МЧС изнутри: как устроена жизнь спасателя

*Спасать людей — его профессия. Он работал на ликвидации последствий крупнейших терактов и самых масштабных техногенных катастроф, таких, как пожар на Останкинской башне, обрушение крыши сборочного комплекса на Байконуре, авария на Саяно-Шушенской ГЭС. В его послужном списке работа в Шри-Ланке и Японии после цунами, в Пакистане и Чили, на Суматре и Гаити после землетрясений. А еще он преподает в нескольких ВУЗах, снимается в телепрограммах, водит детей в походы. «Мир 24» продолжает публиковать интервью с людьми, которые берутся круто менять свою жизнь, ищут и находят свое призвание. Знакомьтесь: Дмитрий Коринный, спасатель, педагог, инструктор по выживанию.*

— Дмитрий, как вы пришли в профессию?

— После школы я поступил в Московский энергетический институт. Но после того, как отучился год и отслужил в армии, мне захотелось чего-то иного. Чего именно, не знал, написал в ВУЗе заявление по собственному желанию, и пошел работать операционным санитаром в больнице. Через год пришло понимание: образование надо закончить, медицина – это интересно. Восстановился в вузе на вечернем отделении, а еще через год поступил на дневное отделение в медицинское училище.

Это была попытка одновременно ухватить два образования, и это получилось. На решение стать медиком повлияло несколько обстоятельств, в том числе путч 1991 года. Когда потребовалось доставить медикаменты к Белому дому, я пришел в больницу, где к тому времени уже не работал, и мне их тут же дали. У меня тогда сложилось четкое убеждение, что медик всегда полезен и нужен. И еще — что в некоторых случаях при оказании первой помощи при чрезвычайной ситуации смелость нужна даже больше, чем глубокие знания.

Потом работал фельдшером на «скорой помощи», заканчивал обучение в МЭИ, и через какое-то время возник внутренний конфликт. Образование высшее техническое, а на «скорой» выше фельдшера не прыгнешь.… А заканчивать еще и медицинский институт уже не было времени, да и хотелось чего-то нового.

На МЧС я поглядывал давно и хотел туда пойти. Учеба не пустила меня поехать медиком на помощь в Нефтегорск, где было сильнейшее землетрясение и счет погибшим шел на тысячи. А еще раньше у меня погиб в железнодорожной катастрофе хороший друг, папа двоих совсем маленьких детей. И, как гвоздик, засело желание быть причастным, помогать, быть нужным при наступлении внезапных обстоятельств. Определенный ресурс для этого был: медицинское образование, опыт работы на скорой помощи, плюс технические знания, плюс шило в одном месте, плюс немалый походный опыт.

Решение пришло само собой. МЧС России было создано совсем недавно, образовалась Московская служба спасения, только-только начал активно работать отряд Центроспас. В него меня не взяли, но дали координаты Московской поисково-спасательной службы федерального подчинения, где я и начал работать. А через полгода наша служба в полном составе влилась в состав Центроспаса.

— В Вашем послужном списке каких только ЧС нет. Где было страшнее всего? Что запомнилось больше и почему?

— Спасателем работаю больше 17 лет. Одно из самых запомнившихся событий — это начало работы, взрыв газа в жилом доме на Щербаковской улице в Москве. Пришло осознание того, что внезапно в мирное время в центре Москвы можно настолько плотно прогрузиться в срочную, важную и нужную работу, что на три дня выпадешь из реальности.

Я туда приехал по звонку на такси, комбинезон нашли, а с обувью проблемы: очень неудобно было на завале работать в спортивных тапочках. И с тех пор у меня на голове всегда очень короткие волосы, иначе за три дня жизни в каске они превращаются во что-то невообразимое.

Потом было много чего. А самым тяжелым был Беслан. Там мы потеряли двоих наших коллег, трое было ранено. Печально запомнился также и «Норд-Ост». На нашей базе отряда Центроспас был штаб и в течение двух дней все силы МЧС, которые были задействованы - а это несколько сотен человек - были сосредоточены у нас.

Нас готовили к тому, что здание к моменту нашего приезда будет разрушено, что мы будем работать на завалах, и нужно будет срочно их разбирать, поскольку под ними будут люди. Когда мы приехали, у нас было неподдельное удивление, что здание осталось целым. Мы выносили людей из зала и, к сожалению, не было информации о том, что были применены спецсредства. Если бы мы знали, как действует газ, которым они надышались, то жертв могло бы быть намного меньше. Мы бы могли спасти очень многих.

