Кони привередливые

Конный спорт в Беларуси — тема сложная. С множеством подводных камней, о которые запросто может споткнуться даже самый искушенный наездник. О жизни четвероногих спортсменов и тех, кто причастен к их успехам и неудачам, говорено много. О деньгах, которых вокруг одного из самых элитных и престижных видов спорта крутится много, о витиеватых схемах подготовки и перепродажи скакунов, стоимость которых порой идет на миллионы долларов. О так и не оправдавшихся олимпийских мечтах, во имя исполнения которых накануне Игр в Пекине был куплен ставший скандально знаменитым конь Рэдфорд. На эту тему в разное время высказывались очень многие специалисты самого разного калибра. Критиковали. Выражали озабоченность. Даже выдвигали обвинения. Большинство из подобных заявлений поклонниками спорта автоматически принималось на веру: результата–то нет. Мнение второй стороны — тех, в чьи прямые обязанности и входят развитие конного спорта и достижение поставленных задач, — спрашивали нечасто.

Наталья Юранова — государственный тренер. Наш разговор с Натальей Ольгертовной растянулся почти на два часа, и как человек, который в седле пересидел не одного руководителя, Юранова подняла немало острых проблем:

— Очень узкий круг людей в стране хотя бы приблизительно знает, как и по каким законам развивается конный спорт. Немудрено: нюансов множество. Деньги здесь вращаются немалые, и отношения во многом определяются именно этими категориями. Для большинства владельцев лошадей все эти соревнования — вопрос не победы, а престижа. Например, у сборной Беларуси по конкуру сегодня есть спонсор. Россиянин, который поддерживает ребят и обеспечивает для них возможность постоянно тренироваться в Германии. Он даже не скрывает, что помощь белорусской команде для него — это своего рода возможность заявить о себе перед теми, кто точно так же спонсирует, условно, команды России или Украины. И эти люди вкладывают колоссальные деньги. Мы вот говорим, что наше Министерство спорта потратило огромную сумму на покупку Рэдфорда, а он ничего не завоевал. Кого–то обвиняли, кто–то пострадал. Никто толком не вник в суть произошедшего, все крутили факты, как хотели, при этом сумма, потраченная на покупку коня, увеличивалась из публикации в публикацию. В конце концов заговорили о том, что ушло более миллиона евро. На самом деле — 400 тысяч долларов.

— Тоже, надо отметить, немаленькие деньги, особенно с учетом показанного результата...

— Много это или мало? Для сравнения, конь Тосилас, на котором выступал голландец Эдвард Галл, был продан за 26 миллионов евро. Купили его немцы, и в основном для того, чтобы ослабить своих главных соперников. С тех пор этот конь не выиграл ровным счетом ничего. Это я к тому, что распределение мест на топ–соревнованиях в конном спорте и особенно выездке — процесс очень сложный и непредсказуемый. Сравнить его можно разве что с шоу–бизнесом, где все проплачено и распределено заранее.

— Так зачем тогда мы ставим себе заведомо недостижимые цели?

— В то время, когда покупали Рэдфорда, вопрос стоял иначе. Для всех видов спорта поставили задачу: нужны медали. По сути же, итог был предопределен заранее. Тем более в выездке. Мы пытались объяснить, что гораздо лучше за два цикла до Олимпиады купить молодых лошадей тысяч за 15 — 30, подготовить, поставить в какую–нибудь известную немецкую конюшню, чтобы они зарекомендовали себя. Это очень долгий и непростой процесс. Японцы, к слову, уже не первый год держат лошадей в самых лучших конюшнях на vip–местах, нанимают лучших местных тренеров, возят судей за свой счет отдыхать, но до сих пор не смогли завоевать того авторитета, который позволил бы им говорить об олимпийских наградах. Но кто слушал доводы специалистов? План спустили, и все. Сегодня кто, скажите, возьмет на себя смелость признать эту ошибку? Как вообще можно планировать награды в виде спорта, где и основы–то для этого нет? Конный спорт во всем мире — это своего рода индикатор экономического развития страны. Успехи в нем напрямую зависят от того количества богатых людей, которые готовы вкладывать в это, по большому счету, развлечение огромные деньги. На эту тему даже научные исследования есть. И поэтому лидируют сегодня Германия, Великобритания, Голландия... Мы тоже можем собрать последние деньги и купить «Бентли». Но содержать его на обычную зарплату — это нонсенс. Уже то, что Беларусь сумела получить олимпийскую лицензию, в нынешней системе координат — большой успех.

