"Силовики понимают разницу между гражданской войной и подавлением несогласных" Павел Аракелян боится крови

Многие знают Павла Аракеляна как музыканта. Колоритный саксофонист – бородатый и очень большой – много выступал и в составе группы Лявона Вольского «Крамбамбуля», и сольно как джазмен, и как участник других проектов. 

Но занимается Аракелян не только музыкой. Он также является фитнес-тренером в одном из минских залов. Еще этот человек активно интересуется происходящим в стране. С «Трибуной» Павел согласился поговорить о выборах.

– Слежу, конечно.

– Естественно, Светлана Тихановская мне нравится, потому что больше никого не осталось.

– Знаете, я, как и большинство здравых людей, не за, а против кого-то конкретно. Мне что импонирует сейчас в программе Светланы: она не скрывает и позиционирует себя совершенно на 100 процентов как технический кандидат, главной задачей которого стоит решение двух вопросов. 

Первый – решение с референдумом о возврате Конституции [1994 года], а второй вопрос – проведение честных выборов, где мы сможем честно выбирать кандидатов согласно их программам по дальнейшему развитию.

– Да, посмотрел. Мне понравилось. Просто вижу, откровенно говоря, человека. Мне нравится, что ее ораторские навыки очень сильно растут. Потому что в первые выступления еще буквально какой-то месяц назад было видно, что человек прямо тяжело говорит на публику. А по большому счету, со всеми тезисами, ею сказанными, я согласен.

– Видел. Мне, в общем-то, Прокопьев нравился всегда как человек со своей какой-то конкретной позицией. Может, у него своеобразное мировоззрение, но оно есть. По поводу его обращений... 

Главное, что они находят отклик, судя по количеству просмотров и комментариев. А на сегодняшний день, я считаю, это самое главное – чтобы как можно большее количество людей реально понимало, что происходит.

– По большому счету, ничего глобально не изменилось – это всегда было. Всегда [в Беларуси] нецелесообразно применяли силу. В этот раз все то же самое происходит. Конечно, это антиконституционно. Просто этого быть не должно. Но надо понимать, что при этой власти только так и будет. Только так и, возможно, еще хуже.

– Не то, что я верю или не верю. Это будет обязательно. Единственное, что я прекрасно понимаю, что действующий президент эти приказы будет отдавать уже из самолета. И большой вопрос к адекватным людям, которые, безусловно, есть по всей вертикали... 

Адекватный человек может быть жадным, он может быть трусливым, он может быть каким угодно, но для него все-таки существует какая-то шкала моральных ориентиров. 

Я очень сомневаюсь, что когда это будет зависеть от этих самых людей, что приказы эти будут отдаваться и тем более исполняться. По крайней мере, подавляющим большинством сотрудников силовых структур.

– Безусловно. Это показывает и история. Я прекрасно знаю, какую работу проводят с сотрудниками силовых структур, особенно с теми, кто участвует в подавлении протестов, но это все равно люди – они не слепые. А когда люди видят, что начинается война не против какой-то горстки... 

Дело в том, что силовики очень часто относятся к молодежи довольно пренебрежительно: «Ну вот, какие-то там хипстеры повылазили или какая-то оппозицота непонятная нам». 

Но когда на улицах понятные люди и они реально представляют, условно говоря, все категории граждан, разные профессии, разновозрастные группы, то это уже народ. Я думаю, что у силовиков имеется понимание разницы между гражданской войной и подавлением какой-то группки несогласных.

– У меня нет выборки. Я тоже человек здравый. Про 3 процента шутки понимаю, и понимаю, откуда эта цифра взялась, но я не думаю, что это реальные 3 процента. Могу навскидку предположить 20 процентов спокойно. 

Но силовики уже в 2010 году, судя по моему кругу общения, все прекрасно понимали. Но всегда есть главный вопрос: «Так а что? Я отказываюсь выполнять какой-то приказ. Что случается?» 

