Константин Глазачев: Чтобы уйти из минского "Динамо", пришлось заплатить 200 тысяч долларов

25-летний новичок "Магнитки" Константин Глазачев рассказал, как сам за себя заплатил компенсацию прежнему клубу, вспомнил, как его вечный напарник Максим Спиридонов ничего не помнил, и объяснил, что его заставляет вот уже два месяца работать самостоятельно.



— Как-то вы непонятно с Минском расстались.

— История моего перехода длительная. Меня то бесплатно отпускали, то платно — ну хорошо, что вообще отпустили.

— Компенсацию клубу за свой уход вы, говорят, заплатили сами.

— Да.

— Сильно вам это по карману ударило?

— Ну как. Чтобы уйти, пришлось заплатить 200 тысяч.

— 200 тысяч долларов?

— Да. Я не знаю даже, можно это озвучивать? Агент мне на этот счет ничего не говорил. Но вот факт — они попросили 200 тысяч долларов. Не все смог сам отдать — ребята помогли мне и перечислили часть суммы на счет минского "Динамо".

— У вас ведь и перед прошлым сезоном была история с минским контрактом: предложили подписать контракт на одних условиях, подписали на других.

— Да, поэтому и не очень понятно, почему они с трудом меня отпускали. Ну то есть им-то, конечно, незачем меня отпускать бесплатно. Просто нам дважды пришлось идти на уступки — перед сезоном и после. При этом я не говорю, что минское "Динамо" — плохая организация. Просто так получилось.

— Год у вас благотворительный выдался.

— Точно.

— Зря ушли из "Барыса"?

— Не скажу, что сезон в Минске получился совсем провальный. Можно было и лучше сыграть, но нас брали под задачу — и мы эту задачу выполнили. После "Барыса" у нас были предложения уйти в топ-клубы, но по одиночке. А мы хотели именно тройкой уйти — я, Макс Спиридонов и Йозеф Штумпел. Сейчас мы с Максом едем в "Магнитку" вместе. Приятно играть с человеком, которого настолько понимаешь на льду. Мы созваниваемся каждый день, катаемся сейчас вместе, в зал только по отдельности ходим: он в центре Москвы живет, а я в Куркине.

— Вы в Архангельске родились. Почему вы не в хоккее с мячом сейчас?

— Андрюха Первышин — вот он занимался бенди. А я по-любительски поигрывал. Стадион недалеко от моего дома был. Отец мне предлагал, в принципе. И перед отъездом в ярославскую спортшколу была мыслишка туда перебраться. Примеры были. Пара ребят из шайбы пошла в бенди — и сейчас они играют на высоком уровне. Кирилл Петровский, например: он сейчас в "Динамо" играет. А мне хоккей с мячом нравился, но силовой борьбы не хватало.

— Расскажите, как уезжали в Ярославль.

— Я туда впервые попал в 10 лет. Нас собрали в летнем лагере. Поселили в комнате, где под кроватью был то ли пчелиный улей, то ли осиное гнездо. Вот так вышло. И они нас периодически покусывали. У меня температура поднялась, я заболел и уехал. А в 14 лет меня позвали снова в Ярославль — съездить с ними на турнир. Съездил, показал себя и остался.

— Трудно в 14 лет уезжать от родителей?

— В 10 было труднее, в 14 уже легче. Хорошее время было. Деньги требовались только чтобы в кино сходить: клуб всем обеспечивал. Кормили нас вообще раза четыре в день. Учились мы все вместе. До отъезда в Ярославль у меня в восьмом классе был всего две четверки, остальные пятерки. В Архангельске я ходил в ту школу, где две мои сестры отучились, — и мне стыдно было учиться плохо. В Ярославле на тройки я не скатился, но четверок стало больше. Хорошо у меня с математикой было, а вот с рисованием проблемы. Рисовал шар — получалась шайба. А вообще тренер Николай Казакевич контролировал нашу учебу, узнавал о том, у кого какие отметки. У нас причем был такой спецкласс, не только из хоккеистов. И мальчиками неспортивными разбавляли нас, и девочками. А после девятого класса нас перевели в железнодорожный техникум, мы там своей группой учились — 15 человек и одна девочка. Лыжница, по-моему. Причем она училась не лучше нас. Я вот техникум без троек окончил. По среднему специальному образованию я экономист.

