В Брестском академическом театре драмы состоялась премьера спектакля "Шинель"
12.02.2010 15:52
—
Новости Культуры
В Брестском академическом театре драмы состоялась премьера "Шинели" режиссера Тимофея Ильевского. Это первая попытка театра поставить спектакль в жанре фантасмагории, пишет обозреватель газеты "Вечерний Брест".
В классическом смысле, конечно, такого жанра не существует, просто события разворачиваются в фантастическом параллельном измерении. Мистические миры, которые рисовал Гоголь и которые сложно передать на сцене, взялся осуществить режиссер Брестского академического театра драмы Тимофей Ильевский.
Волшебный мир Гоголя нельзя создать на сцене без участия зрителя. А для подобного сотрудничества нужна близость – в прямом и переносном смысле. Режиссер Тимофей Ильевский уверен, что "Шинель" можно было ставить только на малой сцене, где мельчайшие детали спектакля зритель рассматривает с короткого расстояния. Первое, на чем было интересно зацепиться глазом, – сценография Виктора Лесина. На беглый взгляд чрезвычайно лаконичная, она вместила столько интересных мыслей, что хотелось дойти до самой сути, разгадывая задумки художника. Огромный стол – замкнутый мир чиновника Башмачкина, большие решетки департамента – прозрачные, чтобы рядовой работник не ускользал от начальственного взора. Их режущий слух лязг – одна из важных тем музыкального оформления постановки.
Музыка Александра Панасюка занимает такое огромное пространство в спектакле, что о ней можно было бы говорить как о самостоятельном произведении. Скрежет и визг создают неуютное мироощущение, которое преследовало Акакия Акакиевича с самого рождения до преклонных лет. И вот он перед нами в знаковый момент своей жизни. Удивительно, как Михаил Метлицкий – артист крупной конституции – сумел "сложиться", чтобы исполнить роль "маленького человека". Впрочем, этот масштаб измеряется помыслами.
Возможно, в юности Акакий Акакиевич мечтал размашисто, но Гоголь нарисовал его в период, когда чиновник Башмачкин жил каллиграфией. И самым важным для него было красиво выводить буковки. Вдруг сама судьба заставила тихого человека нарушить обыденный ход событий и замахнуться на "событие" – приобретение новой, с воротником из куницы, шинели. Для Акакия Акакиевича это превратилось в высокую цель. Шинель заняла все его жизненное пространство, она приходила в мыслях и снах. Масштаб чиновничьей мечты Ильевский вывел в нескольких шинелях. Шинели изображают чиновников-коллег по департаменту (арт. Алексей Щербаков, Виктор Пискун, Олег Бузук, Михаил Ильич), Большая шинель (Геннадий Чуриков) встречает Башмачкина в высоком кабинете; а Белая шинель (Оксана Лойдова) остается призрачной мечтой. Недосягаемой, как абсолютное счастье.
Спектакль немногословный. И это его достоинство. Действительно, переписывая повесть Гоголя на театральный язык, нельзя увлекаться словами. А ведь это очень трудная задача для актера – играть без слов: сцена подразумевает диалоги. И очень ответственный ход постановщика – молчаливое пространство нужно заполнять режиссурой. У Ильевского пространство работает как отдельный персонаж. Здесь все не случайно – фосфоресцирующие буквы, мебель-трансформер, огромные игральные карты… Интересны безмолвные, выдуманные к спектаклю действующие лица – Кот (арт. Олег Киргинцев) и Таракан (арт. Богдан Хомик). Эти спутники одиночества в домах без любви на самом деле приобретают значение. Вот Кот занял место хозяина, а Таракан собирает крошки с его скудного завтрака – единственные души, с которыми Башмачкин может поделиться.
У такого человека не бывает счастья. Он обречен. Его стремление вырваться из заданного круга и жалко, и смешно, и трагично. Мистическая предопределенность откровенно читалась в игре Михаила Метлицкого. Наверное, потому таким долгим и медленным был путь к обретению новенькой шинели – и такой мгновенной стала ее потеря: пришли, сорвали, удалились. На первый взгляд, может показаться, что в этом кульминационном эпизоде недостаточно сильно, без глубокого содержания, зазвучала сценическая драма. Но будничность ситуации тем и хороша, что похожа на правду: беда приходит с коротким телефонным звонком тогда, когда ты строишь планы. Пять минут – и мир перевернулся.
"Шинель" считается самым загадочным произведением Гоголя. Без мистики спектакль не может существовать, он теряет гоголевский подтекст. Однако фантасмагория порой оставляла сцену. Мистическое полотно, сотканное из невидимых и неназванных нитей, либо возникает, либо нет. И здесь недостаточно задумки режиссера или находок художника. Нужна слаженность работы всего коллектива. На премьере актеры порой "выпадали" из действия или теряли так необходимое в постановке Гоголя ансамблевое напряжение. Мистика в таких условиях не выживает.
