Тонкое дело ремесло
Не перевелись на земле белорусской мастера и мастерицы. Ткачихи и шаповалы, гончары и бондари... Но зачастую живут и работают они в тех районах, которые у нас принято называть дотируемыми. Там, где основной доход приносит сельское хозяйство. Но это, похоже, как раз тот случай, когда уникальные ремесленники могли бы стать лицами своей малой родины, а их золотые руки превратиться в золотую жилу. А как на самом деле? Корреспонденты «СБ» напросились в подмастерья к бездежским ткачихам и дрибинским шаповалам, чтобы понять, может ли народное творчество стать визитной карточкой отдельно взятых регионов и какая им от этого польза.
По одежке встречают
Найти в дрогичинской деревне Бездеж единственный в мире музей фартуков достаточно просто. На местную достопримечательность в бывшем здании школы укажет всякий. Впрочем, если заблудились, смело стучитесь в любую хату. Едва ли не каждая из них — своеобразный филиал этнографического музея. «Экспонаты», правда, зачастую таятся в сундуках или спрятаны на чердаке и выезжают только на «показы» — различные фестивали. Мы же не заблудились и попали на самый настоящий мастер–класс.
Бездежские фартуки в свое время слыли самым настоящим брэндом! Чуть ли не высокой модой. Да и сейчас еще бабушка надвое сказала, за что иностранцы готовы выкладывать большие деньги: за сумочку от Луи Виттон или за аутентичный фартучек от Марии Миневич или Надежды Янущик. Шаг за шагом они терпеливо учат меня, городского человека, сначала прясть, затем ткать за настоящим станком льняное полотно. И если станок на любительском уровне я еще освоил, то моя попытка управиться с веретеном вызвала у бабушек лишь заливистый хохот. Здесь нужны сноровка и особая моторика пальцев.
А еще бездежский фартук — это определенный алгоритм действий. Если от него отступить хоть на йоту, то фартук в момент перестает быть бездежским. Рецепт правильного рушника незамысловат, но строг. Лен–долгунец сеять и собирать нужно только в строго определенное время. 300 тонюсеньких ниток для пряжи должны проходить сквозь обручальное кольцо. Вытканное полотно следует отбелить по старинной технологии... Об этом мастерицам рассказывали их мамы, об этом сейчас они рассказывают мне.
Благодарных слушателей, постоянных и сиюминутных учеников вроде меня у бабушек хватает. Вот польская пара, приехавшая к родственникам в Дрогичинский район, с блокнотом в руках внимательно осматривает экспозицию музея и пробует самобытные бездежские яства — выпеченный хлеб, макуху (этакую приправу из семени льна)... Вот любуются на фартуки (а их тут более 230) и рушники россияне, добравшиеся из местных агроусадеб. Только — не знаю, хорошо это или плохо, — искусство здесь пока еще превалирует над коммерцией. Увы, но порой гости не едут в музей целенаправленно, а как бы походя.
— Мало «вкусно приготовить» продукт, главное — интересно его подать, — все о пиаре знает заведующая кафедрой технологий коммуникации Института журналистики БГУ Ирина Сидорская. — Реклама на страничке райисполкома, буклеты в агроусадьбах, сарафанное радио — это, конечно, правильно и быть должно. Но такие локальные способы не рассчитаны на глобальную аудиторию. Я бы посоветовала провести, скажем, что–то вроде фестиваля фартуков, пригласить девушек из модельных агентств, устроить показ... Да, этот музей, как и многие другие, участвует в различных фестивалях, ярмарках, выставках, только там они оказываются одними среди многих, здесь же именно на бездежских фартуках может быть сделан акцент.
Впрочем, меня как потенциального туриста больше волнуют вопросы: где переночевать и что прикупить с собой на память? Со следующей схемой, уверен, хорошо знакомы те, кто предпочитает озеру Нарочь и Крымскому побережью пляжи Эгейского, Средиземного или Красного морей. Она проста: вас отвозят на экскурсию на фабрику бриллиантов, батика, папируса, кожи (нужное подчеркнуть), бесплатно проводят экскурсию, а затем предлагают посетить сувенирную лавку. Мало кто выходит оттуда без покупок. Приживется ли такая схема у нас? По словам научного сотрудника музея Галины Филипович, в Бездеже действительно планируется открыть маленький сувенирный магазинчик:
— Но торговать он будет не фартуками, раритетами, которые сейчас никто не делает — слишком процесс трудоемкий. Это наша история, а она не продается. Наоборот, сами покупаем их для коллекции у местных жителей. Платим примерно по 30 — 70 тысяч рублей за каждый. Другое дело, что другие музеи готовы предложить гораздо больше... А еще мы планируем создать центр ремесел. Там будут стоять ткацкие станки, при помощи которых можно самому выткать небольшой сувенир и увезти его с собой. Мы зарабатываем на другом: показываем обряды, разрешаем фотографироваться в национальных костюмах... А еще получили специальную премию Президента за создание уникальной коллекции аутентичных узоров народного творчества и значительный вклад в сохранение и популяризацию местных ремесел, обрядов и диалектов. На эти деньги обустраиваем аутентичное крестьянское подворье — избу, накрытую тростником, с хозяйственными постройками, предметами старинной утвари. Целый туристический комплекс с гостиничными номерами!
