Когда он танцевал, было лучше
Народный артист Беларуси Владимир Иванов более 20 лет посвятил минскому Большому театру, где исполнил ведущие партии: Спартак, Тиль Уленшпигель, Хозе, Базиль, Ромео... «Сладкую каторгу» он оставил в 1992 году и стал, как многие успешные танцовщики, не менее талантливым преподавателем, способным донести до учеников всю соль дела. В 2010 году Владимир Владимирович примерил еще одну роль в своей карьере — главного балетмейстера Белорусского государственного академического музыкального театра. 9 и 10 декабря на этой площадке пройдет премьера бессмертной сказки «Щелкунчик» в его же постановке.
Рождается спектакль трудно. Иванов не скрывает: балетный стандарт в музкомедии далек от эталона.
— «Щелкунчик» когда–то шел в этом театре, правда, под другим названием — «Заколдованный принц», и в нем было очень много купюр. Конечно, и сейчас без них не обошлось — возможности труппы небезграничны, тем не менее мы постарались приблизить «Щелкунчика» к тому виду, в каком он должен быть. Сохранили лучшие классические партии. Может быть, наладим отношения с хореографическим колледжем, они дадут нам учеников, и в будущем году запросто сделаем спектакль со всеми массовыми сценами. У нас, в принципе, для этого все готово. Кроме того, есть хорошая новость: Министерство культуры сейчас рассматривает возможность разрешить нам увеличить балетную труппу на 10 человек, а это сразу другие возможности.
«Щелкунчик» — это ведь такой балет, в котором нельзя станцевать «около», классика требует точности. Все знают эту хореографию. Надо скрупулезно выполнять все, что положено, все недочеты будут сразу видны. Своего рода это экзамен для труппы. Он покажет, правильно мы сделали, что за него взялись, или нам еще рано осваивать такой материал.
Хотим мы того или нет, нас будут сравнивать с Большим театром. И по звуку оркестра, и по количеству музыкантов, и по количеству танцующих, и по вложенным средствам.
— Сравнение с Большим вас тяготит или, наоборот, вдохновляет?
— Конкуренция — это всегда хорошо. Есть балетмейстеры, которые ее боятся. Я — нет. В Большом театре своя публика, у нас — своя. И нам бы хотелось, чтобы она не только слушала оперетты, но и смотрела балет.
— Владимир Владимирович, а в какой форме вы застали труппу, когда пришли сюда главным балетмейстером?
— Ситуация была непростой. Из 5 ведущих мастеров сцены нормально танцевать могли только 2 человека. Среди танцовщиков не было соло... Получалась странная ситуация: человек отработал и ему вроде как присудили «звездочки» за выслугу лет, и он счастливо продолжал числиться в труппе. Пришлось порой поступать безжалостно, потому что, как только начинаешь жалеть кого–нибудь, это вредит делу. Чувствую, что врагов нажил. Но по–другому нельзя — балет не объяснишь на словах. Человек может кивать, соглашаться, а потом он выходит, и ты видишь, что ничего у него не получается. В балете мало быть самородком, нужно пройти определенную школу.
Конечно, проблемы обусловлены еще и тем, кто к нам идет. В основном это те, кого не взяли в Большой театр. И среди них попадаются люди, которые, к сожалению, не любят свою профессию. С такими мне приходится конфликтовать.
— Вы говорили, что творческие контакты с хореографическим колледжем не очень интенсивны. Весь «ресурс» забирает Большой?
— Не хочу говорить о колледже плохо, но считаю, что он ведет недостаточную работу по поиску учащихся. 9 лет государство тратит деньги на ученика, а выпускаются часто люди нетанцующие. Может, это не вина колледжа. Учеников отдают туда в возрасте 10 лет. Разве можно угадать: будут они любить свою профессию, владеть актерским мастерством или нет? Это выясняется только потом, когда девочки начинают вырастать и, к примеру, полнеть, а мальчики отказываются идти в театр, потому что денег в нем не заработаешь. И оказывается, что к выпуску никого не остается. Если сравнивать с Академией русского балета в Санкт–Петербурге, то сравнение не в нашу пользу. Какой там выбор! Очередь стоит из выпускников в каждый театр. Только дверь открой — сразу хлынут.
— Вы следите за тем, как развивается белорусский балет сегодня?
— Когда мы танцевали, было лучше (смеется). Серьезно. Я сейчас уже могу говорить с высоты своих лет — по моим ощущениям, с 1990 года все пошло как–то по наклонной. Все наши спектакли, какой ни возьми — «Сотворение мира», «Тиль Уленшпигель», «Кармен–сюита», — становились событием. Нам было интересно работать. Я помню, только заявят о том, что в нашем театре будут «Спартака» ставить, — мы тут же читаем литературу, готовимся к сюжету, смотрим эскизы художника, трепетно и нервно ждем этого репетиционного процесса... В своих учениках, увы, я такого рвения не наблюдаю.
В музыкальном театре балетная труппа должна быть универсальной, чтобы артисты танцевали и мюзикл, и оперетту, и классические спектакли. Надеюсь, в будущих премьерах — «Вестсайдская история», «Граф Люксембург» — у наших танцовщиков будет хорошая нагрузка и в труппе проявятся настоящие солисты. Тогда будет польза для театра, а для публики — удовольствие.
Автор публикации: Валентин ПЕПЕЛЯЕВ