Эффект "Торнадо": имеют ли украинские добровольцы право на преступление
В Оболонском суде города Киева рассматривается уголовное дело, за которым, затаив дыхание, следит вся Украина. На скамье подсудимых — комбат добровольческой спецроты милиции «Торнадо» Руслан Онищенко и 11 его сослуживцев. Они обвиняются в организации преступного сообщества, пытках, изнасилованиях, грабежах, похищениях людей и других особо тяжких преступлениях по отношению к мирному населению в зоне боевых действий на востоке Украины.
Один из бойцов «Торнадо» в июле 2016 года ранее уже получил тюремный срок за изнасилование в извращенной форме жительницы Луганской области. Новопсковский суд Луганской области приговорил его к шести годам колонии.
В ходе процесса прокуроры и судьи, ведущие процесс, подвергаются колоссальному давлению со стороны общественности. У здания суда сторонники комбата, не согласные с его арестом, устраивают стычки с солдатами Национальной гвардии. Их поддерживают некоторые депутаты Верховной рады, один из которых, Семен Семенченко, напрямую призывает «штурмом брать здание суда». Сами обвиняемые в своих многочисленных интервью (несмотря на арест, они имеют свободный доступ к интернету) проводят общественные кампании в свою защиту и рассказывают о жестоком к себе обращении со стороны правоохранителей, провоцируя волну возмущения.
На заседаниях, которые проходят в закрытом режиме, торнадовцы ведут себя развязно и агрессивно. Забрасывают участников процесса собственными фекалиями, поливают мочой, устраивают истерики, угрожают судьям и прокурорам: «Я выйду, сука, и буду насиловать твой труп резиновым членом».
Атмосфера на заседаниях накалилась до такой степени, что прокуратура была вынуждена дать добро на обнародование видео поведения обвиняемых в зале суда.
Суд над бойцами батальона расколол украинское общество. Он бросает тень на все добровольческое движение, которое олицетворяет собой тот самый подъем патриотизма в стране, и это очень болезненный факт. С одной стороны, именно добробаты собственной кровью скрепили разваливающуюся страну, отправившись воевать в зону АТО с началом вооруженного конфликта на востоке Украины в марте 2014 года. Бойцы-добровольцы пользуются непререкаемым авторитетом в обществе, они — герои новейшей истории Украины. «Торнадо» тоже принимал участие во многих кровопролитных боях. И теперь многим кажется, что власти судят защитников украинской государственности, это вызывает сильный протест в обществе.
С другой стороны, бойцы добровольческой роты «Торнадо» держали в страхе целую область, мучили, пытали, насиловали местных жителей — и подобное сложно списать на войну.
Ситуация непростая и болезненная. Однако, в отличие от России, где преступления против мирных жителей со стороны федеральных войск в Чечне практически не получили должной правовой оценки, украинские власти понимают важность подобных уголовных процессов для страны. С большим скрипом суд все-таки идет.
Военная прокуратура настаивает: «Судят не патриотов и не героев, судят — уголовников и садистов» — и судят за преступления, которые они совершали против мирного населения Донбасса.
За что судят
Главная военная прокуратура Украины обвиняет бывших бойцов батальона «Торнадо» в организации ОПГ на территории Донецкой и Луганской областей в период с января 2014 года по июль 2015 года.
Им вменяется 15 тяжких и особо тяжких статей УК Украины, среди которых «удовлетворение половой страсти неестественным способом под угрозой насилия» (формулировка, обозначающая изнасилование в Уголовном кодексе Украины), похищения людей и незаконное их удержание, пытки, доведение до самоубийства, вымогательства, грабежи, разбои.
Уголовное дело насчитывает 80 томов, в деле фигурируют 111 свидетелей, 13 потерпевших, хотя счет пострадавших от батальона «Торнадо» людей, по словам следователей, идет на сотни.