— Как вы в первую команду "Локомотива" пробились?

— 85-м годом мы взяли три подряд чемпионства. Со второй командой, когда наше время пришло, выиграли первую лигу. За то, что попал в первую команду при тогдашней конкуренции, — спасибо Владимиру Вуйтеку. Я в первом же сезоне чемпионом стал — за 13 игр. Да и 7 очков там набрал — нормальный, наверное, результат для 17-летнего.



— В локаутный год вы из "Локомотива" в "Сибирь" уехали. Причина, в общем, понятна.

— Да. Честно, не помню, чья это была инициатива, но вроде бы моя. Хотелось играть. Я в "Сибири" играл в первом звене и играл много, мне это очень помогло в дальнейшем. Но потом тренер Сергей Николаев из "Сибири" ушел — и я вслед за ним. Вернулся в "Локо" на конец чемпионата, стал бронзовым призером.

— Как вам с Николаевым работалось?

— Он сразу на позитив настроил: "Ну давай, земеля, будем играть". Мы с ним до сих пор в отличных отношениях. Постоянно общаемся. Он как что залепит — за живот от смеха хватаешься. Да и всегда так было. Помню, в перерыве он нашему защитнику-чеху ввернул: "Ну куда ты откатываешься, друг? До Чехии еще далеко".

— В 2007-м вы окончательно распрощались с "Локомотивом". Как так вышло?

— Годом ранее тренер в Ярославле стал Хейккиля — и я отправился в "Амур". Почему так вышло, почему я ему не подошел — как я могу об этом знать? "Кари, чем мы с тобой не сошлись?" — так, что ли, спрашивать? Значит, мне надо было добавлять, чтобы подходить не только каким-то определенным тренерам, а всем. В общем, провел я сезон в "Амуре" и сказал агенту: "Давай, может, найдем место, где бы я просто играл спокойно, чтобы меня больше не ссылали никуда". И тут предложили в Новокузнецк поехать. К Николаеву опять. Ну и я с радостью. Правда, он там полсезона только отработал, потом пришел Борис Петрович.

— Как вам Михайлов, кстати?

— А Михайлов тоже может подкинуть, как и Сеич. У нас же тогда в плей-офф не получилось выйти. Конечно, с грустным юмором история... Была последняя игра регулярки, мы опережали "Амур" на два очка, что ли. Приехали играть с ЦСКА, рассчитывали на плей-офф, вещей взяли с собой столько, сколько нам потребовалось бы на выезде в первом раунде плей-офф в Уфе. Короче, были уверены, что будем в плей-офф. "Амур" играл с ХК МВД. И выиграл 2:1. А нас разнесли 8:0. И вместо Уфы мы поехали домой. Такой позор был. Борис Петрович тогда сказал: "Вот вам несколько дней отдыха, ребята. А потом не ждите пощады".

— Вы сами когда в "Амуре" играли, настрадались от перелетов?

— Я в "Амуре" провел три месяца, но мне хватило. Помните, был тогда календарь какой: два круга обычных, а третий — игра дома/игра на выезде. И я попал в "Амур" как раз на третий круг. И когда я слетал за неделю два раза в Москву, а между этим сыграл в Хабаровске, то после возвращения со второго московского матча не понимал, что вокруг происходит. День? Ночь? Спать? Не спать? Сколько времени?

— Один хоккеист рассказывал, что в Хабаровске впервые снотворное попробовал.

— Да. Без снотворного в некоторых случаях вообще никак. Ты прилетел из Хабаровска в Москву играть. Игра у тебя — в два часа ночи по хабаровскому времени. Надо как-то уснуть. А если надо, но не хочется?

— Вы же не чартерами летали.

— Да, летали регулярными рейсами летали. Между сидениями мало места, ноги не выпрямить. И так семь часов. И было, знаете, интересно после прилета идти тренироваться, когда у тебя одна нога размером как две. Но клуб-то я по-доброму вспоминаю. В Хабаровске замечательно: там всегда полный стадион. Макс Спиридонов говорит, что так всегда было.



— Когда вас со Спиридоновым впервые вместе поставили?

