«Честно говоря, я просто убежала от него». Интервью с артисткой, в 29 лет получившей звание народной

«Чувство, которое нам приходилось изображать на сцене, постепенно овладело нами по-настоящему. Аркадий тогда очень переживал, а я, честно говоря, просто убежала от него. Судьба все решила за нас», рассказывает балерина Людмила Бржозовская, которой в 29 лет присвоили звание народной артистки Беларуси. С ней встретилось агентство «Минск-Новости».

Преданная Сольвейг и бесстрашная Неле, Одетта-Одиллия в «Лебедином озере», Фригия в «Спартаке», Ева в «Сотворении мира» — для каждой из своих героинь Людмила Бржозовская находила яркие краски, исполнив все знаковые женские партии классического репертуара Большого театра Беларуси. Их пару с народным артистом Беларуси Юрием Трояном по сей день признают эталонной.

А сейчас дочь известного белорусского художника Генриха Бржозовского работает педагогом-репетитором в Оперном театре. И отдается этой роли не менее самозабвенно, чем всем предыдущим.

«Отец не одобрил мою идею. Он видел меня художницей»

— Людмила Генриховна, говорят, за успех приходится платить высокую цену. Вы с этим согласны?

— Я благодарна судьбе за то, что стала балериной, но за большим успехом в балете всегда стоят кровь, пот и слезы. «Танец требует огромного, каждодневного труда», — писала великая балерина Галина Уланова. При подготовке к спектаклю она бросала все дела и переезжала из квартиры в гостиницу, чтобы не отвлекаться на быт. И мне приходилось много часов проводить у станка, добиваться безукоризненного владения телом и исполнения сложнейших па, пируэтов, прыжков и поддержек.

— Огромный каждодневный труд, зал, станок, репетиции, растяжка через боль. Как переносятся эти нагрузки: приучаешь себя к ним или смиряешься?

— Привыкаешь. Заниматься в училище мне было легко, я даже дома дополнительно тренировалась каждый вечер. Держалась за подоконник, повторяла движения, которые мы учили, а мама в это время морковку терла, чтобы дочка витамины ела (смеется). Она не пропускала ни одного спектакля и была моим первым критиком.

— Ваша мама разбиралась в балете?

— Да, хотя была врачом. Мы с ней часто ездили в Москву, Ленинград, Киев и другие города, чтобы посмотреть спектакли с участием лучших танцовщиков. Но тогда и у нас в Минске каждые три месяца выступала какая-то пара приглашенных гастролеров из Швеции, Болгарии, Франции. И конечно, я у них училась.

— В хореографическое училище вас мама и отвела?

— Да. Наша семья жила недалеко от него, в двухэтажном доме на Сторожевке. Однажды, когда мы с подругами играли во дворе, нам сказали: идите, мол, посмотрите, там принимают детей в училище. У дверей толпились девочки, кто-то плакал, кто-то смеялся. И я упросила маму отвести меня туда. Тем более до этого я немного занималась в танцевальном кружке во Дворце пионеров.

Отец, правда, не одобрил мою идею. Он видел меня художницей, поскольку я с детства рисовала. Сохранились даже мои старые и вроде неплохие работы.

Учиться у великих и… у рыбок

— У вас изначально были данные для занятий балетом?

— Особых данных у меня не было. Разве что худоба и длинные тонкие, как палочки, ноги. Есть я не любила, из-за чего мама очень страдала. 9 лет постигала премудрости хореографии под руководством Валентины Дудко, Нины Млодзинской и Ирины Савельевой, блестящих педагогов и танцовщиц петербургской балетной школы.

— Нина Млодзинская была ученицей легендарной балерины Агриппины Вагановой?

— Да. Нина Федоровна даже сидела в училище за одной партой с Георгием Баланчивадзе, будущим знаменитым американским хореографом Джорджем Баланчиным. Она объяснила мне красоту движений, которым нужно учиться даже у природы, и говорила: смотрите, как плавнички у рыбок плавно вибрируют, и подражайте им. Я попробовала. Сначала было трудно, но постепенно пальчики стали пластичными, и мне удалось добиться нужного эффекта.

После Нины Млодзинской наш класс взяла Ирина Савельева. Ей помогал муж Владимир Бурцев. Они взялись за нас с особым усердием и держали в ежовых рукавицах. Но так как я любила балет, то и не позволяла себе ничего такого, за что мне сделали бы замечание. Мне очень повезло с педагогами.

— В том числе в Ленинграде?