«Убедить даже этих людей давать показания стоило больших усилий, — рассказал „Новой“ прокурор главной военной прокуратуры Руслан Кравченко, представляющий сторону обвинения в суде, — в людях до сих пор слишком силен страх, посеянный торнадовцами в Луганской области. Многие соглашались свидетельствовать только при условии их последующей защиты: мы помогали им менять документы и выезжать либо в другие регионы страны, либо за ее пределы».
В суде потерпевшие рассказывают о том, как торнадовцы (они указывают на конкретных бойцов) под предлогом установления личности похищали их, месяцами удерживали в подвале, глумились, издевались и применяли пытки — особо жестоко избивали, подвешивали за ноги головой вниз, резали ножами и насиловали, в том числе и мужчин. (На следственном эксперименте один из потерпевших показал, как бойцы издевались над пленными, заставляя их насиловать друг друга, также насиловали их сами, а все происходящее снимали на видео.)
Помимо прочего, всех пленных также использовали в качестве бесплатной рабочей силы.
Большинство потерпевших прошли полиграф, который подтвердил правдивость их показаний. Все обвиняемые от прохождения полиграфа отказались.
В ходе следствия один из обвиняемых торнадовцев, Юрий Шевченко, дал частичные признательные показания: он признал себя виновным в захвате заложников, «превышении служебных полномочий — применении электрошокера к задержанному».
В уголовном деле «Торнадо» не фигурирует статья «Убийство». Есть только косвенные доказательства того, что бойцы батальона убивали людей. Как, например, в случае с жителем города Приволье Сергеем Юрченко, задержанным бойцами батальона. Спустя несколько дней мать парня, которая все это время дежурила у забора базы «Торнадо», случайно увидела сына, жестоко избитого. «Он даже боялся голову поднять и посмотреть на меня», — говорила она в суде под дружный гогот бойцов «Торнадо», которые отрицают свою причастность к исчезновению мужчины. Потерпевшие свидетельствуют о том, что Юрченко был в плену вместе с ними и подвергался насилию, — однако домой не вернулся. До сих пор он считается без вести пропавшим. Однако тела нет, и доказать убийство очень сложно. Подобных косвенных свидетельств — десятки. И это предмет будущих расследований, уверены источники «Новой» в правоохранительных органах Украины.
Кого судят
Спецрота милиции «Торнадо» была создана в декабре 2014 года при главном управлении МВД Украины в Луганской области. Приказ был подписан министром МВД Украины Арсеном Аваковым.
Костяк батальона (47 человек из 150) составили бывшие бойцы другого милицейского батальона — «Шахтерск», расформированного в октябре 2014 года за «неоднократные случаи мародерства» и разбойных нападений. (Именно так комментировал ликвидацию «Шахтерска» министр Аваков).
Спецроту «Торнадо» возглавил командир «Шахтерска» — ранее трижды судимый за изнасилование, разбой и хранение оружия Руслан Онищенко с позывным Фриман: именно так, а не по фамилии, называли комбата бойцы. Каким образом уголовник-рецидивист Руслан Онищенко с тремя, пусть и с погашенными, судимостями вдруг стал комбатом милицейской спецроты, получил на руки табельное оружие и, по сути, неограниченную власть в военное время — неясно до сих пор.
До того как стать Фриманом, Руслан Абальмаз (фамилию жены — Онищенко — он взял после очередной отсидки) уже имел серьезный криминальный бэкграунд. Родом он из города Торез Донецкой области (сейчас город находится на территории, подконтрольной «ДНР»). По информации правоохранительных органов Донецкой области, Абальмаз был известен в криминальном мире, входил в ОПГ авторитета Владимира Полубатко, контролировал грузоперевозки, имел долю в копанках (нелегальных угольных шахтах).
Помимо Онищенко, в «Торнадо» служили еще около 40 человек с не менее богатым уголовным прошлым. Например, Виталий Дьякон, убитый в ходе задержания в апреле 2015 года, считался серым кардиналом батальона. До начала войны он имел пять судимостей, в том числе за разбои, грабежи, изнасилования.
