XIX век на скамье подсудимых. Драка в среде духовенства

Пономарь местной церкви Григорий Мочульский был не в духе. Хмельной и развязный, бродил он по Петриковской ярмарке в поисках человека, на котором мог бы выместить свое раздражение. «Григорий Мартинович, табачку не найдется?» — услышал он и с готовностью обернулся. Перед ним стоял дворянин Павел Бутович. «Табачку тебе!» — взревел Григорий, не смутившись сословным неравенством. «А это ты видел?» — продолжил он, сложив пальцы в кукиш. Случай, о котором идет речь, произошел больше 180 лет назад — в 1833 году в местечке Петриков, что недалеко от Мозыря. Его действующими лицами стали представители местного духовенства.

Чего боялись наши предки, жившие 150−200 лет назад, о чем мечтали, какое поведение считали предосудительным, в чем видели удачу, кому завидовали и кому сочувствовали, на чем экономили, какие новости обсуждали за обеденным столом и что при этом ели? В научных трудах ответов на эти вопросы не дается. Мы решили поступить по-другому: наша главная героиня — повседневность, а главный герой — обычный человек. А помогут нам документы судебных дел, хранящиеся в Национальном историческом архиве Беларуси.

Истцы и ответчики, правые и виноватые тех давних судебных разбирательств давно обрели вечный покой, но их поступки и слова продолжают жить. Запечатленные густыми чернилами на плотной шероховатой бумаге, они рассказывают нам историю страны и ее граждан сквозь призму бытовых забот и людских страстей.

Имена и фамилии действующих лиц, названия населенных пунктов, состав преступления и приговор суда даются без изменений. Образное описание намерений, чувств и мыслей героев является художественной интерпретацией материалов судебного дела.

«Лицо его обагрилось кровью, а в голове случился обморок»

На ярмарке пономарь бранился долго, позволял себе некрасивые жесты, не заботясь присутствием женщин. Почтенные жители Петрикова едва спровадили его домой. Сами же, посовещавшись, отправились к священнику — отцу Трофиму. Там жаловались: дескать, совсем распустился пономарь. И не первый это случай: пора — ох пора — призвать его к порядку.

Отец Трофим носил ту же фамилию, что и пономарь, и приходился ему двоюродным братом. Однако давать спуску пьянице и скандалисту из-за этого не собирался. Вызвал Григория к себе, «стыдил и увещевал», а после постановил: перед дворянином Бутовичем извиниться.

Пономарь прослушал отповедь с видом независимым, а на предложение извиниться привычно скрутил пальцы в кукиш:

— А это ты видел?

И тогда отец Трофим «пришел в сильную досаду». Потрясая головой и топая ногами, он поднял трость, на которую опирался, и дважды опустил ее на плечи Григория. Тот в ответ схватил священника за грудки и с силой толкнул. И тогда отец Трофим, чудом удержавшийся на ногах, поднял трость в третий раз…

Что случилось дальше, наверняка неизвестно. Свидетелей у того разговора не было, а сами участники перебранки — священник и пономарь — впоследствии давали разные показания. Отец Трофим утверждал, что в третий раз он лишь потряс тростью в воздухе. Пономарь же свидетельствовал, будто напоследок священник опустил трость ему на голову и рассек ее до кости, отчего его лицо «обагрилось кровью», а с ним самим «случился обморок».

Именно пономарь и стал в этом деле истцом, обратившись в Минскую духовную консисторию с жалобой на причинение ему побоев. Поясним, что Духовная консистория — это орган управления и одновременно судебная инстанция для духовенства епархии (епархия — административно-территориальная единица в христианской церкви). Поэтому в нашей сегодняшней истории не будут фигурировать полицейские приставы, присяжные заседатели и прочие представители светского суда: дело пономаря и священника будет решено «в своем кругу» — в церковном.

Из консистории жалоба Григория Мочульского была спущена в Мозырское духовное правление, на документе стояла резолюция Евгения — епископа Минского и Литовского: «разобраться на месте».

На месте — так на месте: в Мозыре сформировали комиссию из духовных лиц, не состоящих в родстве или дружбе с истцом-пономарем и ответчиком-священником (это строго оговаривалось), и отрядили ее в Петриков.

