вопрос: как же тогда можно что-то построить и развить, если допускается только одна точка зрения? Как в этой ситуации может быть конструктивный диалог, если все сводится к одному: если кого-то не устраивает заведенный порядок вещей — кладите на стол заявление.

Александр видит, что многие люди боятся, потому что «руководство в госструктурах намеренно порождает в людях атмосферу недоверия, страх за родных и близких, неуверенность в завтрашнем дне».

— Это такое ползучее психологическое насилие, медленное нагнетание ситуации. Людьми манипулируют, утверждая, будто все проплачено и срежиссированно. Но ведь это неправда.

Куда идти работать дальше, Балберов пока не знает. Он учитель-историк, окончил магистратуру по специальности «археология», стипендиат президентского фонда по поддержке талантливой молодежи, формировал выставочные проекты, зарекомендовал себя как экскурсовод, автор публикаций различных научных конференций.

— Я не пропаду в любом случае, — говорит Александр Балберов. — Знаете, может показаться, что вот сделали заявление — и уволился человек, что это все ничего не дало и ничего не стоило. Но это не так. Не было до этого такого единения людей, взаимовыручки, сопереживания людям, порой даже незнакомым. Это человечность, это готовность говорить и быть услышанным — и это настоящее. А то, что держится лишь только на командах, приказах, протоколах поручений, физическом и психологическом насилии, рано или поздно развалится. Потому что жизнь победит. Я верю, что решить вопросы можно только в ситуации диалога, уважительного отношения к личности, а не во лжи, издевках и командно-распорядительном тоне. Культура и искусство никогда не будут инструментом насилия. Культура и искусство не могут обслуживать идеологию.