Белорус Даниил Ляшук (позывной Моджахед), несмотря свои 20 лет, успел побывать и антифашистом, и неонацистом, принять ислам и стать сторонником «Исламского государства». По словам главного военного прокурора Украины Анатолия Матиоса, «Ляшук с чрезвычайным цинизмом и дерзостью, жестокостью и безжалостностью совершал наиболее жестокие пытки местного населения Луганской области, организовывал и принимал непосредственное участие в изнасиловании задержанных, которых он вместе с другими подозреваемыми похищал из корыстных побуждений». То же самое мне подтвердили и бывшие бойцы батальона, с которыми я разговаривала.
«Моджахед придумал снимать кино на подвале с участием пленных, он так и называл это — «кино», — рассказывает один из бойцов батальона, вопросов к которому у прокуратуры нет, и он не привлекался к суду. — Придумывал сюжет, например: Гиви и Моторола, сепарские комбаты, насилуют своего начальника Александра Захарченко. Расписывал роли и реплики. И заставлял пленных все это проделывать, а если они отказывались — их били, пока не согласятся. А потом снимал видео. Это видео он показывал половине батальона. Еще он любил разрисовывать стены свастиками и языческими символами и рассказать о превосходстве белой расы. Фримана все это забавляло".
В деле есть и другие эпизоды болезненного сексуального характера. Судя по всему, комбат Онищенко питал слабость к извращенным сексуальным утехам.
В Сети можно найти переписку с фотографиями, изъятую у комбата из телефона при задержании. В ней Руслан Онищенко общается с украинским волонтером Владимиром Саванчуком и его женой Светланой. Большая часть переписки, которая велась месяцами, посвящена обсуждению сексуальных оргий с участием жен Онищенко и Саванчука, а зачастую и детей Саванчуков — мальчиков четырех и девяти лет. Переписка снабжена большим количеством соответствующих фотографий.
Сейчас волонтер Владимир Саванчук тоже под судом. Судят его за растление собственных малолетних детей.
Сразу же после арестов первым адвокатом торнадовцев стал известный и опытнейший украинский юрист Игорь Черезов. Его сложно заподозрить в сентиментальности. Однако, ознакомившись с материалами дела, с аудио-, видеозаписями и фотографиями, изъятыми из телефонов торнадовцев, решил выйти из процесса и не мараться.
Свидетели
В Луганской области батальон «Торнадо» дислоцировался в двух населенных пунктах. Одна часть батальона осела недалеко от Лисичанска в городке Приволье — там они сделали своим опорным пунктом местную школу. Вторая часть батальона дислоцировалась в станице Луганской. Там было сразу две базы: одна — в жилом доме, вторая — в железнодорожной больнице.
Свою «войну» бойцы «Торнадо» начали с зачистки станицы Луганской. Еще будучи комбатом в «Шахтерске», Руслан Онищенко неоднократно заявлял, что одной из главных задач его батальона в военное время является «зачистка» и выявление «скрытых врагов» среди населения.
1 января 2015 года только что прикомандированные торнадовцы начали подворовый обход домов в поисках боевиков. Как проходила зачистка по-торнадовски, вспоминает боец одного из других добровольческих батальонов, которого мне удалось разыскать.
Зачистка по-«торнадовски». Рассказ солдата
«Зачистку они проводили в нескольких районах станицы. Врывались в дома, ломали ворота, стреляли собак, выволакивали мужчин всех возрастов, строили их в колонны и под конвоем вели к себе на базу в подвал. При этом каждый из «пленных» должен был нести с собой ценные вещи из дома, вплоть до телевизоров и другой бытовой техники.
В станице на тот момент помимо «Торнадо» находились части батальонов «Чернигов», «Львов», «Батальона имени генерала Кульчицкого» и 17 танковая рота вооруженных сил Украины (ВСУ). Всего около 250 бойцов. И вот спустя несколько дней после зачистки к нашему комбату и комбатам других батальонов стали прибегать заплаканные матери и жены задержанных, на коленях умоляя помочь вызволить их мужчин, над которыми там издеваются. Торнадовцы жестоко избивали задержанных, а освобождать соглашались только за выкуп, у некоторых жителей просто нечем было платить, и они сутками обивали пороги их базы. Мы пытались помочь местным как могли. Но торнадовцы вели себя дерзко, впечатление было такое, что они специально провоцируют конфликты. Повлиять на их поведение никто не мог".