У нас же была команда просто всех выносить и складывать. И мы выносили их как можно быстрее и складывали, не подозревая, что им нужно не просто отдышаться, а есть опасность, что запавший язык или рвотные массы перекроют дыхательные пути.

Такой недостаток информации был обусловлен конфликтом силовиков со средствами массовой информации. Это был момент, когда СМИ совершенно не фильтровали информацию, которую выдавали в эфир. По телевидению, которое боевики, конечно, тоже смотрели, в новостях корреспонденты рассказывали, как готовится штурм: вот по этой улице подходят грузовики с солдатами, а вот по этой сейчас подъезжают БТРы. Такое информирование боевиков привело к тому, что в какой-то момент командование обрубило вообще всю информацию об операции, в том числе и для нас, чтобы избежать утечки.

Спасатели идут сразу за военными. У военных нет задачи работать с пострадавшими, точнее, это не их основная задача. С пострадавшими работают спасатели. В зоне чрезвычайной ситуации медики находится не могут - это запрещено всеми инструкциями. Даже в разбитой после ДТП машине на дороге - там могут работать только спасатели. Они и занимаются пострадавшими в зоне ЧС: оказывают непосредственно в очаге чрезвычайной ситуации первую помощь, транспортируют. Плюс решение технических задач в случае блокировки пострадавших, ограниченности доступа к ним.

— Расскажите про зарубежные командировки...

— Я принимал участие в нескольких международных спасательных и гуманитарных операциях. В том числе при ликвидации последствий землетрясения в Иране, цунами на Шри-Ланке, землетрясений в Пакистане, на Суматре, Гаити и в Чили, а также землетрясения и цунами в Японии.

Поскольку чрезвычайные ситуации могут быть очень масштабными, то обращение пострадавшей страны за международной помощью - явление достаточно распространенное. Подразумевается, что не всегда национальные спасательные команды могут с ними справиться. Реагирование происходит или по линии ООН, или по линии межгосударственных договоров. Чаще за помощью обращаются страны третьего мира, но иногда - при особо крупных ЧС - и высокоразвитые станы нуждаются в помощи. Мы летали на наводнение в Германию, а в 2010 году, когда в России были крупные пожары, у нас работало несколько спасательных команд из других стран.

Размер команды очень серьезно зависит от чрезвычайной ситуации. В Сербию минувшей весной летало 40 спасателей, а на Гаити нас было 60 человек плюс госпиталь. Максимально без ущерба для работы по России и без ущерба для второй потенциальной чрезвычайной ситуации отряд может выделить человек 60. После этого отряд сохраняет возможность реагировать еще на что-то.

— В рамках этой работы, какими квалификациями пришлось овладеть?

— Когда пришел в отряд, первым было обучение работы стропольщиком. Если мы работаем на завале, то пригоняется кран и мы начинаем перемещать обломки этим краном. Правда, обычный стропальщик работает с грузом, у которого всегда есть петли, он всегда его может закрепить и известна масса груза. Понятно, что то, как мы работаем с грузами на завале, ни в какие правила строповки не укладывается. Все, что мы делаем на завале, с точки зрения обычного стропальщика, делать запрещено.

Еще требуется квалификация компрессорщика. Когда мы работаем на пожаре, то используем дыхательные аппараты со сжатым воздухом, они входят в снаряжение. Когда приезжаем с пожара, в баллоны надо накачать сжатый воздух. В отряде есть компрессор и должен быть хоть кто-то, кто умеет это делать.

Далее, отряд работает с вертолетами и есть вероятность того, что на место чрезвычайной ситуации нас будут выбрасывать из вертолета. Так появилась квалификация десантник безпарашютного десантирования. Это когда вертолет зависает метрах в 30-40 над землей, и десантники спускаются по веревке на спусковом устройстве. Нас действительно неоднократно с грузом, рюкзаками, лыжами высаживали в лес, а дальше — надел лыжи и пошел.

Когда у нас появилось оборудование для перемещения тяжелых железнодорожных вагонов и постановки их не рельсы, тут же пошло обучение по работе с гидравлическим аварийно-спасательным инструментом. В какой-то момент мы договорились с гражданской авиацией и прошли обучение спасению на воздушных судах в соответствии с требованиями ИКАО (Международная организация гражданской авиации).

Альпинизмом пришлось заниматься тоже. Понятно, что мы никогда не будем иметь такую квалификацию, как спасатели, работающие на Эльбрусе. Но уметь работать на горном рельефе мы обязаны.

