Руслан Салей. «Просто лучший. Simply the Best». Часть 4

В минском издательстве «Медисонт» вышла книга журналиста Сергея Олехновича «Просто лучший. Simply the Best» о хоккеисте Руслане Салее.

Идея совместного проекта возникла у двух друзей в 2003 году, когда защитник белорусской сборной первым из отечественных игроков дошел до финала Кубка Стэнли — в составе «Анахайма».

Но безжалостная действительность такова, что ни Руслан, ни Сергей свою книгу никогда не увидят. Салей вместе со своей командой «Локомотив» (Ярославль) погиб в авиакатастрофе 7 сентября 2011 года, а Олехнович, писавший книгу к годовщине этой трагедии, ушел из жизни 27 июля нынешнего года. Только-только успев сдать работу в типографию и получить сигнальный экземпляр…




Naviny.by продолжают публикацию отрывков из этой почти 450-страничной книги, куда вошли воспоминания Салея, статистика его выступлений, интервью Олехновичу в разные годы, а также воспоминания о хоккеисте его родных и партнеров. Официальная презентация книги состоялась 4 сентября. Продажа начнется 13 сентября на «Минск-Арене», в день первого домашнего матча минского «Динамо» в чемпионате КХЛ.

♦ Руслан Салей. «Просто лучший. Simply the Best».Часть 1Часть 2Часть 3 

 
«Письмо 23-х»

Весной 1996 года белорусскую сборную, не сумевшую на чемпионате мира в группе «В», который проходил в Эйндховене, с ходу завоевать путевку в элиту мирового хоккея, потряс скандал. В Голландии наша дружина, уступив Латвии (1:4) и Великобритании (2:4), заняла 3-е место. 21 мая Белорусская федерация хоккея единогласно продлила полномочия Андрея Сидоренко в должности главного тренера национальной команды, а всего через три дня на стол президента БФХ Льва Контаровича легло письмо следующего содержания:

«Уважаемый Лев Яковлевич!

Просим Вас обратить внимание на нашу просьбу. Нас интересует вопрос дальнейшей судьбы Национальной сборной Беларуси. Летом 1995 г. ребята просили Вас разобраться в наших проблемах, а именно — главный тренер Национальной сборной Беларуси.

На чемпионате мира в Голландии были допущены грубые ошибки тренерского состава. Мы, нижеподписавшиеся игроки национальной сборной Беларуси:

Цыплаков В., Андриевский А., Ковалев А., Захаров М., Панков В., Хмыль О., Романов О., Макрицкий А., Расолько А., Занковец Э., Шитковский С., Алексеев А., Матушкин И., Фатиков Л., Бекбулатов В., Карачун В., Дмитриев А., Хаткевич С., Копать В., Антоненко О., Прима А., Павлюченко А., Гусов А.»

Также под обращением к Контаровичу, которое позже стали называть «письмом 23-х», была напечатана фамилия Андрея Скабелки, но подпись игрока отсутствовала.

— Под заявлением на имя президента федерации Льва Контаровича о том, чтобы Сидоренко больше не руководил национальной командой, из игроков сборной не подписались, насколько помню, трое: Андрей Скабелка, Сергей Еркович и я. В то время я был молодой, немногое решающий в сборной человек, скажем так. Письмо организовали ребята постарше, мне было предложено поставить под ним свой автограф. Я ответил, что не стану этого делать, поскольку у меня нет на то никаких оснований — Сидоренко позвал меня в «Динамо» и сборную, помог как хоккеисту стать лучше, дал возможность совершенствоваться как игроку. Поэтому чисто по-человечески я не мог подписать это письмо. Это было бы непорядочно с моей стороны, каким бы тренером — хорошим или плохим, по мнению многих, — он ни был. А на мой взгляд, Андрей Михайлович — грамотный и квалифицированный специалист. Да и как человек он никогда ничего дурного мне не сделал. С моральной точки зрения я не мог отвернуться от Сидоренко, а тем более «плюнуть» в его сторону своей подписью — воспитан иначе.