Овчинка стоит выделки
А традиции дрибинского шаповальства, равно как и особый язык, на котором между собой разговаривали мастера, так называемый «катрушницкий лемезень», скоро могут оказаться на одном уровне с аргентинским танго, испанским фламенко, соколиной охотой, французской кухней и белорусским обрядом «Цари Коледы». Наша страна готовит к включению в Список культурного наследия ЮНЕСКО уникальное ремесло — валяние шапок и валенок. С точки зрения пиара и привлечения туристов возможность стать одной из 267 самых значимых мировых нематериальных историко–культурных ценностей — большая удача.
Владимир Осиповский из деревушки Покутье — один из тех тридцати, кто на Дрибинщине не ваньку валяет, а валенки.
— У меня мама умеет, а глядя на ее работу, и я научился. Это раньше в нашей деревне через дом валенки валяли. А кто теперь этим заниматься будет? Молодежи неинтересно...
А зря. Валенки — это хороший способ пополнить собственный бюджет. Такую обувку, скажем, на рынках в соседних районах расхватывают враз. Красная цена самобытному белорусскому хэнд–мэйду — 50 — 60 долларов. Шаповал Осиповский вспоминает:
— «Почему так дорого? — спрашивали у меня как–то покупатели. — Мы в Лепельском районе дешевле в два раза приобрели». Пожалуйста–пожалуйста, отвечаю, желающие купить мои валенки по такой цене всегда найдутся. Свалять пару — это огромный труд, дело не одного дня. Нужно провести 30 различных операций, целый час мять шерсть в кипятке, подогнать по размеру... Да и стоимость овечьей шерсти немаленькая. А через некоторое время они мне снова позвонили. Поняли, говорят, почему я выставил такую стоимость. Другие протерлись уже через неделю, а моим до сих пор сносу нет.
Клиентов шаповалы ищут не только на рынках — принимают участие в различных ярмарках. В общем, странствуют, чтобы заработать. Впрочем, «кочевниками» они считались всегда. На Дрибинщине ходит легенда об одном мастере, который смог добрести аж до США. И это в век мобильных телефонов и интернета, когда найти покупателя можно не выходя из дому! Только знают ли люди их контакты?
— Они обычно обращаются в наш музей, проблем договориться с шаповалами нет, — утверждает директор Дрибинского историко–этнографического музея Елена Ребковец.
— А магазин собственный у вас есть? — задаю встречный вопрос
— Открыт при отделе культуры, но там сейчас ремонт. Только свои валенки мастера распродадут быстрее где–нибудь на рынках или выставках. Но для музея заниматься торговлей — не главное. Главное, сохранять традиции и передавать их. Для этого, скажем, набрали учеников в наш детский коллектив «Катрушник».
Еще нюанс: чтобы магазин окупался, Дрибин должен быть готов принимать туристов. 8 тысяч посетителей в год для белорусской глубинки — несомненно результат. А еще? Ведь смотреть в районе, по сути, нечего...
— Почему же? — не согласна Елена Ребковец. — Дрибинский край — это еще традиции плетения лаптей. Вот вам и этнографический маршрут. Вообще, наш район, во–первых, один из самых экологически чистых. Во–вторых, он близко к областному центру. Природа — есть, архитектурные ценности — остатки костела, церковь, панская усадьба — есть. Через наш район можно ехать транзитом в Мстиславщину, у которой богатая история.
***
Валенки, горшки, бочки, лапти, фартуки — на этом можно было зарабатывать и в прошлом тысячелетии, и сейчас. Главное, не забывать: ремесла — это не только наша история, которой место лишь в музее, но и прибыльное настоящее.
Компетентно
Наталья Хвир, заведующая сектором по охране историко–культурного наследия Министерства культуры:
— Уникальных ремесел в нашей стране много: лозоплетение, соломоплетение, гончарство... Все они могли бы пополнить Список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО. Так же, как и обряды. Я как раз недавно вернулась из деревни Великий Бор Хойникского района, где проводится обряд «Русалье». Но этим должен кто–то заниматься. В первую очередь должно быть заинтересовано не Министерство культуры, а местное сообщество. То же самое касается и включения в Государственный список историко–культурных ценностей: предложение о придании подобного статуса вносится любым физическим или юридическим лицом. Хотя, действительно, даже туда внесены не все элементы, которые могут являться брэндом нашей страны и прославлять ее культуру.
Автор публикации: Дмитрий УМПИРОВИЧ