Рецепт живой воды
Рецепт живой воды
О «феномене Шантаровича» сегодня говорят много. О золотых и бронзовых медалях Пекина. О чемпионатах мира, откуда флотилия байдарочников и каноистов с регулярностью, которая не снилась ни одному из видов спорта, привозит целую россыпь наград и кубков. А заодно и о методах, которыми все это великолепие достигается. Откуда? Как? И почему, имея блестящие результаты, признание и средства, столице Владимир Шантарович и его воспитанники упрямо предпочитают Мозырь?
Главный тренер самой успешной команды в белорусском спорте, почетный гражданин Мозыря, лауреат всевозможных наград и премий, последняя из которых — «Олимп» — нашла своего героя в мае... Пройти неузнанным по Мозырю для Шантаровича, кажется, задача куда сложнее, чем завоевать олимпийское «золото». Это, впрочем, в той или иной мере относится ко всем местным гребцам.
— Мозырь — один из, наверное, немногих городов, где гребля популярнее даже футбола, — с улыбкой объясняет тренер. — Детей на тренировках — не протолкнуться, лодки складировать негде... Проедьте по другим базам — всему, что есть там, еще очень далеко до мозырских реалий.
Любовь к гребле у полешуков в крови. Шантарович в этом уверен и готов доказать научно. Совместно с учеными уже не первый год он пытается нарисовать генетический «портрет чемпиона», по которому уже на ранних стадиях можно спрогнозировать результаты юных спортсменов.
— Генетическое обследование, которым мы в последнее время занимаемся все серьезнее, показало, что жители Белорусского Полесья как никто другой предрасположены к гребле и другим видам на выносливость. А дальше — дело техники. Методики, по которым мы работаем, разрабатывались десятилетиями. И они постоянно меняются.
«В каждом спортсмене должен жить зверек, но его нужно приручить и научиться контролировать». Это еще один принцип Шантаровича, положенный наряду с генетическими и медицинскими разработками в основу налаженного тренером уникального для наших мест селекционного процесса.
— Те, кто говорит о невозможности оторвать детей от компьютера, о болезненном и слабом поколении, о невозможности найти хороший «материал» — просто оправдывают собственную лень, — считает Владимир Владимирович. — Ленивые сегодня не дети, а те, кто должен их привлекать в спорт. Дети во все времена одинаковые. И идут они не на вид спорта, а «на тренера». Попался бы мне в свое время тренер по гимнастике — возможно, сегодня я тренировал бы гимнастов. И поэтому главная задача наставников — завлечь.
Получается очень неплохо. Ежегодно мозырская спортивная школа по гребле выпускает 5 — 8 мастеров международного класса, а желающих заниматься под руководством Шантаровича так много, что директору школы Виталию Скриганову пришлось организовать даже своеобразный треннинг–кемп. Летний лагерь из построенных собственными силами из подручных материалов, но при этом аккуратных и удобных домиков, куда каждую весну приезжают дети из всей страны. В «номерах» — по–спартански просто, но аккуратно. Стол, шкафчик, деревянные кровати. Ничего лишнего здесь и не требуется: жизнь этого лагеря, как и график национальной команды, поминутно привязан к тренировочным планам.
— Основная масса наших учащихся — деревенские ребята и девчата, — рассказывает Шантарович. — Многие — из сложных семей, но именно из таких чаще всего и получаются спортсмены экстра–класса. Например, Оля Худенко, которая вместе с Мариной Полторан выиграла заезд «двоек» на этапе Кубка мира. Запомните: она — будущий лидер мировой гребли. И еще ребята есть: я ведь постоянно работаю с детьми, просматриваю, отбираю... О каждом спортсмене я знаю буквально все. Даже больше, чем он сам о себе. Благо в таком небольшом городке, как Мозырь, это достаточно легко: был кто–то из ребят на дискотеке до 4 утра — мне обязательно доложат. Но это редко случается. Все спортивные «залеты» — следствие пробелов воспитания в детстве. У нас же в команде все на доверии: никогда никого не ловлю, отбои не проверяю, нотации не читаю. Но если уж попался — второго предупреждения не будет.
Главный гребной козырь Мозыря — Припять. Широченная река, позволяющая жителям даже в обеденный перерыв махнуть на пляж, а байдарочникам не сушить весла до глубокой зимы. «До нашей школы 7 минут на машине из любой точки города», — рассказывает Шантарович, пока его джип пробирается по холмистым улочкам вдоль реки к базе, с причала которой один за другим уходят в большое плавание чемпионы мира и Олимпиад. Комплекс на самом деле уникальный. Французским журналистам, с трудом пережившим шок от знакомства с «подвального типа» велошколами, воспитавшими Евгения Гутаровича и Константина Сивцова, обязательно нужно было съездить в Мозырь. Вряд ли в их представлении школа, которой для складирования наград своих воспитанников пора открывать собственный музей, выглядит похожей на здешнюю гребную базу. Но форма здесь далеко не главное... Двухэтажный домик на берегу Припяти. Надстроенная «из чего было» гостиница на 10 номеров, в которой собранные по окрестным деревням юные Богдановичи и Махневы могут жить бесплатно, достраиваемые «по ходу» эллинги, тренажерный зал, в котором современные «концепты» соседствуют с «монстрами» советских времен, баня и 370 ребятишек, которые рядом с национальной командой постигают азбуку воды.