Олимпийские игры-1998. Беларусь — США.
Руслан Салей против Бретта Хала

Конечно, то, что мы с Ерковичем не подписали обращение к Контаровичу, создало по отношению к нам в команде несколько нездоровую и натянутую атмосферу: как, мол, так — все подписались, а молодые, которые без году неделя в сборной, отказались это сделать, пойдя против коллектива… Но я убежден, в подобных ситуациях каждый сам решает, как ему поступить — стадно такие вопросы не решаются. У каждого должно быть собственное мнение, а у меня оно было именно таким: не ставить подпись под этим письмом. Если ты уважаешь себя, то не должен поступаться своими принципами.

…На квалификационном турнире к Олимпийским играм-98, проходившем в столице Латвии с 22 августа по 1 сентября 1996 года, на котором сборная Беларуси финишировала первой и завоевала путевку в Нагано, национальной командой руководил Анатолий Варивончик.


Драфт НХЛ

— То, что буду выбран 22 июня 1996 года в Сент-Луисе на драфте да еще в первой десятке, не знал до того, как это произошло. Предполагать — одно, располагать — совершенно другое. Исходя из своего опыта, когда меня дважды не выставили на драфт, относился к этому абстрактно — спокойно и философски. То есть спорить, что меня непременно выберут, не стал бы. Зачем настраиваться на то, что еще не случилось? Это одна из моих жизненных позиций. Марк Гандлер, правда, говорил, что меня обязательно задрафтуют, причем в первом раунде. Хотя железных гарантий на сей счет Марк тоже не давал. Ну а то, что это действительно произошло, понял лишь, когда объявили, что «Майти Дакс оф Анахайм» выбрал защитника Руслана Салея под номером девять.

«За неделю до драфта сын прилетел на пару дней домой, — говорит Тамара Гавриловна. — Я спрашивала: зачем, Руслаша? Он ответил, что очень соскучился, захотел повидать нас всех. Руслан провел несколько дней в Минске, а затем он улетел прямо в Сент-Луис».

— Знал ли, что выбор «Анахайма» падет именно на меня? Процедура драфта такова: на мероприятии собираются все хоккеисты, которые надеются на то, что их задрафтуют в первом-втором-третьем раундах. Делается это для того, чтобы провести физическое тестирование, собеседование с клубами, которые в той или иной степени заинтересованы в игроке. Я, по-моему, проходил тестирование с «Нью-Джерси Дэвилз». Но еще более серьезное внимание уделяется тому, каков ты как человек. У представителей клубов есть свои вопросы, они хотят узнать тебя даже не как хоккеиста — как личность. Примерный перечень вопросов: твои любимые игроки; какой хоккей ты любишь; какие у тебя плюсы, какие минусы; как бы ты хотел играть; какая команда нравится и так далее. Получив ответы, они потом наверняка консультируются с психологами, определяя тем самым твои человеческие качества. Ну а затем в клубах решают, нужен ли им этот хоккеист, и выбирают по очереди, согласно драфт-лотерее и итогам прошедшего сезона.

Иногда преддрафтовые, назовем так, собеседования проводят менеджеры, тренеры, иногда — ассистенты менеджера. Как было с «Анахаймом»? За день-два до самого мероприятия я пришел к ассистенту генерального менеджера «Майти Дакс» Дэвиду Макнэбу в гостиничный номер, который на время драфта стал походным офисом калифорнийского клуба. Он измерил мой рост-вес, задал пару вопросов, я на них ответил, поскольку уже немного говорил по-английски (иногда игроку разрешают быть с агентом, либо клубы привозят своих переводчиков), и мы попрощались.

22 июня «Анахайм» выбрал меня под девятым номером, а десятым шел «Нью-Джерси» — «Дэвилз» вроде тоже собирался драфтовать именно меня, но «Майти Дакс» их опередил. В итоге команда из Ист-Рутерфорда выбрала защитника Лэнса Уорда. Однако информация эта не стопроцентная, рассказываю то, что слышал из неофициальных источников.

