"Слышал, что президент поддержал меня". ALEKSEEV - о скандалах вокруг себя и планах на "Евровидение"
Три месяца вокруг украинца Никиты Алексеева, который представит Беларусь на «Евровидении» в Лиссабоне, разгорались скандалы и споры. Но он, как выяснилось, не сильно обращал на них внимание. Недавно ALEKSEEV приезжал в Минск, и мы не упустили возможность с ним встретиться. В интервью он рассказал, почему фальшиво спел в финале национального отбора, чего боится сильнее всего и что хотел бы услышать от своего отца, с которым никогда не виделся.
На встречу Никита Алексеев, он же ALEKSEEV, приходит в яркой толстовке. Прохожие обращают внимание сперва на нее, потом — на человека в ней. Сосредоточенно смотрят и, когда узнают артиста, улыбаются.
С Никитой мы общаемся прямо на улице, у ратуши. Ремесленница, которая продает сувениры рядом, не понимает, почему вокруг толпятся люди.
Самые смелые идут напролом: «Можно фото?» Несмелые полчаса ожидают — стесняются встрять в разговор.
— Можно с вами сфотографироваться? — просят девушки. Руки у одной из них сильно трясутся. Но зря: Никита никому не отказывает в фото.
Что еще интересного есть в интервью:
— почему ALEKSEEV не подавался на «Евровидение» от Украины,
— зачем сразу после прослушиваний встречался с Колдуном, Ланской и NAVIBAND,
— какой у него план-минимум на «Евровидение» в Лиссабоне,
— как он пробился к своим продюсерам,
— зачем ему такой псевдоним — ALEKSEEV,
— и немного личного о его отце.
«Мне стоит бояться только змеи, которая будет сдавливать мою шею»
— Вы привыкли к тому, что вы популярный?
— Уже да. Примерно год как.
— Поначалу было не очень комфортно?
— Совершенно. Когда ты впервые выходишь на большую сцену и понимаешь, что перед тобой стоит 20 тысяч человек, — это очень трудно. Выходишь в следующий раз — перед тобой уже 70 тысяч. И это еще сложнее. Но когда такое происходит еще и еще, ты уже чувствуешь себя королем сцены, управляешь настроением, задаешь его. Если в первых двух случаях ты получаешь опыт, деформируешься, то через некоторое время пользуешься им.
— Кажется, в 2016 году ваш креативный продюсер Олег Боднарчук говорил, что вы еще не готовы к «Евровидению». Что изменилось за полтора года? Вы стали более подготовленным? Почему именно сейчас?
— Изменилось все. Если вы спросите, что изменилось даже за последние полгода, я тоже скажу: изменилось все. В этом и есть смысл нашего дела — каждый раз с новой песней открывать новый период в своей судьбе. Сингл «Пьяное солнце» — это период невероятного взлета. Потом было время, когда все думали, что на этом всё закончится. И вдруг появляется «Океанами стали» — следующая история, совершенно другое отношение ко мне как артисту. Сейчас этап «Forever», когда мы говорим, что готовы и хотим пойти на «Евровидение».
— Почему вы не подавали заявку от Украины? По крайней мере, даже не пытались.
— За последние три года я выступал в 15 или 16 странах. И, как мне кажется, любую из них я мог бы представить на конкурсе. Если говорить про Украину, то мне не совсем нравится формат, в котором проходит отбор, когда твои коллеги по цеху рассказывают, как правильно ты должен преподносить свою музыку, как она должна звучать, с какой песней ты должен идти на конкурс. Оценивать музыку — это, по сути, кощунство. Конечно, есть качественное оценивание вокала, аранжировки. К этому я отношусь хорошо. Но когда дело касается жанра, природы, видения? Кто сказал, что мое направление неправильное, если я так вижу музыку?
— Среди причин (случайно) не было страха, что вы попросту не пройдете?
— Раньше я боялся высоты — потом перестал. Затем боялся выходить на большую сцену — сейчас нет. Со временем понял, что единственное, чего мне стоит бояться в жизни, — змеи, которая будет сдавливать мою шею. Всего остального не стоит опасаться.
— Почему среди 15−16 стран, в которых вы выступали, решили выбрать Беларусь?
