«Почему у украинцев получилось? Они более раскрепощенные». Звезда 1990-х о жизни в Киеве

В 1990-е годы в Беларуси гремело имя Игоря Забары. На спектакли с его участием ломились зрители, на некоторые — к примеру, на легендарную «Комедию» — люди ходили по 25 раз кряду. Но к началу нулевых стало понятно, что без серьезной спонсорской поддержки негосударственным коллективам, в которых работал Забара, выжить сложно. Работы становилось все меньше, и на пике славы Игорь резко поменял карьеру и страну: в 2006-м он уехал в Украину, стал успешным кинорежиссером и продюсером. Игорь Забара рассказал TUT.BY о жизни в новой стране, отношениях с дочерью, а также ответил на вопрос, почему у белорусов, в отличие от украинцев, не получается снимать сериалы.

Игорь Забара родился в 1962-м году в Полтаве в Украине. Учился в ГИТИСе на курсе «актер и режиссер драмтеатра и кино» у Людмилы Касаткиной. Работал в драмтеатрах Москвы, Вологды, Ярославля. Известность получил в Беларуси: с 1990-го по 1996 год был актером Альтернативного театра-студии. С 1996-го до начала 2000-х — художественным руководителем Минского Малого театра. В 2006-м переехал в Украину. Сейчас — успешный кинорежиссер и продюсер.

«У меня был проект на 280 серий. Его снимали несколько лет»

В 2005-м году на TUT.BY проходила онлайн-конференция с участием Сергея Журавля, Виктора Манаева и Игоря Забары — трех звезд гремевшего тогда спектакля «Аrt». Кто-то из читателей портала спросил Игоря, как он оценивает свои перспективы на режиссерском поприще. На тот момент наш собеседник отмахнулся: мол, что говорить, если нет режиссерских амбиций. Спустя 14 лет результат появился: Забара стал постановщиком более десятка сериалов.

— У меня изменилось отношение ко многим вещам, в том числе и к театру. Я сложнее стал относиться к этому виду искусства, в чем-то даже более негативно. С чем это связано? Не хочу даже разбирать эту историю. Театр, если честно, перестал меня возбуждать. Раньше я живо отзывался на то, что происходило на сцене, а теперь почему-то абсолютно во всем вижу искусственность. Поэтому мне нравится то, чем я занимаюсь теперь. Я учусь, открываю для себя новое в кинорежиссуре. Мне кажется, я нашел себя в этом.

— Вы на кого-либо ориентировались, когда делали первые шаги на съемочной площадке?

— Нет, путеводную звезду себе не выбирал. Это был настоящий прыжок в ледяную воду. Я, как щенок, барахтался, поначалу делал глупости и нелепые ошибки.

— На одном из сайтов нашла отзыв одного из ваших коллег. Он написал, что вы «находите индивидуальный подход к каждому человеку, доходчиво объясняете актеру, что от него требуется в кадре, и в целом дарите желание работать». Что стоит почитать/изучить начинающему режиссеру, чтоб получить такие отзывы?

— Действительно ходят слухи, что со мной очень комфортно на площадке. Я не из тех, кто готов угнетать актеров ради призрачного результата, ведь сам из актерской среды и люблю тех, с кем работаю. Чтобы понять, как общаться с людьми, стоит спроецировать разговор на себя: чего бы я хотел услышать от режиссера, если бы оказался по ту сторону кинокамеры.

Что нужно почитать? Это очень индивидуально. Я достаточно часто перелистываю лекции по кинорежиссуре Андрея Тарковского, которые он когда-то читал на высших сценарных курсах (стенограммы этих лекций, подготовленные к печати кинорежиссером Константином Лопушанским, сегодня оцифрованы и выложены в свободный доступ в интернете. — Прим. TUT.BY). Это все-таки главная книга для меня, в ней нахожу очень много полезного.