Разумеется, огорчения, что меня задрафтовал «Анахайм», а не «Нью-Джерси», нисколечко не испытывал. Во-первых, если бы меня выбрал «Дэвилз», это был бы № 10 драфта, а во-вторых, пробиться в состав и закрепиться в «Нью-Джерси» было бы сложнее, нежели в «Анахайме». Скажу больше: на этот счет даже не задумывался, не говоря о каком-то разочаровании. Опять же, Калифорния — почти курорт, Лас-Вегас недалеко. Меня всё устраивало.


«Анахайм» — «Даллас».
Руслан Салей против Майка Модано

Да, надо заметить, всегда есть один-два игрока, претендующих на то, чтобы быть задрафтованным под первым номером. Но иногда так получается, что команде, выбирающей первой, конкретно этот хоккеист не нужен. Вместе с тем в клубе понимают: его непременно надо драфтовать. И тогда за определенные бонусы, преференции происходит обмен позициями с командой, кровно заинтересованной именно в этом игроке. Показательный случай был в 1999 году — «Ванкувер» сделал всё, чтобы шведские братья-близнецы Даниэль и Хенрик Седины оказались в «Кэнакс». У обоих был высокий номер драфта, и «Ванкувер» сумел заполучить Сединов под № 2 и № 3.

Из моих родных в тот день в Сент-Луисе никого не было, хотя Гандлер предлагал родителям приехать. Но это заняло бы больше времени — им пришлось бы открывать американскую визу, а у меня она была. Да и, как я считал, им не стоило ехать на драфт. Когда позвонил в Минск, родители, брат, сестра меня от всего сердца поздравили, даже несмотря на то что особо и не представляли, чем отличается первый раунд от второго. В этом плане они тогда не ориентировались, потому просто обрадовались, что их сын и брат будет играть в сильнейшей хоккейной лиге планеты.


Казино и карты

— Не знаю, почему обо мне сложилось мнение, что я заядлый картежник. Это не так. В карты приятно поиграть, когда это доставляет удовольствие: например, с ребятами в самолете, чтобы скоротать время. Или в часы досуга. Но в этих случаях речь никогда не идет о больших деньгах.

Что же касается казино, то, живя в Лас-Вегасе, я не мог себе позволить часто посещать это заведение. Точнее — не мог позволить себе проиграть много. Поэтому в то время в казино ходил редко: у меня просто не было тех денег, которые я мог бы без ущерба для себя, не задумываясь, проиграть. Считаю, прежде чем идти в казино, необходимо заранее определить, какой суммой готов рискнуть; сколько денег можешь проиграть или выиграть без последствий для твоего завтрашнего дня. Грубо говоря, чтобы этот проигрыш или выигрыш никак не влиял на твою дальнейшую жизнь. С годами принцип не поменялся. Если ты начинаешь выигрывать или проигрывать в казино суммы, которые влияют на твой уклад жизни, то, уверен: это уже болезнь — ты начинаешь рисковать многим.


Драки

Потасовки в хоккее — неотъемлемая часть игры, своего рода шоу. Особенно в Северной Америке — на территории бывшего СССР на них долгое время было наложено табу. Разумеется, Руслан Салей, будучи жестким защитником, драк не искал, но и не чурался их: не единожды, защищая цвета «Анахайма», «Флориды», «Колорадо» и «Детройта», он сходился в рукопашной. А впервые за океаном Расти подрался еще на ИХЛовском льду, будучи игроком «Лас-Вегаса». Случилось это 15 марта 1996 года, оппонентом белоруса выступил Стив Малтайс из «Чикаго Вулвз».

Первый НХЛовский бой Салея зафиксирован 27 сентября 1996 года, когда белорусской «могучей утке» в предсезонном — или, как говорят в Национальной хоккейной лиге, выставочном — матче противостоял старше его на десять лет канадец Рик Токкет из «Бостон Брюинз».

— Жесткость, неуступчивость — стиль моей игры. Но тафгаем в том смысле слова, который чаще всего используют на постсоветском пространстве, я, конечно же, никогда не был. Ведь играть tough вовсе не означает, что нужно непременно драться на льду: этого от меня ни один из тренеров не требовал.