— Во-первых, здесь публика принимает меня фантастически. Мои концерты проходят хорошо везде, но в Минске и других городах Беларуси — какая-то особенная атмосфера. Иногда задаешь себе вопрос: как люди могут настолько сопереживать тебе и проникаться твоей музыкой? Удивительно… Во-вторых, из-за того, что в Беларуси я получил награду «Певец года». Это тоже приятно. (Смеется.)
— С какие настроем шли на белорусский отбор? С уверенностью, что в финал попадете?
— Нет, уверенности не было. У меня в принципе никогда нет уверенности ни в чем. Я шел и понимал, что нет никаких гарантий. У меня есть только номер, песня, потрясающая команда. Но то, что я 100 процентов выиграю и пройду, — такого чувства не было.
— Кого из белорусских артистов как конкурентов вы опасались больше всего?
— Трудно сказать. И я бы не стал употреблять слово «опасался». Были хорошие песни. Но в тот момент я очень сильно сосредоточился на своем исполнении и ни о чем другом не думал. Информация извне ко мне не поступала. Тем более, у нас был трудный подготовительный этап. Технология светодиодного костюма, которая еще нигде в мире не использовалась, идеально заработала только на последнем прогоне. Поэтому состояние было нервное.
— После январских прослушиваний, вероятно, на следующий день вы встречались с Дмитрием Колдуном, Аленой Ланской, NAVIBAND. Чья это была инициатива?
— Моя. Мне было важно пообщаться с артистами, у которых есть опыт выступления на Евровидении. Потому что я всегда нуждаюсь в новой информации, которая может мне помочь. Мы очень хорошо пообщались, большое им спасибо. Они дали много дельных советов по поводу того, как работать в Лиссабоне — с операторской группой, звукорежиссерами. Приоткрыли много кулуарных тайн. Например, теперь я знаю, что, когда идешь в переговорную обсуждать звук, нужно очень внимательно все отслушивать, правильно формулировать задачи, потому что тебя могут неправильно понять.
— Получается, вы общались так, будто уже прошли и стали участником от Беларуси. Хотя это были всего лишь прослушивания.
— Нет, там разговор был такой: поделитесь, пожалуйста, опытом, потому что вдруг это понадобится. А не так «всем привет, я уже победитель, поздравляйте меня».
— Вы наверняка наслышаны об истории, что некоторые артисты писали обращение в Белтелерадиокомпанию и грозили сняться, потому что якобы все предрешено. Когда вы об этом узнали, как отреагировали?
— Помню, узнал об этом поздно, когда давал интервью на английском языке (это был мой первый опыт). Интервьюер говорит: «Вы знаете, что белорусские артисты написали обращение?» Я отвечаю: «Что, правда?» Начинаю смотреть на девочек из своей команды. Они подтверждают: «Ну да». У меня такая команда, которая оберегает от подобных вещей, чтобы я не тратил время и внимание, а сосредотачивался на важном.
— Вы читали белорусские медиа — что они о вас пишут?
— Я вообще не читаю никаких комментариев. Только просматриваю в соцсетях сообщения, общаюсь с людьми на концертах. Один умный человек сказал: «Я лучше всех знаю, когда и где я ошибся». И я тоже сам знаю, где есть погрешности, пробелы, над чем нужно работать. Причем первее и лучше всех.
— То есть вы не следили, какие скандалы вокруг вас разгорались?
— Мне рассказывали об этом очень поверхностно. Но я умышленно не вникал.
— Потому что вам все равно?
— Отчасти, и потому что это мешает сосредоточиться.
— Поскольку вы не интересовались, озвучу одну из претензий к вам: и на прослушиваниях, и в финале вы не попадали в ноты. Что с вами случилось? Почему вы не смогли чисто спеть?
— Не знаю насчет полуфинала, но в финале — да, были нюансы (хотя сразу после финала Никита утверждал, что спел хорошо. — Прим. TUT.BY). Я сильно перенервничал. Было трудное состояние, физически в том числе. Не люблю об этом говорить. Можно только сказать: в жизни каждого артиста есть моменты, когда ты ошибаешься, но нужно работать дальше.
— То есть, по-вашему, это случайная ошибка, а не постоянство при живом звуке?
— Сколько концертов я дал — никто не жаловался на исполнение.
— Знаете ли вы, что один из продюсеров вашей конкурентки — Гюнешь — подавал обращение в ЕВС?
— О Господи, нет. А что там было?