Но по большому счету не так важно читать правильные книги, как применять свои знания на практике. Только придя на площадку и начав общаться со съемочной группой, начинаешь понимать, как следует поступать. А в группе — на минуточку! — от 40 до 60 человек. С каждым нужно найти общий язык, да к тому же успевать быть моторчиком на съемочной площадке.

— Режиссер может быть мягким, но насколько жестко фиксируются условия в процессе съемки для него самого? Можете ли вы диктовать свои правила продюсеру?

— Я снимаю не авторское кино, поэтому продюсеры часто диктуют свои условия, вплоть до кастинга. Но если вопрос принципиальный, то я отказываюсь снимать. Каждый из таких случаев обсуждается, чаще всего стороны идут на компромисс. Что всегда жестко оговаривается, так это время на съемки. Продюсерам постоянно хочется сдать картину, условно говоря, до четверга, а мне, как и любому режиссеру, всегда не хватает времени на подготовку. От зарождения идеи на 8−12-серийный фильм до конечного результата обычно проходит год. С четырьмя сериями можно уложиться в полгода. У меня бывали проекты вроде сериала «Ангел-хранитель» на 280 серий. Его мы снимали несколько лет.

«Почему все начинания тормозятся? Украинцы более раскрепощенные, а в творчестве все-таки должна быть свобода»

— Вы родились в Украине, учились в Москве, долгое время работали в Беларуси. Можно сказать, что ваши телесериалы популярны, потому что такое смешение стран, менталитетов, характеров помогло лучше понять потенциального зрителя?

— Да, я метис! Но на самом деле большой разницы нет. Кстати, в моих проектах часто задействованы не только украинцы, но и белорусы, русские. Вопрос же не в национальности, а в степени таланта.

— Но среди белорусских актеров на вашей съемочной площадке пока не видно Виктора Манаева. А ведь в упомянутой онлайн-конференции он полушутя надеялся, что «Игорь Забара увидит в нас (с Сергеем Журавлем. — Прим. TUT.BY) актеров и пригласит в свой фильм»…

— Виктор Манаев — это такой крупный калибр! К сожалению, в моих мелодрамах пока нет для него такой роли. Но я надеюсь, что обязательно приду к авторскому кино. И тогда смогу подобрать что-то, соразмерное невероятному таланту и харизматичности Манаева.

Наверное, я единственный режиссер в Украине, кто так плотно занимается белорусскими актерами. У меня снимались купаловцы Олег Гарбуз и Игорь Денисов. Выходили к кинокамере Андрей Карако, Михаил Эсьман, Эдуард Трухменев. Из Москвы ко мне приезжал Анатолий Кот. Открыл Кирилла Дыцевича, который теперь часто снимается в украинских телесериалах в главных ролях. Мы вели переговоры с потрясающей Эвелиной Сакуро — она должна была сыграть Фаину Раневскую. Это должен был быть прекрасный проект, но его на неопределенное время заморозили. Я мечтаю, чтобы у меня сыграла моя любимая актриса Зоя Белохвостик.

— В одном из интервью вы говорили, что белорусская актерская школа сильнее украинской. Спустя десять лет расклад сил не поменялся?

— За это время поменялось многое, и дело тут даже не в школе. В каждом наборе есть бриллиантики. Если мастер хороший, то такой студент сможет раскрыться. Сейчас актуальней другая проблема. В театральных вузах не меняется подход к обучению студента. Мастера старой школы далеки от кинопроизводства, поэтому не могут объяснить своим воспитанникам, как работать в таком формате. Порой на площадку проще позвать человека, который никогда не учился театральному ремеслу, чем переучивать дипломированного специалиста. У нас уже есть такая практика: актрисе Миле Сивацкой (читателю она, скорее всего, известна по роли Василисы в российско-диснеевском фильме «Последний богатырь». — Прим. TUT.BY) всего 20 лет, но отсутствие профильного образования не помешало ей сняться в четырех десятках картин.

— В Беларуси работают классные актеры, немало режиссеров, есть съемочные площадки «Беларусьфильма» и мощности отечественного телевидения, но с телесериалами все по-прежнему сложно. Украинские коллеги начинали в похожих условиях. Почему у них получилось, а у нас все еще нет?

— Думаю, болезни и переживания у всех одинаковые, но в Минске не снимается такой продукт, как в Киеве. Мой друг Андрей Курейчик пытается задать правильное направление этому неповоротливому паровозу отечественного кинематографа. Режиссер Сергей Талыбов вместе с продюсером Виктором Лабковичем делают прекрасные истории. Почему все начинания тормозятся? Возможно, вопрос в менталитете. Украинцы более раскрепощенные, а в творчестве все-таки должна быть свобода.

«В 14 лет я заявил папе с мамой, что из Полтавы отправляюсь учиться в Тюмень»

— В 2007-м году я видела вашу дочь на съемках фильма «Новогодние приключения в июле» Елены Туровой. Маша не только по роли, но и в жизни была настоящим ураганом. Сейчас она выросла и учится в США. Ее детская неугомонность прошла?

— Ничего не поменялось! Маша до сих пор пугает меня своей напористостью. Она вообще развивается очень парадоксально: то, что для меня однозначно, дочка переворачивает с ног на голову и до последнего отстаивает свою правоту. Но при всех наших несхожих взглядах на жизнь я ею очень горжусь (подробное интервью TUT.BY с Машей Забарой читайте тут). Так же, как и своей старшей дочерью Дашей, которая тоже живет в Америке.

— С переездом в Киев поменялся не только ваш профессиональный, но и семейный статус. Удалось ли вам сохранить дружеские отношения с Машиной мамой — виолончелисткой Юлией Глушицкой?

— Юле огромное спасибо за то, что она родила такую чудесную дочь. Иногда мы общаемся очень плотно, а порой у нас паузы по полгода, мы даже сообщениями не обмениваемся. Но в любом случае стараемся сохранить нормальные отношения, потому что мы с Юлей — родители любимого ребенка.

С Кристиной мы бок о бок уже 10 лет. Вместе работаем в кино, вместе ведем ютьюб-канал Zabara Family, на котором рассказываем о блюдах домашней и ресторанной кухни. Полгода назад переехали из города в село. Теперь я сельский житель, и мне это, как оказалось, безумно нравится. Кстати, о том, что Маша уедет учиться в США, первой узнала именно Кристина. Дочка просила у жены совета, как правильно сообщить о переезде на учебу в Америку папе, чтобы я не потерял сознание. В то время Маша училась в Московской консерватории и мне вроде бы уже надо было привыкнуть, что она далеко. Но когда Маша прислала мне на подпись заявление для учебы за океаном, честно признаюсь, я был в шоке.

— Как боретесь с отцовской тревогой?

— Сначала были бессонные ночи и успокоительные препараты. Но тут стоит вспомнить себя: в 14 лет я заявил папе с мамой, что из Полтавы отправляюсь учиться в Тюмень. Так что Машку я понимаю. Свыкся с мыслью и радуюсь мелочам, например тому, что спустя полгода Кристина научила ее брать трубку, когда мы ей звоним.

«Собрать старую команду, психануть и сыграть, как мы делали в 90-х: с самогоном и салом в антракте, с песнями-танцами»

— Практически ни один из частных белорусских театров, так невероятно популярных в 90-е годы, не дотянул до нынешнего времени. Иссяк запал?

— В те годы все было с легкой примесью бандитизма. Даже наш Альтернативный театр. Тогда у многих водились шальные деньги, и какую-то часть своих доходов люди вкладывали в искусство. Им нравилось чувствовать себя меценатами. А режиссеры и актеры радовались такой возможности, ведь в любые времена содержать частный театр сложно.

Поймите, на деньги от продажи билетов на спектакли такую махину, как театр, поднять невозможно. Творческого дыхания всегда хватает, а вот финансирования, чтобы покрыть аренду помещения, коммунальные платежи, не говоря уже о зарплате участникам коллектива, — нет. Если нет спонсоров, то вы не сможете оплатить зал Дома офицеров или концертного зала «Минск». В золотые времена у нас были меценаты, которые вкладывали деньги безвозмездно. С их помощью родились очень хорошие спектакли: «Король умирает», «Лебединая песня», «Моцарт и Сальери», «Оркестр», «ГОНДЛА».