Всего в НХЛ и ИХЛ Салей, выражаясь боксерской терминологией, провел 18 боев, в семи из них одержал победу, столько же проиграл, а еще в четырех была зафиксирована ничья.

Первый сезон в «Анахайм Майти Дакс»

— Летом 1996 года я знал о «могучих утках» совсем немного. По большому счету, лишь то, что клуб из Калифорнии дебютировал в НХЛ в сезоне-1993/94 и до этого ни разу не попадал в розыгрыш Кубка Стэнли; что состав у «Анахайма» не самый сильный (и это мне было на руку), в команде немало русскоязычных ребят, а меня выбирали с прицелом на то, чтобы сразу дать шанс закрепиться в «Майти Дакс» — все-таки на момент драфта мне уже исполнился 21 год, а не 18… Позже узнал, что когда играл за «Лас-Вегас», за мной наблюдали не только скауты калифорнийского клуба, но и главный тренер «Анахайма» Рон Уилсон, несколько раз приезжавший на игры «Тандер».

После драфта вернулся в Беларусь, а в начале августа улетел в «Лас-Вегас», где начал подготовку к сезону. Свой первый контракт с «Анахаймом» — естественно, двусторонний — подписал 15 августа 1996 года. Он не был максимально возможным — по-моему, 2 миллиона 250 тысяч долларов на три года. Если бы мы с Марком настаивали на максимуме, в сезоне-1996/97 я мог бы пролететь мимо НХЛ. А поскольку речь шла о сумме порядка 50 тысяч долларов, сказал Гандлеру: «Хочу играть в НХЛ уже в этом году, а не ждать следующего». Разумеется, с этих денег еще надо было заплатить налоги — в США они отнюдь не маленькие. Так что с 725 тысяч за первый год контракта с «Анахаймом» 45 процентов ушло на налоги.

Мой первый НХЛовский тренинг-кэмп провел, считаю, довольно удачно. Если не ошибаюсь, в выставочных матчах набрал пять очков, записав себе в актив пять ассистентских баллов. Помогло и то, что в команде, как я уже говорил, было много русскоговорящих хоккеистов.

В сильнейшей лиге планеты Руслан дебютировал 7 октября 1996 года — во втором матче регулярного чемпионата. В этот день «Майти Дакс» встречался в Монреале с «Канадиенс», матч завершился сверхрезультативной ничьей — 6:6. Салей, игравший в том сезоне под непривычным для белорусских болельщиков № 5, в противостоянии с самым титулованным клубом НХЛ один раз заставил вступить в игру голкипера «Монреаля» Жослена Тибо, получил четыре минуты штрафа и завершил встречу с великолепным для дебютанта коэффициентом полезности — «+4».

— После кэмпа остался в команде, а первый официальный матч в НХЛ сыграл в гостях против «Монреаль Канадиенс». Помню, эмоции били через край: сам факт того, что матч проходил в одной из хоккейных столиц Канады, уже подхлестывал. Да и выглядел, считаю, неплохо — провел достаточно времени на льду, заработал «+4» по «плюс/минус». К сожалению, следующие матчи не были для меня столь же успешными. Я ошибся в одной встрече, в другой, третьей, коэффициент полезности едва ли не в каждом поединке был со знаком «минус» — как следствие, тренеры стали доверять всё меньше и меньше…

Свой первый НХЛовский балл по системе «гол + пас» Руслан набрал 11 ноября 1996 года, когда помог отличиться форварду Алексу Хиксу в домашнем поединке с «Далласом» («Анахайм» уступил — 2:3).

— Всего в том сезоне я провел за «Анахайм» 30 матчей, причем 21 — до той поры, как меня первый раз отправили «вниз». В то время как раз приехали родители, меня хотели отправить в фарм уже тогда, но по какой-то причине оставили. В этом плане мне повезло, случись иначе, мама и папа остались бы в Калифорнии, а я уехал бы на другой конец Америки — в Мэриленд, в «Балтимор Бандитс», выступавший в Американской хоккейной лиге…

Так что в тот год Уилсон доверием меня не баловал. В том числе и из-за моих оплошностей. Повторюсь, эдакий снежный ком получался: я раз ошибся, стали доверять меньше, снова ошибся — доверия, игрового времени вообще мизер. А чем реже выходишь на лед, тем меньше шансов вернуть уверенность в собственных силах… В итоге образовывается замкнутый круг, вырваться из которого крайне непросто.