Впрочем, "Шинель" вышла на сцену впервые. И раз уж мы решили, что постановка определяет зрителя как действующее лицо, идемте в театр – честно играть свою роль.
В классическом смысле, конечно, такого жанра не существует, просто события разворачиваются в фантастическом параллельном измерении. Мистические миры, которые рисовал Гоголь и которые сложно передать на сцене, взялся осуществить режиссер Брестского академического театра драмы Тимофей Ильевский.
Волшебный мир Гоголя нельзя создать на сцене без участия зрителя. А для подобного сотрудничества нужна близость – в прямом и переносном смысле. Режиссер Тимофей Ильевский уверен, что "Шинель" можно было ставить только на малой сцене, где мельчайшие детали спектакля зритель рассматривает с короткого расстояния. Первое, на чем было интересно зацепиться глазом, – сценография Виктора Лесина. На беглый взгляд чрезвычайно лаконичная, она вместила столько интересных мыслей, что хотелось дойти до самой сути, разгадывая задумки художника. Огромный стол – замкнутый мир чиновника Башмачкина, большие решетки департамента – прозрачные, чтобы рядовой работник не ускользал от начальственного взора. Их режущий слух лязг – одна из важных тем музыкального оформления постановки.
Музыка Александра Панасюка занимает такое огромное пространство в спектакле, что о ней можно было бы говорить как о самостоятельном произведении. Скрежет и визг создают неуютное мироощущение, которое преследовало Акакия Акакиевича с самого рождения до преклонных лет. И вот он перед нами в знаковый момент своей жизни. Удивительно, как Михаил Метлицкий – артист крупной конституции – сумел "сложиться", чтобы исполнить роль "маленького человека". Впрочем, этот масштаб измеряется помыслами.
Возможно, в юности Акакий Акакиевич мечтал размашисто, но Гоголь нарисовал его в период, когда чиновник Башмачкин жил каллиграфией. И самым важным для него было красиво выводить буковки. Вдруг сама судьба заставила тихого человека нарушить обыденный ход событий и замахнуться на "событие" – приобретение новой, с воротником из куницы, шинели. Для Акакия Акакиевича это превратилось в высокую цель. Шинель заняла все его жизненное пространство, она приходила в мыслях и снах. Масштаб чиновничьей мечты Ильевский вывел в нескольких шинелях. Шинели изображают чиновников-коллег по департаменту (арт. Алексей Щербаков, Виктор Пискун, Олег Бузук, Михаил Ильич), Большая шинель (Геннадий Чуриков) встречает Башмачкина в высоком кабинете; а Белая шинель (Оксана Лойдова) остается призрачной мечтой. Недосягаемой, как абсолютное счастье.
Спектакль немногословный. И это его достоинство. Действительно, переписывая повесть Гоголя на театральный язык, нельзя увлекаться словами. А ведь это очень трудная задача для актера – играть без слов: сцена подразумевает диалоги. И очень ответственный ход постановщика – молчаливое пространство нужно заполнять режиссурой. У Ильевского пространство работает как отдельный персонаж. Здесь все не случайно – фосфоресцирующие буквы, мебель-трансформер, огромные игральные карты… Интересны безмолвные, выдуманные к спектаклю действующие лица – Кот (арт. Олег Киргинцев) и Таракан (арт. Богдан Хомик). Эти спутники одиночества в домах без любви на самом деле приобретают значение. Вот Кот занял место хозяина, а Таракан собирает крошки с его скудного завтрака – единственные души, с которыми Башмачкин может поделиться.
У такого человека не бывает счастья. Он обречен. Его стремление вырваться из заданного круга и жалко, и смешно, и трагично. Мистическая предопределенность откровенно читалась в игре Михаила Метлицкого. Наверное, потому таким долгим и медленным был путь к обретению новенькой шинели – и такой мгновенной стала ее потеря: пришли, сорвали, удалились. На первый взгляд, может показаться, что в этом кульминационном эпизоде недостаточно сильно, без глубокого содержания, зазвучала сценическая драма. Но будничность ситуации тем и хороша, что похожа на правду: беда приходит с коротким телефонным звонком тогда, когда ты строишь планы. Пять минут – и мир перевернулся.
"Шинель" считается самым загадочным произведением Гоголя. Без мистики спектакль не может существовать, он теряет гоголевский подтекст. Однако фантасмагория порой оставляла сцену. Мистическое полотно, сотканное из невидимых и неназванных нитей, либо возникает, либо нет. И здесь недостаточно задумки режиссера или находок художника. Нужна слаженность работы всего коллектива. На премьере актеры порой "выпадали" из действия или теряли так необходимое в постановке Гоголя ансамблевое напряжение. Мистика в таких условиях не выживает.
Впрочем, "Шинель" вышла на сцену впервые. И раз уж мы решили, что постановка определяет зрителя как действующее лицо, идемте в театр – честно играть свою роль.