«Силовики не готовы разговаривать с народом». Как легендарный брестский комбриг «разруливал» воскресные протесты
Единственная улица в деревне Гошево Дрогичинского района носит имя Сахащика — в честь командира партизанской бригады, который погиб в 44-м году. Он был подло убит, когда пошел на переговоры с группой оуновцев [сторонников Организации украинских националистов, действовавшей в 20х — 50-х годах прошлого века]. После большого митинга в Бресте его внук, легендарный командир 38-й бригады Валерий Сахащик, тоже вступил в переговоры в Бресте. О том, как все происходило, о своем отношении к последним событиям в стране он рассказал «Брестской газете».
— Валерий, как вы относитесь к происходящему сейчас в Беларуси? Что об этом думаете?
— На самом деле, неделю, когда происходила вся активная фаза, я не был в Беларуси. Конечно же, я горячо интересовался всем происходящим, из различных источников пытался получить информацию. Кроме того, двое моих детей-школьников остались здесь, и я очень переживал, чтобы чего-то не случилось. Я, в общем-то, поэтому и приехал.
Хорошо, что по крайней мере перестали стрелять, стало тихо и мирно, можно выйти на улицу. Это уже огромный плюс. Жизнь потихонечку возвращается в правовое поле. Дальше хочется верить, что нормальным правовым путем все стороны реализуют свои желания и все станет хорошо.
Конечно, я очень переживаю за то, что происходит в Беларуси. Мои друзья — в основном мои ровесники [Сахащику сейчас 56 лет], каждый из них имеет свою гражданскую позицию. С кем-то я согласен, с кем-то не согласен, но я считаю, что в нормальном демократическом обществе каждый человек имеет право на свою гражданскую позицию, на свое мнение. Очень плохо, когда это мнение подавляется и нет возможности его высказывать. Хорошо, если люди уважают друг друга, независимо от взглядов, и каждый может себя реализовать. В целом это и приходит к тому, что называется демократия. Если все вопросы решаются демократическим путем — это замечательно.
— Вы человек, много лет отдавший службе в армии, причем в элитных войсках, вы успешный человек и после увольнения из армии. Зачем вам перемены, которые требует народ?
— Я хочу, чтобы Беларусь не была просто рынком сбыта для более развитых, более высокотехнологичных стран и поставщиком дешевой рабочей силы. Я хочу, чтобы мы жили как нормальная европейская страна, успешная, с богатыми гражданами, которые могут себе позволить жить совсем по-другому.
Когда я в той же Кении, например, встречаю группы немецких пенсионеров, прилетевших на сафари, я вспоминаю свою маму, у которой скрюченные пальцы от того, что она всю жизнь в колхозе выполняла нормы, трепала лен и рвала бураки — в какую нафиг Кению она может полететь?
Мои родители — за стабильность. Я очень давно не общался с ними на тему политики, потому что для них это больная тема. Когда-то мы с отцом попробовали заговорить об этом, он мне сказал: «Валера, не гневи Бога. Смотри: у нас каждый день на столе белый хлеб. У меня есть машина, у нас хороший дом, у нас все хорошо». Ну, я рад что у них все хорошо. Пусть будет все хорошо.
Но я бы хотел, чтобы наши пенсионеры, как немцы, могли летать на сафари при желании либо еще как-то жить по-другому. Чтобы наши молодые люди могли, как поляки, спокойно брать ипотечный кредит под символический процент и сразу при создании семьи покупать квартиру. Чтобы те, кто хочет заниматься бизнесом, спокойно могли взять кредит под символический процент и построить этот бизнес в хорошем платежеспособном рынке, где можно развивать любые услуги, любую деятельность и все будет востребовано. Чтобы мне не нужно было уезжать за границу. Я не в восторге от того, что сейчас работаю в Польше, а не дома. Вернувшись из последней длительной двухлетней командировки в Эмираты, я себе сказал: все, я больше никуда не хочу уезжать.
Эмираты — замечательная страна. Сказочная страна. Но все равно родина есть родина. И я почти год пытался найти себе применение в Бресте, и, к сожалению, у меня не получилось. За годы, что я был в Эмиратах, ситуация в экономике ухудшилась. Новых проектов особо не появилось, в старых ситуация стала тяжелее. И я понял, что без серьезного снижения социального статуса я себе применение здесь не найду. Я вынужден был опять поехать работать за границу. На сегодняшний день у меня работает 500 наших брестчан, и каждый из них хотел бы быть дома. И я их понимаю.
— В воскресенье вы были на площади в Бресте, участвовали в митинге. Потом разруливали ситуацию возле СИЗО. Расскажите, что там происходило и могло произойти?
— Все произошло стихийно. В субботу я приехал в Брест и сразу вышел в город посмотреть, что происходит. Увидел прекрасных замечательных девушек с цветами, с шарами, стоящих вдоль проспекта, очень дружелюбных, улыбающихся — все спокойно, мирно и замечательно. Вечером выехал — все тихо, спокойно, но людей очень мало, Советская пустая. Есть какая-то разница с тем, что было в нашем городе раньше.