Как следствие, начал думать не о том, чтобы сыграть так, как умею, а о том, как угодить коучу. И только с годами и накопленным опытом пришло понимание: всегда нужно играть так, как играл до этого, ведь именно потому тебя и взяли в команду. К мнению тренеров, конечно, прислушиваться необходимо, но свойственную именно тебе манеру игры менять нельзя. Я же в свой первый НХЛовский сезон морально не совсем был готов к тому, что начнут прессовать за твои, и не только твои, ошибки.

Короче, меня отправили в фарм-клуб. По-моему, это было в январе. А Американская хоккейная лига прилично отличается даже от Интернациональной. Дело в том, что в АХЛ выступали только фарм-клубы, а в ИХЛ — наряду с фармами и независимые команды. Причина элементарная и прозаическая: Интернациональная хоккейная лига была богаче Американской. В АХЛ, где играет в основном одна молодежь, даже хоккей другой — люди просто носятся по льду, бьются, а игровой рисунок можно разглядеть разве что под микроскопом. В ИХЛ — иначе. В ней выступало немало ветеранов, прошедших в том числе и НХЛовскую школу: скорости там, естественно, были не те, но рисунок игры присутствовал всегда. Потому, оказавшись в «Балтиморе», пришлось перестраиваться, какое-то время ушло на адаптацию к АХЛ — к тому, чтобы приноровиться к проповедуемому в этой минорной лиге хоккею…



«Анахайм» — «Лос-Анджелес».
Руслан Салей против Люка Робитайла

Опять же в «Анахайме» я не просто редко попадал в состав, но и мало играл — по четыре-пять минут за матч. Это, считаю, ничто: очень сложно чему-то научиться, проявить себя, проводя на льду по две-три смены за период. Оттого в АХЛ пришлось тяжелее вдвойне: нужно было не только привыкнуть к тамошнему хоккею, но и вновь искать свою игру. Однако через месяц-полтора освоился в «Балтиморе», ко мне вернулась уверенность: в 12 матчах однажды забил и сделал четыре голевые передачи. Потом в «Анахайме» пошли травмы и меня вызвали в «Майти Дакс». За «могучих уток» провел еще девять матчей. Впрочем, тоже был, что называется, на подхвате — играл по семь-восемь минут от силы.

В марте 1997-го снова оказался в минорной лиге. Но на сей раз — в ИХЛ, в знакомом мне «Лас-Вегасе». Как выяснилось, по условиям контракта, если меня переводили в минорную лигу, я должен был играть только в «Тандер». У «Лас-Вегаса» и «Анахайма» даже возникли какие-то трения из-за того, что первый раз меня отправили в «Балтимор». В дело вмешалась НХЛ, и её комиссионер Гари Беттмэн вынес вердикт в пользу клуба из Невады. Правда, чтобы я мог выступать за «Лас-Вегас», «Майти Дакс» пришлось отдать «Бандитс» кого-то из игроков.

Кстати, в тот год за «Тандер» выступал один из моих лучших друзей по жизни и хоккею Сергей Еркович. Причем в «Лас-Вегасе» он играл тогда еще под «моим» 23-м номером: «двадцатьчетверку» я взял в «Анахайме» с сезона-1997/98, а с чемпионата мира-2004 — и в сборной. Возвратившись в «Тандер», разумеется, не стал «требовать» от Серёги свой номер — выбрал другой, просто 3-й. Отыграл за «Лас-Вегас» месяца полтора, забросил пару шайб, а потом повредил плечо. Травма была довольно нелепой: меня толкнули на борт, я вывихнул плечо, получил надрыв связок… На этом мой второй североамериканский сезон, выдавшийся для меня весьма неоднозначным, закончился.

Продолжение фрагментов книги Сергея Олехновича «Просто лучший. Simply the Best» читайте на сайте Naviny.by завтра.