Мы его теряем. Бренд «последняя диктатура» Минск рискует утратить в самый неподходящий момент
«Мы уже так часто произносим это слово, что диктатура — это уже наш бренд». Это заявление пресс-секретаря президента Натальи Эйсмонт, ставшее мемом год назад, сегодня вместо прежних сильных чувств (полярных — от восторга до острого неприятия) все больше вызывает недоумение. Бренд пожух и рискует безвозвратно утратить былую удаль молодецкую. Диктатура — это мощно, если синоним ее — эффективно. А с этим в свете пандемии и серьезнейших экономических симптомов в Беларуси откровенно неважно. А начинали, вроде, за здравие.
Концепция информационной открытости Минздрава Беларуси продержалась недолго. Информационный вакуум между брифингами успешно заполняют слухи. Статистика по новым случаям появляется с перерывами в несколько дней. Видимо, кому-то так спокойнее. Соседи, равно как и весь цивилизованный мир, пошли иным путем. Информация поступает регулярно. Главврач российской больницы в «Коммунарке», где сосредоточено большинство заболевших COVID-2019, Денис Проценко каждое утро публикует в Facebook подробную статистику по поступившим (в том числе COVID-2019 положительным), находящимся в реанимации и на ИВЛ, умершим и выписавшихся. Поляки обновляют статистику 3−4 раза в день.
Отдельно у всех — статистика по заразившимся медикам. Видимо, это то, что у нас называют психозом. Именно белорусов, переживших все катастрофическое последствия постчернобыльского информационного вакуума, решили не травмировать статистикой, не пугать дефицитом медоборудования, халатов и респираторов и т.п. Для нашего спокойствия президент «категорически запретил создавать всякие штабы». «Администрация президента должна организовать информирование населения. Мы ничего лишнего не создавали, но взяли под контроль. Вот уже 10 дней я контролирую работу Министерства здравоохранения и врачей», — заявил Лукашенко в пятницу, 27 марта.
«Врач должен лечить, журналист — информировать», — уверен Лукашенко. Предприятия должны работать — людей увольнять глава государства категорически запретил в том же выступлении, причем запретил всем, даже частникам. Вирус должен проникнуться важностью момента и самоликвидироваться. Потому что впереди 9 мая, День Победы, и Минск полон решимости не перекраивать график запланированных мероприятий.
«Мы должны […] на высочайшем уровне провести это мероприятие, чтобы и дети наши, и весь мир видел — мы помним. Потому что Беларусь — это живой памятник той страшной войны, — заявил Лукашенко. — Больше, чем Беларусь, ни одна страна не пострадала. Так было. Наша страна была стерта с лица земли, у нас каждый третий человек погиб, и много людей калеками вернулись с войны». «Поэтому Господь нас должен хранить от коронавируса, мы уже много населения потеряли», — считает президент.
Так что если все-таки накроет эпидемия, все претензии — к всевышнему. А мероприятия — это святое. Будто именно они определяют, что мы помним, чем — гордимся, чьи интересы мы защищаем. Будто «спасибо деду за Победу» нельзя сказать, не увеличивая риск этого самого деда остаться без медицинской помощи аккурат под праздник.
И пока все к этому идет. Поддерживаем иллюзию прежней жизни в условиях все более жесткого карантина по периметру. Президент даже продолжает выходить на лед.
— Можно сказать, что война войной, а хоккей по расписанию? — интересуется корреспондент ОНТ.
— Нет! Надо сказать, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
— А есть что-то, что вообще вас может остановить от выхода на лед?
— А зачем? Можно, но зачем? Я не понимаю! Здесь нет вирусов никаких. Вот ты же не заметила, что они летают?
— Нет.
— И я тоже не вижу! Это холодильник, это лучшее здоровье. Лучше, чем спорт, а особенно лед, — это самое настоящее антивирусное лекарство, — заявляет Лукашенко.
Так что если трактор не помог, попробуйте лед. А всякие лопинавиры, хлорохины и ИВЛы — для слабаков.
До этого диалога все сравнения ситуации отрицания серьезности проблемы пандемии коронавируса президентом Беларуси с реакцией советского правительства на катастрофу на Чернобыльской АЭС казались очевидным перебором и штампом. Слишком изменился мир: в распоряжении каждого — телефон, интернет, соцсети. Замолчать проблему не реально. А вот игнорировать — можно попробовать. И остаться на стадии отрицания, когда весь мир уже через злость, торг и депрессию добрался до принятия.
Почему неизвестность в отдельно взятой стране на фоне внятной риторики и доступной статистики у соседей должна действовать успокаивающе — загадка. Почему диктатура решает играть в либерализм — работайте, играйте, езжайте куда хотите и хранит вас Господь — загадка. Что вообще происходит в Витебской области — загадка. Как при таком количестве вопросов без ответов граждане должны верить, что ситуация под контролем — тайна за семью печатями. Вот вам и диктатура.
Демократия, та самая которая сидит на жестком карантине, с комендантским часом и полицейскими патрулями, звучит голосом железной Меркель:
— Хочу рассказать, чем я как канцлер, а также мои коллеги в правительстве руководствуемся в этой ситуации. Это и есть открытая демократия: мы принимаем политические решения прозрачно и объясняем их. Мы стараемся объяснять наши действия максимально тщательно и информировать о них, чтобы внести ясность. […] Позволю себе выразиться так: все серьезно. И вы тоже отнеситесь к этому серьезно. Я хочу объяснить вам, на каком этапе развития сейчас находится эпидемия в стране, рассказать, что делают федеральное правительство и госструктуры, чтобы защитить всех в нашем обществе и уменьшить экономический, социальный и культурный ущерб. Но еще я хотела бы донести, почему для этого нам нужны вы и что может сделать каждый из вас. Пока это так, можно сделать только одно, и это главное во всех наших действиях: замедлить распространение вируса, растянуть его на месяцы и таким образом выиграть время. Время для того, чтобы ученые могли разработать лекарство и вакцину. Но прежде всего время для того, чтобы мы могли позаботиться наилучшим образом о заболевших. […] Я абсолютно уверена, что мы преодолеем этот кризис, но как велики будут жертвы? Сколько любимых людей мы потеряем? Это во многом зависит от нас. Мы можем действовать решительно и солидарно. Мы можем принять ограничения и поддерживать друг друга. Ситуация серьезна, ее финал открыт.
Еще никогда демократия так не была похоже на диктатуру внешне. И так отлична — внутренне.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции