В минской Масюковщине был «Шталаг 352». Посмотрели с бывшим военнопленным, что осталось от лагеря
«Сюда нас и привели. Абсолютно пустое здание, люди на полу спали. Территория была огорожена проволокой», — рассказывает 97-летний Борис Попов. Во время войны его держали в плену в Масюковщине. Бывший военнопленный, местный житель и общественные активисты показали TUT.BY, что осталось от лесного лагеря «Шталаг 352». Тем более что вскоре здесь собираются построить новый микрорайон.
Минская улица Тимирязева в районе ж/д станции Масюковщина широким полотном отделяет место памяти от реального места трагедии. По одну сторону дороги — мемориал, посвященный лагерю для военнопленных времен Второй мировой «Шталаг 352». Там чисто, церковь, братские могилы и Вечный огонь. По другую сторону дороги — остатки бывшего лагеря для военнопленных. Бывший лазарет заброшен, а прошлой осенью снесли барак, где узники писали на стропилах свои имена, чтобы их когда-нибудь прочли.
«Пленные были в обмотках, без ремней, голодные»
На эту, полузабытую, сторону мы пришли с бывшим военнопленным Борисом Поповым и уроженцем деревни Масюковщина Виктором Павловым — они помнят, как здесь все было 80 лет назад. Вместе с нами и местный житель, активист Артем Бобовников, который защищает память о лагере.
Борис Попов в 1941 году служил в армии, немцы взяли его в плен в первые дни войны в двенадцати километрах от Минска. Сначала солдат попал в урочище Дрозды — там его морили голодом в многотысячной толпе десять дней.
17 июля Попов прошел через город в колонне военнопленных в Масюковщину. Лагерь был обнесен колючей проволокой.
«Мне повезло больше других». Ужасы фашистских лагерей в историях минчанина Попова
— Похоже, в этом доме я и ночевал. Здание было пустое, нар не было — спали просто на полу, а кто-то — на улице, — бывший военнопленный узнает место, где не был 80 лет.
Это бывшая казарма, теперь «заброшка» под адресом: Лынькова, 111г. Во время войны здесь был лазарет — в нем, по официальным данным, погибли около 10 тысяч пленных солдат и офицеров Красной Армии.
Борис Попов, 97 лет. Родом из Тамбовской области, Россия. Живет в Минске с начала 1950-х. В первые дни Великой Отечественной попал в плен. Он был узником сразу нескольких страшных мест. Беларусь: урочище Дрозды — лесной лагерь «Шталаг 352» в минской Масюковщине — рабочий в минском Доме правительства — лагеря для военнопленных в Гомеле — Бобруйске — Лесном (Барановичский район); Германия: лагерь для военнопленных в Мюльберге. После войны работал киноинженером и в Министерстве кинематографии БССР. До 1975 года не считался участником войны.
4 марта 2020-го получил орден «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия» — за вклад в сохранение памяти о Второй мировой, вместе с ним награду получили еще шесть белорусских узников войны.
Другой собеседник, Виктор Павлов, родился в деревне Масюковщина, он в 1941-м году был подростком. Помнит, как немцы облюбовали казармы, которые советские военные построили еще в 1930-х.
— Немцы пришли в деревню 29 июня, многие дома сожгли. Нашу хату удалось спасти, — рассказывает Виктор Матвеевич. — Прошло несколько дней, и местные помаленьку стали грабить пустой военный городок — ни черта ж не было, еды никакой! Батька тоже пошел, взял меня с собой. Рядом с овощехранилищами стояли мешки с сухарями. Помню, возле них сидит пацан какой-то, говорит: «Не трогай, это мое!». Батя ему: «Мне тоже есть надо». Взял один мешок и пошел.
Фото из архива инициативы «Сбережем Масюковщину»
Когда в военный городок немцы пригнали пленных, местные жалели людей.
— Они были кто в чем — в обмотках, без ремней, голодные! Покормить нельзя было: близко не подпускали. Но люди из деревни клали на дорогу, по которой пленных гоняли на работу, картошину, хлеб — кто что мог, — рассказывает Виктор Павлов.
На месте «Шталага 352» сохранилось шесть довоенных зданий. Мы отметили их на современной карте Минска.
Помимо лазарета, до сих пор стоит и бывшая столовая (улица Лынькова, 111у). Теперь помещения арендуют офисы.
— Я попал в лагерь в первые его дни, никакой инфраструктуры тут еще не было. Нас кормили не в столовой, — осматривается Борис Попов. — Вот где-то здесь (на траве перед трехэтажкой. — Прим. TUT.BY) поставили большую чугунную ванну — в нее налили баланду. С одной стороны ванны накидали сотню кружек пол-литровых. Гонят колонну людей, ты берешь кружку, черпаешь баланду, быстро выпиваешь, пока проходишь мимо. Потом бросаешь кружку с другой стороны.
Еды не хватало. Но Борису Попову повезло: еще по пути в Масюковщину его подкормил немец.
— Этот фриц шел с автоматом, тяжелым ранцем и велосипедом. Он выбирал из колонны приметных людей, кавказцев, и приказывал им везти велосипед. Но оказалось, что они не умеют обращаться с этой техникой. Позвал меня. А я хорошо умел ездить, так что сел и поехал — это было проще, чем идти. Немцу это понравилось. По пути он зашел в какой-то дом, забрал у хозяйки кучу блинов — угостил меня. Потом и в лагере он меня приметил. Поручил мне кружки переносить с одной стороны ванны в другую — так я целый день был рядом с похлебкой, пил сколько хотел.