— Каждый день мы собираемся вот за этим столом, — экскурсию по школе Шантарович ведет с видимым удовольствием, рассказывая, как силами ее работников шаг за шагом удается создать на берегу Припяти небольшой, но очень функциональный комплекс и как три состава мужской и женской сборных умудряются уживаться с совсем зеленой молодежью на тесном причале. — Чемпионы, молодняк, тренеры... Обсуждаем, общаемся, делимся впечатлениями. Каждый спортсмен должен мне четко объяснить, почему он проиграл или выиграл. Чтобы не получилось, как у Юли Нестеренко. Мне кажется, что главной проблемой в ее случае стало как раз то, что ни она, ни даже ее тренер не смогли толком объяснить, как же им удалось победить в Афинах. И, значит, не смогли повторить чемпионский цикл. Я — смогу. И могу уверенно сказать, что и среди нового поколения тоже будут чемпионы.
Случайностей у Шантаровича, кажется, не бывает в принципе. Все по полочкам, все подчинено логике и на каждую ситуацию найдется научное объяснение или обоснование. Даже спортивную удачу, о непредсказуемости которой среди спортсменов ходят легенды, тренер умудрился загнать в методические рамки и заставить работать на благо своей команды.
— В гребле спортивная удача — это просто роза ветров. На разных стадионах из–за возможности «спрятаться» за трибуны могут быть свои «удачные» дорожки. Но даже это можно компенсировать за счет правильной стратегии прохождения дистанции и изучения соперников. Все остальное — чистая физика.
Пока Владимир Владимирович объясняет, в какой момент в той или иной ситуации нужно спуртовать, как именно проходить дистанцию и от кого из соперников чего можно ждать, я думаю о том, сколько на эфемерный в общем–то спортивный фарт было списано побед и поражений и сколько было у нас спортсменов, которые, однажды сверкнув на олимпийском небосклоне, впоследствии превращались в свадебных генералов на многочисленных чествованиях и презентациях, повторяя, словно мантру, уже порядком надоевшие оправдания про «разгрузочный год» и уходя от вопросов о почти не сбавляющих обороты соперниках.
— Очень многих наших чемпионов подкосило неумение вовремя встать из–за стола, — соглашается Шантарович, пока мы идем к причалу, где молодежь уже подготовила к спуску на воду лодки, возраст каждой из которых вдвое превышает их собственный. — Начинались все эти презентации, банкеты, поздравления, а в результате — вся подготовка насмарку. Гребля — спорт некоммерческий, но конкуренция здесь такая, что даже минутная слабость может пустить под откос всю карьеру. У нас в принципе не существует такого понятия, как «разгрузочный год». Спортсмен постоянно должен поддерживать тонус на уровне не менее 80 процентов от оптимальной формы. Всегда! Спорт высших достижений — это необходимость постоянно, на каждой тренировке истязать себя и получать от этого если не удовольствие, то как минимум необходимый результат. Устал — уходи.
Уходили немногие. Да и тех тренер не терял из поля зрения. Гребцы своих не бросают. После триумфального Пекина Владимир Шантарович лично проследил, чтобы «олимпийские» квартиры получил каждый из «золотого» экипажа байдарки–четверки. Среди его «бывших» никто не остался у разбитого корыта. Как не забыли о своей школе и перепрофилировавшиеся из спортсменов в бизнесмены байдарочники и каноисты. «Кто–то стройматериалами поможет, кто–то транспортом», — учеников у Шантаровича — полный город, и этот «командный принцип» помогает эскадре избегать финансовых отмелей и подводных течений, создающих порой неразрешимые проблемы и для более финансово благополучных видов спорта.
— Больших денег в гребле нет и не было, — объясняет Владимир Владимирович. — Это не футбол и даже не легкая атлетика с ее коммерческими стартами и «бриллиантовыми лигами». И, конечно, меня задевает то обстоятельство, что в других видах спорта, имея такие результаты, которые у нас есть в гребле, можно вообще не думать о деньгах. Но мы привыкли к такому раскладу, привыкли рассчитывать на себя и пахать. Когда мы начинали работать в 1996 году, годовой бюджет всего нашего вида спорта был около 400 тысяч долларов. На юношей, молодежь, детей, международные сборы, внутренние и международные соревнования, инвентарь... Сегодня сборная России после возвращения с чемпионата мира устраивает банкет, стоимостью почти в наш бюджет. И платит своим спортсменам, подозреваю, соответственно: по данным международной федерации, самые денежные команды в гребле сегодня — французы, англичане и россияне — имеют в распоряжении от 5 до 10 миллионов евро. Надеюсь, что рано или поздно и наши результаты оценят должным образом.