— Мы с ним пересекались в Ярославле — он как раз из "Амура" приехал. Там мы вместе не играли. В Новокузнецке сыграли матчей пять от силы. А в "Барысе" нас поставили с предсезонки вместе — и сразу же пошло. В первой игре на турнире в Омске забили несколько голов — и после этого нас не разбивали вообще никогда. Только если травмы. Я однажды получил травму, вместо меня в звене играл Дэвид Немировски — и у него очень хорошо получалось. И тогда меня поставили в другое звено. Но я провел несколько игр, Дэвид получил травму и я вернулся обратно.

— Помните момент, когда Максиму коньком шлем пробили?

— Конечно.

— Он, кажется, не помнит. И несколько дней, говорит, отходил. Он вас в раздевалке сразу узнал?

— В раздевалке он тупил, я бы так сказал. "А? Что? Где?" Мы с Серегой Гимаевым от него целый вечер не отходили. Выглядело это так. Макс спрашивает: "А как сыграли?" — "2:5, Макс". — "А кто забил?" — "Гена и Рома". Проходит минут 15. Макс говорит: "Пацаны, как сыграли-то? А кто забил?" Мы с Гимаевым переглядываемся. Отвечаем. Проходит время — опять. В конце концов не выдержали: "Макс, ты это уже двадцатый раз спрашиваешь". — "Да? А я что-то не помню". Сейчас смешно вспоминать, но поначалу-то было страшно за Макса. Там же в шлеме дырка от конька была. Вообще чудовищный был эпизод: кровь лила, все в ужасе.



— Какая была ваша самая неприятная травма?

— В "Барысе" мне однажды дико забили бедро. Я уходил от силового приема у борта. Сзади была скамейка — то есть просто борт без стекла. И я не мог принимать этот прием на себя, потому что так можно спину повредить о край борта. Попытался уйти от приема. Сам-то ушел, а ногу оставил. И мне коленом очень жестко въехали в бедро. Матч я доиграл — боль началась после, когда нога остыла. Было все хуже и хуже. Я думал, это ерунда, сейчас пройдет. Замотать льдом — и порядок. Но я пропустил месяц. Никакого перелома, но нога так распухла, а мышца была настолько забита, что можно было стучать по ней, как по дереву. Бедро у меня было синее, а потом эта синева вниз пошла. Восстанавливаться тяжело было. Нельзя было правильно напрячь мышцу. Она как будто вылетала.

— В Казахстане вы расцвели как игрок. Но ехать-то туда не боялись?

— Мне говорили все: "Ты аккуратнее, там такие злые люди". А когда я приехал, не понял, с чего это меня предупреждали. Астана — прекрасный город. На Эмираты похоже.

— Разноцветный магнитогорский дым вас, должно быть, тоже не пугает.

— Когда ты едешь биться за чемпионство, тебя ничего не должно смущать. Для меня главное, что в Магнитогорске все от нас ждут золота и что команда хорошая.

— Точно хорошая?

— Ну смотрите. Лидер Сергей остался. Пришел еще один Сергей. Защита омолодилась. Мы с Максом пришли. Очень жду этого сезона, готовлюсь к нему уже больше двух месяцев.

— Как выглядела ваша самостоятельная подготовка к сезону?

— Из "Металлурга" нам прислали на пять недель расписание: пять дней тренировок, суббота-воскресенье выходные. И тренажерный зал, и аэробные нагрузки: бег, велосипед, прыжки, бег в гору. В гору вбегать неприятно, на велосипеде программы бывают на час десять, на выносливость. Но так надо. Плюс я работаю дополнительно, сверх программы.

— Но если вы не будете выполнять программу, то никто и не узнает.

— Согласен. Но я же это делаю не для того, чтобы кто-то узнал. Это мне надо, чтобы приехать на предсезонку и не обалдеть от нагрузок.

— Много таких, как вы?

— Мы катаемся в Новогорске, там человек 30 хоккеистов, из них 20 из КХЛ. И все говорят, что ходят в зал при этом. После нас катается группа — там человек 20. В Ярославле, насколько знаю, тоже около 20 человек катаются. Отношение стало более профессиональное. Молодежь растет, иностранцы приезжают — поэтому надо держать свое место. Может, какие-то единицы и приходят 20 июля, не тренируясь до этого.

— Но вы знаете таких?

— Не имею чести быть знакомым с такими, эм, мастерами каучукового диска.