— После окончания училища в 1966 году я начала работать в Большом театре Беларуси, довольно быстро стала солисткой. Получила ведущую партию в «Пере Гюнте», поставленном Отаром Дадишкилиани, затем станцевала Фригию в «Спартаке», в 1969-м — в «Лебедином озере». В 1970-м меня с партнером Юрием Трояном отправили на стажировку в Ленинградский театр оперы и балета имени Кирова. Мы попали в класс знаменитой балерины Натальи Дудинской, тоже ученицы Вагановой.

Это оказалось неслыханной удачей, ведь там собирались звезды мирового уровня. К примеру, Ева Евдокимова, американка, завоевавшая золотую медаль на международном конкурсе в Варне, которая танцевала с Рудольфом Нуриевым и прекрасно говорила по-русски. У станка передо мной стояла великолепная Наталья Макарова, неподалеку трудилась Габриэла Комлева.

Квартира от Якобсона и «Кармен» Елизарьева

— Правда, что вас настойчиво приглашал в свою балетную труппу «Хореографические миниатюры» знаменитый Леонид Якобсон?

— Да, мы с Юрием Трояном показали ему наш номер на музыку Скрябина. Леониду Якобсону очень понравилось. Его директор подозвал нас к роялю, открыл небольшой чемодан и предложил выбрать из стопочки ордер на любую приглянувшуюся квартиру в Ленинграде.

Мы поблагодарили, сказали, что подумаем, и ушли. Потом они еще несколько раз приезжали к нам в гостиницу, убеждали, мол, работа интересная, условия хорошие — переходите в наш театр! Мы отказались. Нам хотелось танцевать классический репертуар, ради которого мы учились столько лет, и солировать в Большом театре Беларуси. Вернувшись домой, мы стали работать с новыми балетмейстерами Ниной Стуколкиной и Леонидом Андреевым. Станцевали ведущие партии в «Раймонде», «Лебедином озере», «Бахчисарайском фонтане», «Спящей красавице» и других спектаклях классического репертуара. То, чему учила меня Нина Михайловна, я часто вспоминаю сейчас, когда репетирую с молодыми танцовщиками.

— А потом в театр пришел Валентин Елизарьев?

— Да, и это был прекрасный период в нашей жизни. Валентин Николаевич делал первые большие спектакли в нашем Большом, начал с «Кармен-сюиты». Мы с Юрием Трояном получили главные роли и были горды и счастливы, хотя к тому времени уже видели Кармен в исполнении Майи Плисецкой, и оно впечатляло.

— Многие говорили, что ваш спектакль был интереснее московского.

— Елизарьев не начинал репетиции, пока не приехал художник Евгений Лысик, показавший эскизы декораций и костюмов для артистов. И Валентин Николаевич, вдохновленный этими образами, тут же приступил к работе и действительно поставил замечательный спектакль. Недаром смотреть его приезжали ценители балета из разных уголков страны.

Танцевать в нем было очень тяжело физически. Меня переполняли эмоции, все движение там построено на вращении и прыжках, хотелось действительно летать. Благодаря стажировке в Ленинграде, после уроков Дудинской, руки и ноги обрели необходимую для этого силу.

Мазина в гримерке и Ева в синтетике

— Кармен, Неле в «Тиле Уленшпигеле», Фригия в «Спартаке», Китри в «Дон Кихоте», роли в других спектаклях по мотивам знаменитых произведений. Насколько важно для вхождения в эти образы читать Мериме, Де Костера, Джованьоли, Сервантеса?

— Обязательно, мне кажется. Читая «Уленшпигеля», я представляла, какой была Неле, как она шлепала с подругами по грязи в длинной юбке и ходила на рынок, а потом что-то додумывала сама — походку, жесты. В «Ромео и Джульетте» или «Кармен» тоже находила для себя важные детали, добавлявшие черточки или краски к образу моей героини.

Если на репетициях «Бахчисарайского фонтана» я позволяла себе оставаться черненькой, то перед спектаклем всегда красилась и выходила блондинкой — Пушкин именно такой изобразил Марию. Нынче к этим вещам проще относятся. Помимо романа Джованьоли меня потряс поставленный по нему американский блокбастер «Спартак».

— С Кирком Дугласом в главной роли?

— Да. Особенно то место, когда героиня несется на колеснице по Аппиевой дороге, вдоль которой стоят кресты с распятыми гладиаторами, подъезжает к умирающему Спартаку и показывает ему его ребенка, говоря, что он свободен. Этот эпизод очень помог мне понять силу любви Фригии, ее страдания и отчаяние.

Значит, что-то остается и в голове, и в душе, и в теле. И точно так же, когда мы с Юрием Трояном были в Риме, подходили к Колизею, потрогали его камни и как бы окунулись в ту эпоху.

— В Риме вы были на кинофестивале?