«Собрался как-то Григорий в Мозырь. Добрался до переправы через Припять и осел в тамошней корчме»

Поскольку свидетелей, видевших ссору пономаря и священника, не было, членам комиссии оставалось следующее: собрать характеристики на отца Трофима и Григория, чтобы установить, мог ли священник бить пономаря.

И начался опрос местных жителей.

Увы, добрых слов об истце — пономаре Григории — у обитателей Петрикова и окрестностей не нашлось. Пьяница и дебошир, он часто досаждал землякам. Вспомнить хотя бы такой случай. Собрался как-то Григорий в Мозырь. Добрался до переправы через Припять и… осел в тамошней корчме, где заказал водки. К ночи опомнился и пошел к парому. Но паромщики отказались его перевозить, так как время было позднее, а погода плохая: «Как бы, Григорий Мартинович, не случилось беды». «Будет вам беда, если меня не переправите, — пригрозил пономарь, — потому что я ваш паром отвяжу и пущу по Припяти — пусть себе плывет». Паромщики все-таки перевезли Мочульского через Припять, а на другом берегу потребовали установленной платы. «Вот вам плата!» — закричал пономарь и стал раздавать им тумаки.

И по духовной своей службе пономарь-бузотер характеризовался отрицательно: «ослушник, дерзок, не обучен грамоте».

Иное дело ответчик — священник. В послужном списке значилось, что отец Трофим «поведения честного, довольно знает чтение и Катехизис». Прихожане же утверждали, что их священник добр, обряды совершает с благоговением, хмельных напитков не употребляет вовсе, в неправедном поведении ни разу не был замечен.

С этими показаниями комиссия и отбыла из Петрикова, а в Мозырском духовном правлении доложила: голова пономаря и в самом деле была разбита до крови — это видели петриковские жительницы девица Агриппина и вдова Евдокия, когда Григорий шел мимо колодца; да и сам пономарь предъявил комиссии окровавленную одежду. Но не «обагрился» ли Мочульский кровью сам? Например, когда убегал от разгневанного отца Трофима. Он ведь мог удариться головой о частокол или калитку… С пьяницы станется.

Виновника отправили «на раскаяние, хлеб и воду»

Как, по-вашему, приняли ли в Минской духовной консистории такое предположение? Оправдали ли «серьезного и положительного» священника и предали ли забвению жалобу хулигана-пономаря? Отметим, что должность священника, то есть человека, посвященного в сан и наделенного правом совершать таинства, несоизмеримо выше, чем пономарская. Последний является церковнослужителем, получившим благословение прислуживать в церкви.

Ответ — нет. Священник отец Трофим был осужден. В консистории руководствовались Книгой о должностях приходских пресвитеров, одно из правил которой гласило: священнику подобает быть «не дерзку, не сварливу, не гневливу» и быть «не бийцей», то есть не драться. Тогда как отец Трофим нарушил это правило, подняв и опустив на человека трость. И неважно, куда пришелся ее удар: на плечи или на голову, легким он был или ощутимым, разбившим «мясо до крови» — важнее, что священник «впал в гнев», чем оскорбил свое звание. А ведь спор между ним и пономарем был «маловажный», и «не во славу Божию», не для выяснения истины, а для «показания себя».

Итак, преступление было установлено, за ним, как водится, последовало наказание. Вышестоящее начальство определило отправить отца Трофима в Слуцк в тамошний монастырь сроком на 6 недель «на раскаяние, хлеб и воду».

Пономарь также был наказан. За «неприличные поступки» его «оштрафовали», а именно обязали совершить 100 земных поклонов перед иконами.

На этом данное дело не закончилось. Жители Петрикова, прожив шесть недель без своего пастыря, которого, похоже, уважали и искренне любили, направили в Минск прошение: наказание священник отбыл — так верните нам отца Трофима, ведь даже воспоминание о нем нам «мило и драгоценно». Прошение подписали и дворяне, и мещане, и купцы, и крестьяне, но удовлетворили ли его, вернули ли отца Трофима на прежнее место службы, неизвестно: прошение петриковчан — последний документ в данном судебном деле.