«А хто там ідзе». Французские проблемы сквозь призму белорусской реальности

События последних шести месяцев во Франции зачастую вызывают недоумение и непонимание у белорусской общественности. Понять происходящее и в самом деле очень непросто, с учетом того, что даже ведущие международные СМИ с трудом могут разобраться в хитросплетениях внутренней галльской политики и зачастую избегают ее освещать, либо выхватывают отдельные события, из которых можно сделать громкие кликабельные заголовки. Так, в частности, произошло с выступлением президента Макрона перед прессой в прошлый четверг, когда из двух часов конференции практически единственное, что дошло до читателя — угроза исключить отдельные страны ЕС из Шенгенского соглашения. То же самое касается и первомайских выступлений в Париже и по всей стране, в которых приняли участие полторы сотни тысяч человек и которые были разогнаны полицией с применением слезоточивого газа и массовыми задержаниями (только в столице были арестованы три сотни человек).

Александр Власкин, политолог, политический обозреватель с 20-летним стажем, магистр политологии, автор публикаций по европейским исследованиям. Сфера интересов: отношения ЕС со странами постсоветского пространства, эволюция Европейского союза. Жизненная позиция: циник с чувством юмора.

Между тем, именно белорусам, обладай они более полной информацией о современной французской жизни, было бы легче, чем представителям других народов, понять смысл того, что происходит в Республике Франция.

А хто там ідзе, а хто там ідзе,
У агромністай такой грамадзе?
— Французы…

О движении «Желтых жилетов», стихийно возникшем в ноябре прошлого года, знают практически все. Широко известно, что протест возник как реакция на объявленное введение «зеленого налога» и планировавшегося повышения цен на топливо. Мы писали об основных причинах протеста и требованиях его участников. А также о том, что за выступлениями протестующих не стоит ни одна политическая сила или организация: протест на самом деле носит стихийный характер и включает в себя участников, придерживающихся самых разных взглядов.

Географ Кристоф Гюйи, который предсказывал возможность общественного взрыва во Франции еще пять лет назад в своей книге «Периферийная Франция», утверждает, что основной состав бунтующих и сочувствующих — «ненужные люди», те, кто потерял надежду и веру в будущее. По большому счету, они и сами не знают, чего конкретно хотят. Своими действиями они стремятся напомнить о своем существовании, дать понять властям и элитам, что нынешний вариант управления страной недемократичен, и не учитывает мнение большинства. Что их голос никто не слышит.

Количество протестующих за последние четыре месяца уменьшилось десятикратно: с 300 до 30 тысяч по всей стране. Однако связано это не с тем, что глава государства пообещал реформы и широкий общественный диалог, а потому что власти применяют к митингующим брутальные методы: среди участников протестов более десятка погибли от рук полиции, несколько сотен получили серьезные увечья. Впрочем, как показали события 1 мая, протестный потенциал никуда не делся: на улицы городов Франции снова вышло более 150 тысяч человек.

В социальных сетях полицию и силы особого реагирования Франции называют сегодня не иначе, как «собаки Макрона» (очень похоже на наше «псы режима»). Несмотря на то, что уровень непопулярности Эмманюэля Макрона — самый высокий среди руководителей Пятой Республики, есть только один человек, которого общественность ненавидит еще больше. Это — министр внутренних дел Кристоф Кастанер.

Новое законодательство о массовых мероприятиях, предусматривающее ответственность организаторов и участников за «несанкционированные мероприятия» («больше трех не собираться»), а также ужасающая жестокость в разгоне митингов со стороны французских полицейских «космонавтов» привели не к исчезновению протеста, а к его радикализации. Сегодня на улицы выходят те, кому совсем нечего терять: безработная молодежь и пенсионеры. Старики составляют значительное количество жертв полицейского произвола: их избивают, насильно везут в полицейские участки. Во время одного из митингов 91-летняя женщина была убита прямым попаданием газовой гранаты, а женщина 71 года была госпитализирована с серьезными травмами после того, как блюстители порядка ударили ее головой о тротуарную плитку.

Что касается молодежи, то среди митингующих юношей и девушек большинство составляют представители радикальных левых движений, всегда готовых что-нибудь разгромить и поджечь.

Все происходящее наводит международных политологов на мысль о том, что радикализация протеста, несмотря на снижение численности участников, приводит к тому, что правительство и президент все больше теряют контроль над происходящим в стране. Действительно, трудно говорить об эффективной власти, когда вот уже полгода каждую субботу в разных городах страны проходят погромы и побоища.