— Не боялись, что ЕВС примет сторону продюсера, поверив его доказательствам?
— Перед тем как пойти на конкурс, мы очень внимательно прочли регламент (в ноябре 2017-го. — Прим. TUT.BY). Помню ту ситуацию, когда 18 мая в свой день рождения я спел частичку песни «Навсегда», пиано версию. Та песня была не готова, это набросок.
— Никита, не могу не задать этот вопрос. Вы очень любите песню «Навсегда». Постоянно утверждаете, что только с ней пошли бы на «Евровидение». «Больно не будет, с неба — вода. Мы счастливые люди под дождём без зонта. Нас не отпустит! Я с тобой навсегда. Навсегда!» О чем эти слова?
— Мои песни — об историях, о воспоминаниях. В своих мыслях я часто возвращаюсь на корабль, на котором играл в детстве с друзьями. «Больно не будет, с неба вода, мы счастливые люди под дождем без зонта» — это когда ты взбираешься на мачту, стоишь под солнцем, счастливый, что видишь сушу, и понимаешь, что совсем скоро корабль прибудет к берегу.
— Как слушателю понять этот смысл? Если он слушает песню в записи, а не на живом концерте, где присутствует ваша энергетика, которая, возможно, что-то объясняет.
— Если вы спросите, о чем эти слова, через пять минут, я найду в них другую суть. В этом и есть смысл музыки. Это момент, стихия, которая меняется.
— Хотела спросить, слышали ли вы, что даже президент Лукашенко высказывался о вас, но, понимаю, это бессмысленно.
— Нет, об этом я слышал, потому что мне показывали видео. «Посмотри, вот президент поддержал тебя». Было очень приятно.
«Я знал, что всегда буду заниматься музыкой, но на всякий случай мне нужно иметь план В»
— Никита, на какой музыке вы росли?
— Queen, Led Zeppelin, Limp Bizkit, Linkin Park — с этими музыкальными группами ассоциируется мое детство. Юность — с поп-роком: Coldplay, Pink Floyd, Джими Хендриксом.
— Почему вы тогда исполняете совершенно другую музыку?
— Потому что я нашел в этом себя, свою суть и природу. Гитаристы группы Red Hot Chili Peppers после концертов на громаднейших стадионах приходили в номер отеля и организовывали сессии психоделической музыки, которую никому не показывали. У мастера всегда есть в шкатулке много секретов, которыми он может не делиться, потому что в этом нет потребности.
— Во сколько лет вы осознали, что хотите быть артистом?
— В 10 лет, когда начал заниматься вокалом с педагогом.
— Как, занимаясь музыкой с 10 лет, вы выбрали для себя настолько немузыкальную специальность — маркетинг?
— Я оканчивал школу и понимал, что мне нужно помогать своей семье. Я знал, что всегда буду заниматься музыкой, но на всякий случай мне нужно было иметь план В. За ним и пошел в университет.
— Никита, вы сами считаете себя талантливым артистом?
— Не знаю, я бы назвал себя трудолюбивым артистом.
— Определения «талантливый» боитесь?
— Я считаю, что каждый человек талантлив.
— То есть о себе сказать так вслух боитесь?
— Я вообще ничего не боюсь произносить, но это не очень существенно. Талант есть у всех. Но в успехе его доля — 10 процентов. Так мне говорили. Сейчас я понял, что и того меньше — 3 процента.
— 97% вашего успеха — это что?
— Трудолюбие мое и тех людей, которые рядом. Со временем оно влечет за собой любовь зрителя, его понимание.
— Ваш продюсер Олег Боднарчук объяснял, почему взял вас под опеку. Говорил, что вы были особенным в репертуаре и вокальной подаче, хотя в первом прямом эфире проекта «Голос» вылетели. Утверждал, что ему было стыдно перед вами, когда определенные договоренности с каналом «1+1» не сработали. Откуда в нем была такая благосклонность к еще неизвестному исполнителю?
— Да, помню нашу первую встречу, когда я еле-еле пробился на смотр к продюсером на предкастинге «Голоса». Меня всячески не хотели туда пускать, но я все-таки сломил стену.
— Почему не хотели пускать?
— На предкастинг я пришел с лирической песней, планировал показать весь свой бархат, субтональные примочки, перейти на микстовый голос. В общем, решил продемонстрировать, какой я музыкальный эстет.