Поскольку я знал, что будет массовое мероприятие, и я знаю, как иногда это заканчивается, я позвонил нескольким своим товарищам, с которыми служил, и предложил выйти и как-то поспособствовать тому, чтобы все прошло спокойно. Наверное, две цели я перед собой ставил участием в воскресном митинге. Первая и главная — чтобы все прошло мирно и в правовом поле, чтобы ни в коем случае не был спровоцирован силовой вариант. Вторая — у меня недавно был день рождения, и несколько человек, которые меня поздравляли, в том числе очень-очень уважаемые люди, после поздравления сказали: «Валера, ну 38-я бригада уже не является любимицей Бреста» (во время акций протеста в Бресте 10 августа на улицы были выведены подразделения 38 бригады.- TUT.BY).
И мне так обидно стало. Ведь ничего не сделала страшного 38-я бригада. Да, выехала. Да, стала, где ей приказали. Насколько я знаю, в людей они не стреляли, никого не били. И тем не менее ее авторитет сильно пошатнулся. И я поставил перед собой цель попытаться немножечко поправить эту ситуацию. Поэтому попросил своих товарищей прийти в тельняшках, чтобы мы пошли с народом и показали, что мы обеспечиваем безопасность, что мы готовы прийти на помощь любому и т.д.
Нас собралось около 70 человек. Вроде бы мы задачу выполнили: серьезных инцидентов не было. Но предпосылки были. Было какое-то количество людей неадекватных, какое-то количество нетрезвых, какое-то количество агрессивных, и мы очень мягко, аккуратно, дипломатично убрали этих людей с площади. Брестчане, которые были вокруг, активно помогали нашим ребятам. Все хотели мира. Собравшиеся были настроены все решать мирно, и тех, кто пытался этому помешать, сами люди с огромным желанием убирали из толпы.
Ну, а потом получилось так, что народ с площади пошел к СИЗО и там возникла предгрозовая ситуация. К сожалению, я вижу, что наши силовики не готовы спокойно разговаривать с народом. У них две крайности: либо не делать ничего вообще, либо сразу бить. Очень хотелось бы, чтобы люди поняли, что между этими крайностями есть еще масса дипломатических вариантов, которые позволят разрешить конфликт. Я задержался с прокурором города на площади, пытался предложить ему варианты (на площади власти и руководители ведомств говорили, что невозможно сразу освободить задержанных людей — TUT.BY), приводил какие-то примеры. Должен отметить, что прокурор с огромным вниманием отнесся к этому разговору. Наверное, и он, и председатель горисполкома какие-то очень активные мероприятия провели и получили, насколько я понимаю, разрешение от Генеральной прокуратуры, чтобы, возможно, в порядке исключения очень быстро пересмотреть дела, принимать решения и т.д. В итоге вопрос с освобождением задержанных был решен положительно.
Но пока я разговаривал с прокурором, мне позвонили и сказали, что очень напряженная ситуация возле СИЗО, туда ОМОН поехал и сейчас что-то будет. Когда я пришел, оказалось, что народ на самом деле заведенный. Я приложил все усилия для того, чтобы успокоить людей. Передал содержание нашего разговора с прокурором, что есть добрая воля властей, что вопрос будет оперативно рассматриваться, но поймите, это не может решиться мгновенно. Когда есть судебное решение, на основании которого человек получил, например, 10 суток, то нельзя просто открыть камеру и отпустить его.
Вроде бы удалось народ успокоить, остудить пыл. Далее я инициировал переговоры с начальником СИЗО, мы очень по-человечески пообщались, нашли компромиссы. Договорились о том, что будет запущена делегация, которая увидит условия содержания, что нет там ничего ужасного, о чем ходят слухи. Как только мы закончили переговоры и достигли соглашения, вышел начальник СИЗО и говорит: «Все, я получил распоряжение — мы выпускаем людей». Не было уже смысла заходить туда делегацией, мы бы только время потратили.
В итоге удалось убедить людей потерпеть, спокойно подождать. Сначала это шло немножко медленнее, чем все хотели, но, как бы то ни было, все завершилось благополучно. С наступлением темноты стало чуть труднее, потому что часть людей употребили алкоголь и стали с трудом управляемыми. Все мои ребята-десантники там же были, чтобы успокаивать людей, держать в каких-то рамках. Но с наступлением темноты было тяжеловато. Ну, а потом, когда уже большую часть людей выпустили, много людей ушло из присутствующих и стало все намного легче.
— Говорят, был еще инцидент в Ленинском РОВД.
— Туда пошла толпа тоже, позвонили, что сейчас там будет стычка силовая. Я выехал, опять-таки провел переговоры с сотрудниками, которые там готовились к обороне с оружием, проблема решилась путем пятиминутного разговора, и люди спокойно разошлись по домам.
Очень хотелось бы, чтобы наши представители силовых структур не забывали этот вариант — разговор. Когда можно выйти без бронежилета и автомата к людям и спокойно поговорить, выслушать людей, высказать свое мнение и дипломатично решать вопросы. Было бы очень здорово, чтобы все так делалось.