А што яны нясуць на худых плячах,
На руках ў крыві, на нагах ў лапцях?
— Сваю крыўду

Недовольство большинства (до 80%, если верить социологам) населения носит не просто экономический, а системный характер. Проблемы в обществе возникли давно, но политики, бизнес и культурная элита даже не имели представления об их существовании.

Депутат законодательного собрания региона Атлантические Пиренеи Жан Лассаль после восьми месяцев поездок по стране подготовил доклад для центрального правительства и парламента о настроениях населения страны. Документ, представленный в начале 2014 года, содержал пугающие выводы: «Практически всех жителей провинции можно назвать „забытыми людьми“. Девять из десяти чувствуют, что они больше не могут терпеть происходящее. Каждый третий готов при первой возможности принять участие в насильственной акции протеста. Спусковой крючок таких акций будет нажат в социальных сетях, где негативные эмоции различных групп населения доходят до крайней степени. Можно с полным основанием говорить, что на часах — десять минут до революции».

Практически то же самое описал в своей книге «Провинциальная Франция» (вышла в том же 2014 году) уже упоминавшийся географ Кристоф Гюйи. Он утверждал, что Франция, фактически, разделена на два народа: элиты и жители больших городов, и провинция. Причем элита и парижане не только не имеют представления о жизни и проблемах «забытых людей» в провинции, но и испытывают к ним глубокое презрение: «Для столичных элит провинциалы — будто какое-то далекое отсталое племя в глубинах джунглей Амазонки. Проблема лишь в том, что племя это поистине огромно, и живет оно совсем рядом».

Предупреждения Лассаля и Гюйи никто не услышал. Отчет депутата был передан в Министерство внутренних дел, но так как массовых выступлений в 2014—2015 году не последовало, о нем просто забыли.

Однако проблемы остались. Как говорит Кристоф Гюйи, сегодня можно говорить о двух классах: горожанах (20%) и провинции (все остальные). Первые приспособились к глобализации и извлекают из нее прибыль. Крупные города, в первую очередь столица, процветают. В то же время, Париж, как и другие столицы, становятся чем-то вроде средневековых городов-бастионов. Только они ограждены от покоренной провинции не стенами, а постоянно растущими ценами на жилье и предметы первой необходимости. Любой житель провинции хотел бы переехать в столицу, но не в состоянии себе этого позволить. Единственный выход в такой ситуации — жить вдали от города, и ездить туда на работу: городским элитам все еще нужен обслуживающий персонал: официанты, сантехники, медсестры, пожарные и т.д. Кстати, именно поэтому рост цен на бензин и стал спусковым крючком протестов: очень многим провинциалам, работающим в городах, приходится покрывать в день по 100 км и более в одну сторону, чтобы добраться до рабочего места, где они зарабатывают чаще всего минимальную ставку (чуть больше тысячи евро, что, по французским меркам, немного), из которой четверть чаще всего уходит на оплату дороги на работу и обратно.

А куды ж нясуць гэту крыўду ўсю,
А куды ж насуць на паказ сваю?
— На свет цэлы

В декабре прошлого года президент Эмманюэль Макрон выступил с обращением к нации, в рамках которого пообещал повысить «минималку» и провести общенациональные консультации с гражданами страны, в которых «допускались для обсуждения любые вопросы».

Правительство создало специальный сайт, где любой гражданин мог высказать свою озабоченность или внести предложения в области реформирования страны. Сам Эмманюэль Макрон пустился в странствие по городам и весям Франции, чтобы в сотнях городов и поселений «выслушать чаяния народа».

Однако реальных изменений не произошло: в своем турне Макрон не советовался с народом, а произносил длинные заученные речи перед предварительно отобранной аудиторией из представителей местных властей и провластных партий. Граждане, пытавшиеся высказывать свои проблемы и предложения на созданном сайте, не замечали признаков внимания к их посланиям и не получали никакой обратной связи. «Большой разговор» с народом превратился в пустышку.

От выступления Макрона, запланированного на вечер 15 апреля, ничего обнадеживающего не ждали. Однако в тот самый момент, когда на экране телевизоров должен был появиться глава государства, пришла новость о пожаре в соборе Нотр-дам.

Такое совпадение породило множество конспирологических теорий, а небезызвестный сатирический журнал Шарли Эбдо через несколько дней вышел с титульной страницей с изображением президента, на котором горела шапка в виде собора и подписью «Я начну разрушать с самых основ».