Самое интересное, что недавно в Мозыре появилась новая современная гребная база. Стекло и бетон на берегу Припяти около центра города. Современная архитектура, где раздевалки, причалы и эллинги уже куда больше соответствуют стереотипному представлению о чемпионской школе. Однако с переездом туда наши герои отнюдь не торопятся.
— В ту базу «вбухали» что–то около 11 миллиардов рублей, — вспоминает Виталий Скриганов. — Но, во–первых, даже 150 человек там не разместишь — максимум 50 — 60. Во–вторых, тренеры. Найти тех, кто на самом деле хочет работать с детьми, сложно. Ну и прочие мелочи: «наверху», проектируя подобные объекты, думают о чем угодно, но только не о том, как они потом будут использоваться. Построили в Гомеле две базы. И не такие, как у нас, а огромные махины! Стоят пустые: нет ни тренеров, ни детей, ни хозяйственников, которые хотели бы развивать эти комплексы. У нас же здесь своя школа, в которую вложено огромное количество труда, в которой все сделано так, как нужно для тренировок, и потрачено на это ровно столько, сколько действительно было необходимо. Так что нам здесь и удобнее, и рациональнее, и «выбивать» ничего не надо. Река, гостиница, учеба, тренеры. Вот и едут к нам и из Гомеля, и из Витебска.
За одну тренировку экипажи, подгоняемые тарахтением тренерского «мотора», наматывают на весла порядка 45 километров припятской воды. Без криков, без уговоров и наставлений отрабатывая «лошадиную» программу вдоль разморенных солнцем и заполненных отдыхающими мозырянами пляжей, одного взгляда на которые, кажется, достаточно для того, чтобы сменить курс и променять весло и тренерское «Ааап!» за спиной на шезлонг, купальник и волейбольный мяч. Полтора десятка скоростных отрезков, на протяжении которых наша моторка едва успевает за рассекающими волны женскими «четверками», разделены короткими паузами — только дух перевести. В соседней лодке — биохимики, которые, едва звучит команда на перерыв, прямо посередине реки разворачивают мини–лабораторию. Тесты, анализы, обсуждения... Результат — 21 медаль, из которых больше половины — золотых, на двух этапах Кубка мира, одержанные доселе «отстающей» женской сборной. «Феномен Шантаровича» в действии.
— Кто–то говорит, что я гений. Кто–то уверен, что у меня есть какие–то секреты. Кто–то вспоминает про допинг, — философствует тренер. — После того как впервые на чемпионате мира мы взяли 6 — 7 золотых медалей, допинговые службы с нас просто не слезали. Никто не верил, что, будучи чистыми, можно показывать такие результаты. Ничего не нашли. Да и не могли. У нас даже врача–фармаколога нет, а я уверен, что на сегодняшний день спортсмены еще не достигли предела развития своих физических качеств. И главный тренер должен быть не фармакологом, как зачастую получается сегодня, а инженером. Да и сама гребля все больше напоминает «Формулу–1». Обтекаемые болиды–лодки, борьба за каждый изгиб, за каждый рычаг и рациональное, методически выверенное развитие и использование силы спортсменов. Вот где резервы для ускорения можно искать, а фармакология — это для ленивых.
«Учитесь у Шантаровича». Эту фразу спортивные чиновники разного калибра повторяли не раз. Да и сам Владимир Владимирович совсем не прочь поделиться секретами. Были бы желающие. С ними, как ни удивительно, проблема...
— Те методики, по которым мы работаем, и наш опыт сотрудничества с лабораторией Гомельского государственного университета, с медиками, применимы для любых циклических видов спорта. Легкая атлетика, велоспорт, лыжи, биатлон... Материала и идей наработано очень много, но за советом обращались ко мне всего однажды, да и то футболисты. Анатолий Юревич, когда с МПКЦ в 1996 году работал. Остальные, похоже, и без нас справляются.
До остальных, впрочем, Шантаровичу большого дела нет. У него своя задача. В сражении за плановые 25 медалей на лондонской Олимпиаде его эскадре отведена одна из ключевых ролей. Которая, впрочем, Владимира Владимировича не пугает. У него все давно просчитано.
— Многое можно будет предсказать после чемпионата мира. Каждая моя лодка, которая попадет там в число 6 первых, в Лондоне будет претендовать на медали. Вплоть до золотой. Вот и считайте потом сами. А я ни с кого из ребят требовать не буду. Я в них и так не сомневаюсь.
Автор публикации: Дмитрий КОМАШКО
Фото: Александр СТАДУБ