— Да. Танцевали па-де-де из «Спящей красавицы» и адажио из «Сотворения мира». Нам повезло познакомиться с выдающимися итальянскими деятелями культуры, тем же режиссером Франко Дзеффирелли, легендарной Джульеттой Мазиной, приходившей к нам в гримерку с внучкой. Знаменитый комик Альберто Сорди шутил: не собираемся ли мы танцевать в «Сотворении мира» в натуральных костюмах Адама и Евы? Нет, ответила я, в синтетических.

После концерта нас пригласили в ложу к президенту Италии Алессандро Пертини. А ночью вместо банкета в ресторане мы, вооружившись картой, километров 15 прошагали по Риму, чтобы увидеть Колизей, фонтаны и другие достопримечательности. А утром попали на книжный базар и до возвращения в Москву успели купить несколько книг по искусству. Незабываемая поездка. Всего три дня, а впечатлений хватило на всю жизнь.

У Рериха в Гималаях

— Вам довелось побывать с гастролями в десятках стран. Какая поездка самая экзотическая?

— На гастролях под названием «Большой балет» в Азии мы посетили Индию, Шри-Ланку, Сингапур, Малайзию. В группу вошли ведущие балетные пары Союза из Ленинграда, Москвы, Киева, Новосибирска, Минска, кордебалет из Одессы. И словно на другую планету попали! Самые незабываемые впечатления остались от Индии, особенно от поездки в Гималаи к могиле Николая Рериха.

Добирались туда по горной дороге. Когда из автобуса смотришь вниз, не видно конца и края огромной пропасти, а вверх — непонятно, где заканчивается громадная гора. Чтобы попасть из селения Кулу, где проходил фестиваль танца, к домику Рерихов, требовалось пройти над большой пропастью по ступенькам канатной дороги, которая зловеще раскачивалась. Я еще и высоты боюсь панически. Только ступив на твердую землю, смогла перевести дух.

— С сыном Николая Рериха удалось встретиться?

— Да. Правда, позднее и не там. Святослав Николаевич, жена которого оказалась внучкой Рабиндраната Тагора (его скульптурный портрет работы Заира Азгура есть в Национальном художественном музее), пригласил нас в свою мастерскую. Показал картины, в основном посвященные экологической теме, на прекрасном русском языке говорил о том, как важно беречь Землю, не дать уничтожить ее красоту, животный и растительный миры.

Кроме того, мы побывали в Тадж-Махале, видели Красный форт, статуи Будды лежащего, стоящего, сидящего, факиров, заклинателей змей, впавшего в нирвану йога и другие чудеса. Индия оставила неизгладимое впечатление.

Еще раз про любовь

— Вам на сцене чаще всего приходилось играть влюбленных героинь и сильные чувства. А в жизни их испытывали?

— Конечно. Впервые я вышла замуж юной 21-летней балериной. Он был талантливым журналистом. Аркадий учился в Ленинграде и мне очень понравился и внешне, и по человеческим качествам: интеллигентный, вежливый, обходительный, симпатичный.

Я в него влюбилась, носилась к нему на свидания на такси. Нас очень тянуло друг к другу, но вместе мы пробыли недолго. Когда в театре стали ставить «Ромео и Джульетту» и на главные роли назначили меня и Юрия Трояна, чувство, которое нам приходилось изображать на сцене, постепенно овладело нами по-настоящему. Аркадий тогда очень переживал, а я, честно говоря, просто убежала от него. Судьба все решила за нас.

— Сын у вас с Юрием Трояном родился в 39 лет. Так получилось или все время откладывали?

— Откладывали. Век балерины короток, и нередко приходится делать выбор между личной жизнью и карьерой. Ни у Галины Улановой, ни у Майи Плисецкой детей не было. Мы с Юрием Антоновичем прожили вместе 19 лет и сейчас сохранили хорошие отношения, оба любим нашего взрослого сына Сашу. Сейчас Юрий Троян — главный балетмейстер Оперного.

— В свободное время вы пишете картины. Для вас это увлечение или нечто большее?

— Пишу, когда есть вдохновение и свободное время, которого, к сожалению, остается очень мало. В основном ночью, когда никто не мешает. Так что, скорее всего, это хобби. А главное мое призвание — балет.

В театре сейчас проходят репетиции «Щелкунчика». Это возобновление спектакля Валентина Елизарьева, несколько лет назад снятого с репертуара. Прекрасный балет, и мы работаем над ним с воодушевлением. Мне очень приятно репетировать с ведущими артистами. Подросло очень талантливое поколение: Людмила Уланцева, Яна Штангей, Виктория Тренкина, Александра Чижик, Артём Баньковский, Эвен Капитен, Константин Героник и другие, которые могут танцевать сложнейшие партии нашего репертуара. Это будущее нашего театра.