Скорость, с которой бизнес-элиты собрали миллиард евро на восстановление собора, естественным образом возмутила протестующих, которые уже полгода тщетно пытаются привлечь внимание к своим проблемам, а в ответ получают только обвинения в расизме, сексизме, эгоизме, подлости и в том, что ими руководит «рука Москвы».

Тем более, что совершенно ничего серьезного президент им не предложил. В своей двухчасовой речи он предложил снижение подоходного налога, упрощение системы проведения референдумов (теперь для их инициации нужно будет собрать «всего» миллион подписей), провести реформу государственного аппарата и закрыть университет подготовки госслужащих, куда простым смертным попасть нет возможности (аналог Академии управления в Беларуси). Но в целом Макрон больше говорил о международной проблематике, расширении полномочий ЕС, введении единого европейского «зеленого налога», а также о необходимости расширения миграции в Евросоюз (для чего и понадобилась угроза исключения из Шенгена тех стран, которые не согласятся с предложениями президента Франции). Макрон также неубедительно пытался доказать журналистам, что между ним и германским канцлером Меркель нет никаких разногласий.

В общем, все, что предложил в качестве реформ Макрон — слишком мало и слишком поздно. На большее он пойти не готов: это будет уже не «перезагрузка Пятой Республики», а новая, Шестая Республика, в которой ему не будет места. Поэтому президент Франции и стремится к тому, чтобы передать побольше полномочий в Брюссель, в надежде, что структуры ЕС справятся с недовольством в его стране лучше, чем он сам.

Естественной реакцией «Желтых жилеток» на эти действия нелюбимого президента стала попытка выйти на международный уровень: свои основные усилия они сосредоточили в минувшую субботу в Страсбурге, где находится Еворопейский парламент, выборы в который назначены на конец мая нынешнего года. Квартал, где расположен законодательный орган ЕС, был предварительно блокирован полицией, а три тысячи протестующих (больше, чем в Париже в эту субботу) были жестко разогнаны с применением слезоточивого газа.

А 1 мая нынешнего года протестующие впервые вышли отстаивать свои права не в субботний, а в праздничный день. Первомайские протесты символизируют, что движение «Желтых жилеток» — в первую очередь борьба трудящихся и малообеспеченных за свои права.

А чаго ж захацелась ім,
Пагарджаным век, сляпым, глухім?
— Людзьмі звацца…

Президент и правительство Франции продемонстрировали неспособность справиться с внутренним кризисом. В первую очередь из-за того, что элиты страны совершенно не понимают и не видят проблемы большинства ее населения. Между 20% и 80% жителей Франции — ментальная, информационная и культурная пропасть, преодолеть которую уже практически невозможно.

Эксперты сходятся во мнении, что у Эмманюэля Макрона на сегодняшний день есть два варианта действий для восстановления контроля над страной: установление мягкой формы тоталитаризма с жестоким подавлением любого недовольства, либо полное переформатирование систем политической коммуникации в стране (то, что М.С. Горбачев в свое время называл «вернуться к народной демократии»).

И решение главе государства нужно принимать быстро: системные проблемы не уходят после длинных речей и косметических реформ. Напротив, они усугубляются. Помимо невозможности справиться с протестами, французские власти могут столкнуться с еще одной проблемой: результатами выборов в Европейский парламент в мае нынешнего года.

Действия президента и его попытки сместить центр своей политики на международную деятельность и решение проблем ЕС в первую очередь, подогревает популистские и антиевропейские настроения. А евроскептицизм в стране и без того достаточно силен: достаточно вспомнить, что в 2005 году лишь две страны, Франция и Нидерланды, на референдумах отклонили прообраз «Конституции ЕС» — Лиссабонского договора. Тогда 55% французов выступали против расширения полномочий Брюсселя. Вряд ли сегодня, с учетом всего происходящего, это количество окажется меньше. И тогда Макрон может оказаться в странной ситуации, когда его страну в Европейском парламенте будут представлять большинство депутатов правых популистов и евроскептиков.

Кроме того, может возникнуть опасность того, что протесты «Желтых жилеток» могут вспыхнуть с новой силой и участием сотен тысяч или даже миллионов французов в любой момент. Спусковым крючком для выхода на улицы может послужить практически что угодно. Так, например, Первомай, просто как день зищиты прав трудящихся, стал поводом для увеличения количества протестующих в пять раз по сравнению с протестом в предыдущую субботу, 27 апреля.

В общем, ни элитам, ни французскому народу в нынешней ситуации не позавидуешь.

И, кажется, параллелей между Францией и Беларусью можно провести более чем достаточно. Тут даже сильной фантазии не нужно…