— Почему у белорусов не получается зарабатывать на театре?

— У нас очень мало медийных лиц (Станюта, Гостюхин, Янковский). В 1990-е можно было выйти в прибыль только на антрепризе. Сейчас уже можно открыть карты: Альтернативный театр существовал в том числе за счет коммерческих мероприятий, которые под маркой «Класс-клуб» проводил Геннадий Шульман. Он привозил из России, США и Европы замечательных актеров, чудесные коллективы, ярких музыкантов. Стоимость тех билетов, естественно, была гораздо выше, чем на наши спектакли. Часть из этих заработанных средств и шла на подготовку к нашим премьерам.

— Ваши последователи говорят, что самое страшное для негосударственного театра — непостоянство законодательства.

— Это нас и сгубило. Для существования нам нужны были не только талантливые актеры, но и сведущий директор, который смог бы грамотно вести финансы, следить за частыми изменениями в налоговом законодательстве. Некоторым удалось остаться на плаву. Владимир Ушаков начинал примерно в то же время. Его нынешнее детище — Современный художественный театр — прекрасно себя чувствует. Кто-то смог переформатироваться…

— …а вы, когда Альтернативный театр уже затухал, смогли создать Минский малый.

— Это была сложная история. У театра, которым руководил Витаутас Григалюнас, банк забрал помещение. Мы остались бездомными. Чтобы труппа не развалилась, было принято коллективное решение организовать новый театр. Развод был очень сложным. До сих пор мне не могут простить того, что часть труппы ушла со мной.

На тот момент «живыми» было два спектакля. Мы кочевали с ними с площадки на площадку. Так как у нас было мало денег, мало актеров, мало служб, мало спектаклей, то и назвались соответственно: Малый театр.

— К сожалению, просуществовал он тоже мало. Но ярко. Спектакль «Art» пользовался бешеным успехом. Постановка «Комедия» прошла более 600 раз при постоянных аншлагах. Некоторые поклонники признавались, что были на спектакле больше 25 раз. Вам не хотелось повторить ее успех?

— «Комедия» — это уникальный спектакль. Он вырос из дипломной постановки выпускников Андрея Андросика и Владимира Рудова. Сергей Журавель как-то рассказывал, что в Молодежном театре в те годы кто-то из режиссеров предложил поставить комедийный спектакль. И Журавель, будучи на тот момент уже мэтром, сказал: давайте не будем рисковать. В Альтернативном театре уже есть «Комедия» и повторить ее успех сложно. Там была какая-то магия.

— Вы успешны в кинотворчестве. Но не возникает мысль хоть частично вернуться на театральное поприще?

— Вернуться в театр как актер или как режиссер? Я просто не вижу смысла в том, чтобы выходить на сцену. Умер мой самый любимый спектакль «Art». Когда ушел Сережа Журавель, я физически почувствовал, как во мне опустился занавес. Знаете, что в театре их всегда два: декоративный бархатный и противопожарный железный. Вот тогда во мне наглухо закрылся железный. Его уход — это было так внезапно и так страшно.

И я не знаю, кому и какие усилия нужно приложить, чтоб этот занавес поднять. Сейчас Гена Шульман в Москве. У него возникла сумасшедшая идея собрать старый состав «Комедии». Мол, вызвать из Севастополя Евгения Журавкина, который играл Давида, в Минске растрясти Артура Шуляка, позвать мою любимую Свету Никифорову на роль Маланки. Собрать старую команду, психануть и сыграть, как мы делали в 90-х: с самогоном и салом в антракте, с песнями-танцами. Наверно, это единственный спектакль, ради которого я готов тряхнуть стариной. Переговоры периодически возникают. Может быть, сломаю что-то в себе и, может быть, выйду на сцену. Но пока не тянет.