Вскоре большинство добробатов перебросили на другие позиции, торнадовцы же оставались хозяевами здесь до конца весны 2015 года.
После ухода кровавого батальона из станицы Луганская прошло полтора года. Открытых боев здесь уже не ведется, хотя по ночам по-прежнему слышен минометный огонь.
Люди, жившие несколько лет на линии огня (река Северский Донец, протекающая по окраине станицы, и сейчас является естественной линией разграничения между самопровозглашенной «ЛНР» и украинскими позициями), до сих пор отказываются открыто говорить о торнадовцах. Шепотом рассказывают о подвале в железнодорожной больнице, где стояла часть батальона и держали пленных.
Страх их настолько велик, что с тех пор мало кто из местных даже из любопытства рискнул зайти в здание железнодорожной больницы, где дислоцировались торнадовцы. Никто не спускался в подвал.
Узловая железнодорожная больница станции Луганская была учреждением областного значения, она располагается в просторном четырехэтажном здании белого кирпича. После того как батальон «Торнадо» покинул его, оно стоит разграбленное и пустое. Маленькая станичная больница не справляется с потоком пациентов, но местные не хотят, чтобы после торнадовцев больница была восстановлена в прежнем здании.
Больница имеет огромный подвал: длинный коридор с несколькими десятками средних и маленьких комнаток по бокам. Один из бывших бойцов «Торнадо» рассказывал мне, что сразу же после ареста, уже будучи в СИЗО, Онищенко по телефону отдал приказ своим бойцам «везде прибраться и все ненужное сжечь». Прибрались на совесть.
Большая часть комнат в подвале аккуратно прибрана, даже стены вымыты, пол подметен веником, следы от которого на полу, засыпанном мелким песком, видны до сих пор. В коридоре остались надписи буквами, стилизованными под языческие руны, глубоко вырезанные ножом в штукатурке, — «Торнадо». В дальних комнатах — большой заводской пластиковый флакон из-под соляной кислоты, листы с бледно-розовыми кругами. «Это они здесь винт варили», — поясняет мой сопровождающий. «Винт» — жаргонное название сильнодействующего наркотика на основе эфедрина.
«Фриману было плевать на наркотики, практически все были „нерпами“ (наркоманами), — рассказал мне один из бывших бойцов. — Винт варили, в больнице многие „висели“ на фене (амфетамин — жарг. — Прим. ред.). А вот за пьянку он жестко наказывал».
По углам комнат валяются ошметки упаковок от обезболиваюших препаратов, ящик противогазов без дыхательных труб, коврики, новенькие фаянсовые тарелки и чашки, пыльное шмотье. В одной из комнат — самодельные козлы для распилки дров. Один из дверных косяков покрыт бурыми разводами — мои сопровождающие уверены, что это следы крови.
«Постепенно нам становилось понятно, — говорят бывшие бойцы батальона, — что все эти „сепары“ на подвалах, о которых нам рассказывали „Фриман“ и его люди, — простые алкаши и работяги с Северодонецка и окрестных поселков и городов, а никакие не боевики. Их просто хватали, использовали как рабов, издевались, некоторых убивали».
«Иногда мы их боялись больше, чем обстрелов, — вспоминает жительница станицы Анна. — Они вели себя грубо и нагло. Когда была война, еды не было никакой, магазины не работали, постоянные обстрелы, мы месяцами питались подножным кормом. Они стояли на блокпосту и не пропускали к нам даже гуманитарную помощь Красного Креста, а у нас тут много инвалидов, бабушек, дедушек, многодетных семей. Бойцы могли зайти в любой дом, забрать все, что понравилось.