На самом деле, мы почти не работаем в горах, но, работая в городе, часто приходится применять навыки промышленного альпинизма. То есть все полученные квалификации и специальности связаны с реальной деятельностью.

— А как вы стали преподавать в ВУЗе?

— Когда-то меня пригласили готовить вожатых для детских лагерей. Туда меня отправили от отряда, когда организаторы детского отдыха обратились с просьбой выделить им специалиста по первой помощи. Это был мой первый опыт преподавания и потом я читал свой курс для вожатых несколько лет подряд.

А примерно 10 лет назад декан одного из факультетов МГУ им. М. В. Ломоносова, увидев меня по телевизору, сказал, вот, вы видели этого человека? Вы видели, как он рассказывает? Было бы здорово, чтобы он прочел короткий курс нашим студентам. Среди сотрудниц факультета оказалась моя знакомая.. Меня пригласили, и мы стали сотрудничать с факультетом глобальных процессов МГУ. Я читал студентам курс по безопасности жизнедеятельности. Не знаю, как тогда это получалось делать без опыта преподавания и без методик, но это всем нравилось. Конечно, с тех пор у меня появились и наработки, методики, и материала накопилось прилично.

Когда на месте одного факультета МГУ образовались два, из которых один стал называться факультетом педагогического образования, а другой остался факультетом глобальных процессов, то я продолжал сотрудничать с обоими. А потом мой коллега, с которым мы работали в аэромобильном госпитале и который преподает в МГУ на факультете фундаментальной медицины, привлек меня для чтения студентам отдельных тем. Еще я читаю небольшой курс в МГГУ имени Шолохова. А в этом году меня пригласили прочесть большой курс в Академии народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ.

— Я знаю, что вы работаете еще и с детьми, инструктором и медиком в компании, организующей экстремальный приключенческий детский отдых. Расскажите об этом.

— Это началось 10 лет назад. Тогда прекратило свое существование Зеленоградское подразделение отряда Центроспас, командиром которого я был. Образовался некоторый внутренний вакуум. Одновременно назрел распад дружеской команды, с которой я много лет ходил в походы. Позвонил в «Коллекцию приключений», поговорили и через неделю я пошел в поход с детьми, и с тех пор почти все отпуска провожу в таких походах.

Первый поход был водный, на катамаранах и байдарках по рекам и озерам Карелии. Потом были зимние маршрутные программы, походы на яхтах, велосипедный поход в Чехии, конный туризм в Башкирии, разные зимние стационарные выезды, в том числе программа «Юный спасатель» с обучением езде на лошадях и управлению ездовыми собаками. «Коллекция» стала настолько родной, что своих детей я привел туда, как только они чуть-чуть подросли и теперь мы ездим вместе.

К сожалению, работа не позволяет заниматься «Коллекцией приключений» столько, сколько хочется. Очень хотелось бы там работать чаще, но больше двух выходов в год обычно не получается.

— А как вы стали героем фильмов о выживании?

— Когда-то СМИ были очень неравнодушны к спасателям, и многие телеканалы хотели снимать нашу работу. Была очень неплохая программа «Экстренный вызов», которую делала Елена Лецкая для Первого канала. Операторы ездили с Зеленоградским подразделением Центроспаса на вызовы, и работы было много, до 20 выездов в сутки. Кровь «Экстренный вызов» не показывали категорически, программы делались очень качественно, хорошо и аккуратно, в отличие от того, что показывают, например, на НТВ. Получалось, что мы все время мелькали на экране.

На нас обратила внимание пресс-служба МЧС и стала активно выдвигать для различных комментариев по поводу ЧС и поведения в них. А потом мне позвонил начальник отряда и говорит: «А вот скажи, ты на камеру можешь съесть лягушку?». Я сказал, что только если будет ну очень надо. Он говорит: «Есть такая передача, я хочу тебя предложить, но там нужно это уметь делать».

Была какая то договоренность между нашим министром и руководством ВГТРК о серии передач по типу сериала Беар Гриллса «Выжить любой ценой» со спасателем в качестве ведущего. Я прошел кастинг, и мы сняли 9 серий. Одну в подмосковных болотах, где мы снимали передвижение по болоту, разжигание костра и обустройство ночлега в этих условиях. Потом снимали 3 серии в Адыгее: переправу через реку, попытку построить катамаран, сплав по бурной реке, путешествие по плато Лаго-Наки. Потом две серии в Сочи, где мы снимали спуски с водопадов и выживание на катере в открытом море. В Калмыкии было три серии о выживании в степи.