И на этот вопрос не было никакого конкретного ответа, плюс в 2010 году была у действующего президента поддержка, в общем-то, большинства, либо молчаливая, где-то даже искренняя, но сейчас, судя по моей выборке, нет ее.

– Среди моих знакомых – нет. Но я, безусловно, встречал людей – их немного, но они есть, – которым лучше вообще ничего не делать. У них такая пораженческая позиция из разряда victim blaming, то есть если я куда-то пошла или пошел не в то место, не соответствующим образом оделась, и меня там побили или изнасиловали, то сама виновата. 

Такие люди есть, но их очень мало. В основном я сейчас вижу политизированных людей, у которых все хорошо, у них реально такая профессия, которая никак не зависит от ситуации в Беларуси. И раньше они говорили, что меня это не интересует, сами разбирайтесь. 

Но сейчас подходят эти же люди и показывают какие-нибудь видео с разгонов, с задержаний или показывают какую-нибудь очередную идиотскую новость и говорят: «Паша, ты это видел? Ну это же просто... Не может этого быть». И этих людей все больше и больше.

– Здесь мне очень сложно сказать. И для меня это тоже до сих пор главный вопрос. Я думаю, что в течение полутора-двух лет ситуация в любом случае изменится, но чем отдаленнее этот вопрос будет, тем с большей кровью изменится. 

Потому что уже спрогнозирована вторая волна коронавируса, вследствие чего наступит вторая волна карантина. Очень ожидается девальвация российского рубля и как следствие – белорусского. Точнее, наш рубль так и так будет девальвироваться. 

И когда это ударит прямо вплотную по категории людей, которым просто будет нечего есть – а это вполне вероятно, – то есть по работягам, бюджетникам, сотрудникам силовых структур, их тоже рано или поздно будет нечем кормить... 

Либо будет как в 90-е: деньги есть, а купить нечего. И чем дальше этот вопрос будет откладываться, тем большие потери может понести страна, в том числе я говорю и о человеческих жизнях.

– Скажем так, для этого нет никаких предпосылок. В любом случае даже при условии честного голосования представим такую гипотетическую ситуацию, что побеждает Лукашенко с каким-то перевесом, но очень много лет нас вели к текущей модели, реально не понимая, что она проигрышная, то есть мы очень зависимы, у нас практически ничего не работает, и в условиях мирового кризиса мы оказались нежизнеспособны в этой модели. 

А могли бы уже иметь другую модель. И я, честно говоря, не знаю, сможет ли какой-нибудь честно выигравший крутой менеджер и управленец как-то в таких форс-мажорных условиях что-то пофиксить. Но начинать когда-то же надо.

– В первую очередь – децентрализация власти. Во вторую очередь, это, конечно, частная собственность. Чтобы частник мог заниматься от мелкого до крупного бизнеса и работать на себя и как следствие кормить нас.

Больше по поводу реформ сказать конкретно ничего не смогу, я реально не специалист, но я уверен, я знаю, что в Беларуси есть специалисты, которые смогут предложить и смогут сделать. 

И обученные, и успешные, и уже опытные, и готовые работать просто на благо страны. Я встречался с этими людьми, когда уезжал на гастроли. У них какое-то чувство боли за свою страну, они готовы все бросать и работать здесь. А это очень может быстро поменять ситуацию.

- Нас еще Майданом пугают.

– Не думаю, что ситуация в Беларуси может быть сравнимой с Майданом, потому что у нас в любом случае страна более однородная [чем Украина]. И здесь такой нюанс, что люди, которые за Лукашенко, я среди них могу представить пару сотен психов, которые куда-то пойдут это отстаивать, но, как правило, вы это видите сами по многим опросам, это люди, которые говорят: «Абы не было войны». 

И все. То есть они отстаивать ничего не готовы. Им сложно что-то менять. Единственный вопрос – это сотрудники силовых структур. Причем даже не армия, а, скорее, внутренние войска, ОМОН, СОБР, войска специального назначения.