Тут неподалеку у нас одна старушка жила на улице Лебединского, парализованная, ее дети с началом войны бежали от обстрелов, а за старушкой соседка присматривала. Торнадовцы зашли в дом к этой бабушке, прямо из-под нее выдернули новый матрас и ушли. Соседка обнаружила ее на следующее утро за кроватью, бабушка умерла. Зима была.
Любой мужчина или женщина могли прикладом получить — просто для устрашения. Им было плевать, что мы мирные жители. Надо было видеть взгляд этого человека, разве только с волком сравнить. Как будто рвет взглядом, они нас быдлом считали, по-другому к нам и не относились. Эти люди приехали не защищать нас, а грабить. Они постоянно были пьяные или еще под чем-то, не знаю. Девчат задирали. Об их подвалах страшные слухи ходили.
Жаловаться было некому, из комендатуры нас гнали, эти военные там сидели, как в окопе. Положили бетонные блоки, написали на них «мины» и высунуться боялись. Только подойдешь, сразу орут на нас: «Бачишь, там написано „мины“? Геть видси».
Анна говорит глухо и умалчивает о том, чего ей стоило отбить у пьяных бойцов свою 9-летнюю дочь, которую пытались изнасиловать. На вопрос: «Дала бы она свидетельские показания?» — отвечает резким отказом. «Да тут в любой дом у нас можно зайти, каждый мог бы рассказать. Люди боятся до сих пор. Вдруг они вернутся?»
Этот мотив — «вдруг „Торнадо“ вернется?» — я за свою поездку слышала неоднократно: люди, выжившие в этом аду, просто отказываются верить, что государство одолеет Фримана и его подельников, что они поедут мотать срок.
«Пятая группа»
Ближний круг Фримана называли «пятой группой». Этих людей боялись даже сами бойцы «Торнадо».
Один из бывших бойцов «Торнадо» по имени Вадим рассказывает про «пятую группу»: «Они все были на особом положении: могли передвигаться, куда захотят, делать, что захотят, никаких ограничений, никаких особых требований, кроме личной преданности Фриману, к ним не было»
Бывшие бойцы «Торнадо» подтверждают: Руслан Онищенко в своем батальоне сумел создать строго иерархичную структуру с беспрекословным, слепым подчинением. «Пятая группа» играла немаловажную роль в обеспечении этого слепого подчинения. «Если есть установка платить комбату по пять тысяч долларов ежемесячно с каждой из двух групп батальона, то никому не важно, откуда возьмутся эти деньги. Если приказано задержать „сепара“ и доставить в расположение, никто не будет интересоваться его дальнейшей судьбой. Если сказано обеспечить прохождение фур и железнодорожных составов на территорию, подконтрольную „ЛНР“, никто деталями интересоваться не будет…»
«В батальоне был негласный девиз: „Торнадо“ должны бояться даже свои, — продолжает Вадим. — За любое непослушание, например, не явился вовремя на построение, бойца могли избить (от 50 до 200 палок, количество ударов определяли по настроению), потом кинуть на подвал, где он отбывал наказание, как заключенный. Я был свидетелем, как избили одного парня: двое из „пятой группы“ Фримана держали его, третий лупил и лупил. 52 удара. Потом без сознания его бросили на подвал, где он провел на хлебе и воде несколько недель. Было еще и такое: кидали хлорку в маленькую комнату в подвале без окна и вентиляции и закрывали человека там на несколько дней. Иногда в ход шли милицейские баллончики со слезоточивым газом „Терен 4“ — выливали весь баллончик в политиэленовый пакет, надевали его на голову».
Так воспитывал Фриман своих.
«Торнадо» был регулярным войсковым формированием, куда постоянно поступало пополнение. У бойцов, прибывающих в «Торнадо», Фриман забирал паспорта. Если боец уходил из расположения без документов, он автоматически становился дезертиром, которого объявляли в розыск. В случае поимки бойца возвращали обратно в батальон, где Фриман разбирался с ним по собственным понятиям.