— Есть ли данные, во что обходится олимпийская медаль?

— На Олимпиаде в Лондоне выступал Владимир Туганов — известный российский конкурист. Сам он очень небедный человек, у которого есть несколько собственных лошадей, каждая из которых стоит около миллиона евро. За один предолимпийский год на свою подготовку и раскрутку он потратил около 20 миллионов евро. Ощутили сумму? Так вот в Лондоне он занял 72–е место. А если готовить лошадей и тренироваться в Беларуси и выезжать только на соревнования, то шансы и вовсе стремятся к нулю при любых затратах.

— Наша сборная по конкуру сейчас тренируется в Германии. Ее шансы выросли?

— Наши главные надежды связаны с троеборьем, в котором мы и завоевали три олимпийские лицензии. А конкур настолько популярный, престижный и массовый вид, что, даже имея хорошего спонсора, который сегодня есть у нашей команды, мы пока не можем рассчитывать на серьезные успехи. Но проблема не в том, что у нас просто не хватает денег. Вопрос в том, как распоряжаются теми средствами, которые появляются. В легкой атлетике, скажем, построили манеж, запустили туда тренеров, молодежь, и если они хорошо тренируются, то хоть кто–то из них со временем сможет претендовать на олимпийские награды. А в конном спорте на первом месте стоят лошади. Далее в этой шкале значимости находятся люди с должным профессионализмом, ветеринария, фармакология и условия содержания. И уж только в самую последнюю очередь — спортсооружения. Мы начали с конца. Построили манеж и ждем медалей. Хотя лошади по существующему в Беларуси законодательству по–прежнему считаются оборудованием! Смешно, но в первые годы, выезжая на соревнования, невозможно было даже получить деньги на корм: оборудование кормить не положено. По этой же причине нередко случается, что в одной области есть хороший спортсмен, но нет лошадей должного уровня, а в соседней на элитных лошадях детей учат. Потому что это «оборудование» и оно значится на балансе того или иного ведомства. В СССР был отбор по всей стране. Для Виктора Угрюмова в свое время олимпийскую лошадь нашли в Украине, перебрав несколько десятков вариантов. А сейчас? Рэдфорда мы, если помните, купили в Германии, хотя вырос он в наших Вертелишках. Почему так вышло? У наших школ нет средств, чтобы поехать в Вертелишки и купить коня–двухлетку, а кто–то приехал и предложил колхозу деньги. Мы и сегодня пока все тендеры проведем, пока согласования получим — всех более или менее приличных лошадей скупают россияне. Или ветеринария. Наши сельхозакадемии «заточены» под свиноводство и прочее фермерство, а конный спорт — это совершенно иной уровень. Сегодня мы можем спокойно проходить любые допинг–контроли: никакой специальной фармакологии — разрешенной или запрещенной — в Беларуси просто не существует. А потом удивляемся, что после перелета в Китай немецкие лошади через полчаса уже на тренировку выходят, а нашего Рэдфорда два дня капельницами откачивают.

— Во всем мире конный спорт — серьезный и доходный бизнес. Мы же говорим лишь о проблемах и расходах. Конный спорт в Беларуси может быть самоокупаемым хотя бы отчасти?

— Если говорить о нашем центре олимпийской подготовки в Ратомке, то в отличие от РЦОП по другим видам он окупается гораздо эффективнее. За счет проката, за счет содержания частных лошадей, которых у нас более сотни. Это, кстати, говорит о том, что число людей, готовых вкладывать деньги в лошадей и конный спорт, у нас в стране растет. Но и говорить о том, что государственное финансирование конного спорта нужно прекращать и передавать его в частные руки, не нужно. Частный спорт не возникнет по приказу — мы просто разрушим то, что есть. В России, например, остались только частные школы, и они сегодня не могут собрать ни юношескую, ни юниорскую сборную. В этих школах занимается очень специфическая, разбалованная публика, а трудяжки, которые готовы с утра до ночи возиться с лошадьми, в обойму просто не попадают. Да, та система, которая существует у нас, нуждается в переменах. И мы готовим реформы. Возможно, на существующих базах выделим бюджетные места для частных лошадей, претендующих на результат. Возможно, создадим так называемые тренд–депо, где молодые лошади могли бы содержаться лет до пяти, когда станет ясно, кто из них способен показывать серьезные результаты. Наверняка будут еще какие–то изменения. Но нужно понимать, что это очень непростой процесс и решить все проблемы наскоком невозможно.

Автор публикации: Дмитрий КОМАШКО

Фото: Виталий ГИЛЬ