Я пришел, закрыл глаза, затаился в себе и очень трепетно начал петь. Прошло пять секунд, и я слышу «нет». Это тяжело. Ощущение, будто ты падаешь с велосипеда.
Я ушел, но договорился с администратором, чтобы меня отвели к другим редакторам. Было непросто. В итоге я прошел предкастинг, попал к продюсерам и начал петь. Смотрю — сидит четыре члена жюри. Один настроен негативно, один нейтрально, а двое горят, просто светятся. Эти два человека — Олег и Руслан — впоследствии стали моими креативным и музыкальным продюсером.
— Когда вы начали работать с продюсерами, они сразу поставили условие: «Так, просто „Никита Алексеев“ не пойдет, нужно брать псевдоним»?
— Я сам очень хотел, чтобы мы не называли бренд Никитой Алексеевым. С позиции маркетинга, если учитывать современные тренды, мое имя не совсем удачное. Его тяжело произносить зрителям на концертах: фраза очень длинная. Есть еще куча нюансов касательно размещения псевдонима на различных площадях, наружной рекламе. ALEKSEEV выглядит более выигрышно, чем Никита Алексеев.
— Почему вы взяли такой псевдоним — просто транслитерировали фамилию?
— На самом деле, фамилия у нашей семьи была другой. Во время войны моего дедушку от смертельного ранения спас его боевой товарищ, который погиб. В его честь дедушка взял его имя и фамилию — стал Владимиром Алексеевым.
— Но почему вы просто транслитерировали ваш псевдоним, а не взяли другое имя?
— У нас в планах действительно был другой псевдоним. Но, к счастью, мы создали фокус-группу, которая сказала: лучше ALEKSEEV. В группу вошла творческая команда людей со вкусом, я бы так сказал.
— Какие варианты еще были?
— Не скажу.
— Почему?
— Мне не нравится этот вариант. Не люблю его. Считаю, что он неудачный. Если бы мы наш корабль так назвали, он потерпел бы крушение уже через месяц.
«Мне бы хотелось, чтобы отец меня похвалил, сказал, что ему нравится моя песня»
— Что сейчас представляет собой подготовка к «Евровидению»?
— Концерты, туры, репетиции. Сейчас у нас идет промотур, мы ездим с выступлениями по странам, которые принимают участие в конкурсе и впоследствии могут проголосовать за нас. Были в Азербайджане, там я познакомился с Эльдаром — победителем «Евровидения» 2011 года. Пообщались по поводу того, что мне предстоит. После чего мы были в Эстонии, Литве, завтра (9 апреля — Прим. TUT.BY) поедем в Тель-Авив, потом Амстердам и Мадрид.
В Вильнюсе я спел песню «Forever», посмотрел, как на нее реагирует публика. Увидел, что все прекрасно. Это меня немного успокоило. То же самое произошло в Таллине, Баку. Это как репетиции, только лучше, потому что они с публикой. Я вижу реакцию людей и понимаю, что действую правильно.
— Ваш план-минимум на «Евровидение» в Лиссабоне.
— Конечно, хочется хорошо выступить и занять место как можно выше. Я понимаю, что это большой конкурс, передо мной большая ответственность, я представляю большую страну. Люди в меня верят, и я должен оправдать их доверие.
Но когда у меня спрашивают: «Хочешь ли ты победить?», мне становится немного смешно. Я был бы безумно рад победе. Как оно будет, не знаю. Поэтому заостряться на этой теме, переживать и не спать по ночам я не могу. Да, это соревнование, конкурс, но в первую очередь это музыка, творчество, абстракция. Так мне говорили победитель «Евровидения» Эльдар Гасымов, Сергей Лазарев, Дима, Алена и NAVIBAND. Главный совет, который я получил, — нужно забыть, что это конкурс.
— Какой совет перед «Евровидением» вы бы хотели получить от вашего отца?
Делаем краткий пересказ, потому что и так переутомили вас количеством букв. Отец артиста оставил маму еще до рождения Никиты. Они никогда не виделись. Лишь однажды созванивались, когда в семье были проблемы, и Никита хотел попросить помощи. Но, по его словам, получил отказ.
— Интересный вопрос. Наверное, будет неправильно с моей стороны говорить это, но мне бы хотелось, чтобы он меня похвалил, сказал, что ему нравится моя песня.