К сожалению, этот сериал оказался подвержен законам шоу-бизнеса. Потребителя контента не интересует собственно выживание, его интересует шоу, красивая картинка. Да я и не актер, и не телеведущий. Тот же Беар Гриллс снимает свои серии по несколько недель. Мы же серию делали за 2-3 дня.

Но эта работа доставляла мне огромное удовольствие, я считал себя абсолютно счастливым человеком, который может свои умения показать другим, или же просто использует навыки, которые в обычной жизни применять не получается. Например, изготовить опреснитель воды. Хотя лучше три раза выжить по-настоящему, чем один раз выживать на камеру. Это муторно, все надо делать по несколько раз, и если в реальной жизни, собрав тот же опреснитель и увидев, что он требует доработки, я бы его переделал, то при съемках на это времени нет.

— У Вас три высших образования и одно среднее специальное. Зачем они вам? Что побудило Вас садиться за парту вновь и вновь?

— Про первые два я уже говорил. Уже тогда у меня было четкое понимание, что если ты хочешь знать предмет, ты его не должен изучать, как прикладной. Иначе специалиста не получится. Поэтому, уже работая на «скорой помощи», писал дипломный проект в МЭИ на тему математического моделирования работы ЯМР-томографа.

В отряде Центроспас мне предложили поступить в нашу ведомственную Академию гражданской защиты. Я получил базовое образование в области государственного и муниципального управления. Я думаю, что не всегда буду работать в отряде и это совсем не лишнее образование, которое мне еще предстоит применить.

А потом, когда я уже несколько лет работал в МГУ, у меня вдруг возникло желание прослушать курс на том же факультете педагогического образования, где я преподавал. Мне хотелось получить теоретическую основу под ту практику, которую имел. Бывает интересно сначала дойти до чего-то своим умом, а потом получить знания, как это должно быть.

— Сейчас вы совмещаете минимум три разных работы. Как удается везде успевать?

— Преподаю не каждый день, в среднем получается по две пары в неделю, и такой график удается совмещать с суточной работой в Центроспасе. Если уезжаю в срочную командировку, то занятие, конечно, пропадает, но это отчасти компенсируется теми знаниями и рассказами, которые я привожу из этой командировки и делюсь со студентами. В тех местах, где преподаю, с таким моим режимом мирятся.

А все отпуска провожу в качестве инструктора или доктора в «Коллекции приключений», поскольку шило в одном месте остается, и очень хочется, как самому ходить в походы, так и передавать свои знания детям. Тем более, что именно детям это действительно очень интересно. А иногда еще приходится давать комментарии разным телекомпаниям о том, как вести себя в ЧС.

— Что из ваших ожиданий от жизни осуществилось, а что нет?

— Наверное, я отношусь к тем людям, у которых есть все или почти все, чтобы чувствовать себя счастливым. Семья и дети есть, интересная, любимая работа есть, дом есть, денег если и не хватает, то совсем немного. И есть ощущение, что если что-то в жизни пойдет не так, то у меня есть ресурс, чтобы минимизировать потери. Меняя профессии, пожалуй, ничего не потерял. Приобрел душевный комфорт, умение находить выход из любой ситуации. Я, пожалуй, чувствую себя морально обеспеченным человеком.

— Вы 17 лет работаете в отряде «Центроспас». Что вас так привлекает в этой тяжелой работе.

— Это мое призвание. Или, как когда-то мы говорили, спасатель — это диагноз. У нас очень маленькая текучка кадров, если человек не уволился сразу в течение испытательного срока, то он останется надолго.

А что привлекает?.. Утром, заступая на дежурство, не знаешь с чем придется столкнуться, и когда это дежурство закончится: завтра утром, или недели через две на другом полушарии.

— А в чём состоят ваши принципы?

— Каждый человек волен придумывать их для себя и выполнять, или не придумывать и не выполнять. Но правильнее если они все-таки есть. Универсальный блок жизненных принципов формирует, на мой взгляд, религия.

Когда-то в школе, начитавшись про Печорина, выводил теорию о том, что эгоист это человек, который ставит себя вне общества. Причем дальнейшее взаимодействие с обществом зависит только от конкретного индивида и вполне может быть и альтруистичным, и соборным. Вроде как я могу играть в ваши игры, но все равно я сам по себе. Я подумаю, посмотрю на вас, и сделаю, так как считаю нужным, а не так как хочет общество. Вот, наверное, это про меня.

И еще… Общество должно получить от меня больше, чем я от него. Без объяснения причин.

Беседовала Татьяна Рублева