Глава Adidas: Мнение, что все топ-менеджеры алчные кровопийцы, вызывает во мне обиду и протест

— В Adidas трудятся почти 50 тыс. человек, и выручка компании составляет примерно 14 млрд евро. Добавим сюда еще миллион сотрудников, занятых примерно в 300 наших фирмах-поставщиках. Осуществлять такое масштабное руководство можно лишь в том случае, если, как я, получаешь от своей работы удовольствие. Я очень люблю спорт. Мы играем в футбол с моими коллегами или вместе бегаем. У нас так принято, в компании царит культ спорта.
 

— Как бывает наоборот, мне тоже хорошо известно. Когда в конце 1980-х годов я пришел в Adidas, все показатели катились под гору, фирма боролась за выживание. И тогда я работал так же много, как и сегодня. Правда, чувство разочарования посещало меня буквально по три раза в день, потому что дело никак не сдвигалось с места. Но в какой-то момент усилия наши были вознаграждены, Adidas развернулась в направлении успеха. Но чтобы не откатиться назад, не вернуться в полосу неудач, мы работаем изо всех сил каждый день, а иначе мы не были бы там, где находимся сейчас. Двадцать лет назад выручка Adidas равнялась всего лишь 1 млрд евро, а нынче мы имеем почти 1 млрд евро доналоговой прибыли.
 

— Получается, что и свою работу вы воспринимаете как своего рода спортивное состязание — с победами и поражениями?
 

— Конечно, к победе я стремлюсь всегда. Думаю, что это про­сто глубоко сидит во мне как в спортсмене, предпринимателе и председателе правления компании.
 

— Но, похоже, что Adidas вечно вторая. В соревновании с Nike вы уже в течение многих лет постоянно уступаете первое место.

— Вы намекаете на размер выручки?
 

— Да. Ведь в зависимости от обменного курса валюты выручка Nike на 2—3 млрд евро больше, чему Adidas…

— Но прежде всего это потому, что у них в США больший, чем у нас, внутренний рынок. Однако часто мы оказываемся и впереди: возьмите футбол. Лидируем мы и в Германии, и в Европе.
 

— Да, теоретически мы могли бы пойти на это. Но для меня это не самоцель. Размеры еще не самое главное. Иначе бы динозавры дожили до наших дней, а все муравьи давно бы вымерли. Но, естественно, я был бы не против быть лидером отрасли и по выручке.
 

— Даже не могу вам сказать, потому что являюсь убежденным сторонником последовательности в своей работе. Какого-то особенно выдающегося поступка или момента я не выделяю. Чтобы быть успешным, ты должен день за днем трудиться, занимаясь тысячами разных дел. Я тот, кто заботится о том, чтобы во всей этой машине бесперебойно крутились и маленькие, и большие ее колесики. Я тот, кто каждый день доливает масла туда, куда это требуется. Тот, кто старается все улучшить. Такой пример: еще 15 лет назад большой проблемой для нас было обеспечить своевременные и с хорошим качеством поставки своих новых продуктов. Сегодня это уже не проблема. Так, в минувшем году мы произвели 245 млн пар обуви, 320 млн швейных изделий, и все они на 99% были доставлены туда, куда требовалось, вовремя и на высшем уровне качества.
 

— Хороший менеджер — это скорее стайер, а не спринтер. Он обеспечивает компании постоянный, непрерывный успех, а не появляется на два-три года, обещает золотые горы и ставит все с ног на голову. Задача менеджера — еще и подобрать правильных людей. Вы можете быть семи пядей во лбу, но в одиночку справиться со всем вы не сможете.
 

— Если брать в целом, то я считаю, что немецкие топ-менеджеры, в принципе, получают те деньги, которые они заслужили. Есть, конечно, и исключения. Но распространенное клише, что все они алчные кровопийцы, вызывает во мне обиду и протест. Скажем, продолжаются нападки на главу Volkswagen Мартина Винтеркорна из-за его годовой зарплаты 17 млн евро. Не стану давать оценку этой сумме, но замечу, что сумма-то рассчитывалась соответственно рекордным показателям работы всего концерна под его руковод­ством. Да и все сотрудники VW получили специальную премию в размере более 7 тыс. евро каждый. Напомню, что два десятка лет назад VW был на грани банкротства, если бы он разорился, то сегодня в Германии оказалось бы на 350 тыс. рабочих мест меньше. Я не знаю, стоит г-н Винтеркорн 17 млн или 8 млн евро, но заслуги его однозначно налицо.
 

— Я не знаю, где находится эта моральная граница. У отметки 5 млн, 10 млн или 15 млн евро? Надо смотреть не только на ФРГ, но и шире, в международном масштабе. Если вы завтра установите в Германии границу оплаты труда топ-менеджеров, скажем, в 1 млн евро, то послезавтра многие из них уедут за границу. Этого ведь тоже никто не хочет.
 

— За 2011 год я заработал более 5 млн евро. Но это потому, что дела у компании идут хорошо. Ведь твердый оклад составляет лишь одну треть моего заработка, а его две трети напрямую зависят от успешности работы компании. В конце концов, за счет курсового роста и дивидендов больше доходов имеют и акционеры. Так что если бы дела у нас шли хуже, то и денег я бы получил в итоге меньше.
 

— Существует, но в течение достаточно короткого периода времени. И давайте будем говорить откровенно: начиная с некой суммы все это становится относительным. Тогда, когда уже больше не можешь потратить эти деньги.
 

— Да, и я тоже. По всей вероятности, всех денег, которые я заработал за мою жизнь, потратить я уже никогда не смогу, и поэтому мне сейчас не так уж важно, получаю я 2 млн, 3 млн или 4 млн евро. Я только хочу, чтобы оплата моего труда была адекватной, то есть соответствовала моему вкладу в дело, которым я занимаюсь.
 

— Вне всякого сомнения, эта страна находится в глубочайшем кризисе. Но объясняется это не тем, что греки последние пять лет просто ничего не делали, а нежились под солнцем. Я вообще считаю, что показывать на греков пальцем — бесполезная затея. Впрочем, как и делать то же самое грекам в отношении канцлера ФРГ. Сейчас необходимо действовать. В Греции нужно создавать рабочие места. И еще она нуждается в эффективно работающем управлении, начиная с кадастровой службы и вплоть до финансового ведомства, структуры которого функционировали бы без малейшего намека на коррупцию.
 

— Понять-то таких людей я могу, но никогда нельзя забывать о том, что при создании Евросоюза было допущено немало ошибок. За минувшие десять лет греки отнюдь не стали намного хуже. Экономика этой страны никогда не была такой же сильной, как в других государствах ЕС. Эти различия в уровне экономического развития сейчас больно напоминают о себе, мстя за то, что в свое время в Европе был создан валютный, а не бюджетный союз.
 

— В то, что евро рухнет, я не верю. Я считаю правильным, что канцлер ФРГ Ангела Меркель последовательно настаивает на необходимости осуществлять реформы и экономить госрасходы. Однако я считаю, что одной лишь только экономией делу не поможешь — ни в Греции, ни в Испании. Мы должны еще и помочь оживить там экономику. Должны быть выполнены все поставленные проблемным странам условия, необходимы встречные усилия в ответ на оказание помощи.