«Если ты хотел открыто уйти из батальона, тебе устраивали позорную линейку, — рассказывают торнадовцы. — Ставили перед батальоном, и комбат отчитывал тебя, как школьника, все это снимали на камеру. Потом уже за кадром избивали».
В интернете можно найти видео этих «позорных линеек».
Вот перед батальоном стоят четверо взрослых мужчин в камуфляже и объясняются перед комбатом, почему они хотят покинуть батальон:
— Я хотел к матери в Киев съездить, мы же вам помогли уже, мать соскучилась, я к вам за советом приходил, могу ли я съездить, — еле слышно бормочет один мужчина, на вид лет сорока, съежившись под тяжелым взглядом комбата.
— К мамочке, сука, захотел. По-твоему, никто, кроме тебя, не хочет? Я тут буду воевать, мы тут будем воевать за таких, как вы, а вы там, суки, будете ходить и размножаться, — под общий смех всего батальона орет на бойца Руслан Онищенко.
По словам бывших бойцов батальона, личный состав «Торнадо» можно было условно поделить на три группы. «Черные» — бойцы, которых не оформляли официально, потому что они имели судимости, Фриман активно привлекал их на службу в «Торнадо». Они были лично преданы комбату и готовы исполнить любое поручение. Терять им было нечего и возвращаться некуда. Один из приближенных Фримана, с позывным Ахиллес, который также сидел до войны и имел связи в уголовных кругах, специально собирал информацию о том, кто и когда выходит на свободу. Он постоянно висел на телефоне, обзванивая «откинувшихся», и убеждал их приехать в батальон. Многие соглашались и приезжали.
Еще в батальоне была категория «белых» и «серых» бойцов.
«Белые» — это бывшие милиционеры, уволенные из органов или не прошедшие переаттестацию летом 2015 года, которые приходили служить в батальон. Их оформляли официально.
«Серые» — это обычные парни без какого-либо военного опыта, которые приходили добровольцами. И таких было около половины от численного состава батальона. Автомат им выдавали сразу же, обучение они проходили у более опытных бойцов. По словам бывших торнадовцев, «официально их не спешили оформлять, хотя Фриман обещал, что после окончания учебки оформит по всем правилам. Если же их убивали, то «Торнадо» ни при чем — официально ведь они не числились, как и «черные».
Аресты бойцов «Торнадо» начались летом 2015 года. Любое задержание бывших торнадовцев проходило как военная спецоперация и часто сопровождалось жертвами.
17 июля были арестованы Руслан Онищенко и еще семь бойцов. На следующий день министр МВД подписал приказ о расфомировании батальона. Но бойцы, получив приказ от комбата, забаррикадировались на своей базе в Приволье, заминировав периметр, и пригрозили открыть стрельбу по спецназу в случае штурма.
Военный прокурор Анатолий Матиос заявил, что на базе забаррикадировались «170 человек, из которых сейчас около 100 официально оформлены в милиции и около 70 — это неизвестные люди, вооруженные, и находятся на территории базы». Речь шла о «черных» и «серых».
На штурм базы батальона «Торнадо» в Приволье спецназ тогда так и не решился. После переговоров, которые длились несколько дней, часть бойцов, пожелавших остаться служить, перевели в батальон «Миротворец» и отправили в расположение на базу в Боярке под Киевом. 16 апреля 2016 года при попытке задержания одного из ближайших соратников Онищенко Виталия Дьякона, отказавшегося сдаваться, базу в Боярке пришлось брать штурмом. В ходе перестрелки Дьякон был убит, остальные торнадовцы разоружены.
25 сентября 2016 года в Днепре бывший охранник Онищенко, торнадовец Александр Пугачев, находящийся в розыске, при попытке проверить у него документы расстрелял двух патрульных полицейских, при этом сам он был ранен. Задержали его уже в больнице, куда он обратился за помощью.
Еще 12 торнадовцев по-прежнему находятся в национальном розыске Украины в связи с уголовным процессом по делу об участии в ОПГ и других преступлениях на территории Луганской области.