«Думал: смогу выжить, если попаду на рабочую сторону лагеря»
Часть лагеря, куда попал Борис Попов, не была рабочей. Такое положение означало медленную смерть.
— Мы вставали и мыкались тут целый день. А через забор от нас люди вставали и ходили в город на работу! Там лучше была кормежка, им разрешалось жечь костры и готовить кашу. Помню, я долго смотрел на рабочих пленных — не из-за еды, голода уже не чувствовал. Думал, что смогу выжить, если попаду на ту сторону, — вспоминает минчанин.
Попасть за забор помогла смекалка.
— В одни ворота сунулся — охрана меня назад. А я подслушал, что люди называют номер своей команды и шефа как пропуск. У других ворот сказал то же самое — и меня пропустили. Пришел в кирпичное здание — думаю, это была бывшая конюшня. Там люди лежали как сельди в бочке. Нашел местечко посвободней — ложусь. И тут голос громкий: «Кто такой? Куда лезешь?». Говорю: «Попов!». А голос: «Борис?!». Вот как мне повезло — я наткнулся на старшину из моего полка — мы с ним в лагере в Дроздах в дождь грелись, сидя спиной к спине. Старшина меня узнал и тихонько сказал: «Ложись».
Виктор Павлов прислушивается к воспоминаниям военнопленного, частенько пытается поправить, подсказать. Понятно — местный, тем более что вся жизнь его была связана с этими казармами. Начиная с 1950-х он работал в военной части электромонтером больше пятидесяти лет.
Борис Попов не помнит наверняка, сколько дней провел в Масюковщине, потому что к тому времени был изрядно истощен. Но факт — из пристанища в бараке попал на работу в город уже на следующий день.
— Ночь в бараке, а наутро многие ушли на работу. Я сначала болтался у костров — я ж нигде не приписанный. И тут приехал офицер, немецкий майор. Ему нужна была команда работников, 15 человек. Стою, грязный, страшный — он меня не берет. Но людей не хватало. Еще он не брал на работу людей в обмотках, а я был в сапогах. «Кто такой?» — спрашивает. Отвечаю по-немецки: «Студент из Ленинграда» (Борис Попов до войны учился в Ленинграде. — Прим. TUT.BY). И он меня в свой строй. Нас увезли в Дом правительства, в кабинет наркома земледелия. Там сперва подвели к пожарному крану помыться, потом принесли кастрюлю щей — я ел-ел, а потом заболел еще сильнее, чем раньше.
В Доме правительства Борис Попов с другими военнопленными таскал мешки с почтой. На этом его история в лесном лагере «Шталаг 352» в Масюковщине почти закончилась.
Еще одно сохранившееся здание — бывшая баня. Современный адрес — Лынькова, 86, корпус 6. Ее лучше помнит и Виктор Павлов — тут можно было помыться и в поздние советские годы. Сейчас тут офисы. Ничего не осталось от полок и каменного пола с выложенной датой постройки бани.
— Когда я работал в команде в Доме правительства, в эту баню нас привезли примерно через месяц работы, мы тогда помылись как следует, — вспоминает Борис Попов.
Череду своих удивительных спасений из пекла Борис Попов кроме как удачей не может и объяснить.
— Я в Бога не верю, но понимаю: что-то все-таки есть, что меня всегда спасает.
За четыре года только в «Шталаге 352» погибли около 80 тысяч человек.
«А потом я немца видел здесь в плену»
Лагерь для советских военнопленных существовал в Масюковщине до освобождения Минска. В 1944-м казармы освободились, и советская власть организовала там лагерь уже для немцев.
— У меня батя после войны был директором торфартели, на торфе работали пленные немцы, — рассказывает Виктор Павлов. — А я им привозил обед на лошади. Здесь увидел в плену и своего знакомого фрица, Юзефа — раньше он был денщиком при немецких офицерах. Что я привозил? Помню суп в бочке — пленные его сами наливали. Однажды случился недолив, так немцы были недовольны. Один даже поехал со мной в следующий раз еду получать, контроливать.
Военнопленных здесь держали до 1949 года. Потом сюда снова вернулась воинская часть — аж до 2013-го. Именно военный городок под боком у небольшой деревни стал ядром микрорайона Масюковщина.
Ещё одна точка на маршруте — бывший дом офицерского состава на Лынькова, 71.
— Еще до войны здесь жили командиры воинской части, потом — немецкие офицеры, — вспоминает Виктор Павлов. — В городке это был единственный такой видный жилой дом, остальные — деревянные бараки. В конце сороковых вместо бараков поставили двухэтажки кирпичные.
— Большинство жителей Масюковщины и тех, кто работает здесь в офисах, ничего не знают про лагерь для военнопленных, — говорит активист инициативы «Сохраним Масюковщину» Артем Бобовников. — Они видят послевоенную казарму с надписью «1952» и думают, что весь городок послевоенный, а пленных держали там, где построили мемориал, за улицей Тимирязева. Но это не так!
Что осталось: трупы и надписи
В этой части Масюковщины, в том числе на месте военного городка, Минск построит новый микрорайон. Сносить некоторые постройки УКС Фрунзенского района Минска начал в прошлом году. Здесь можно посмотреть проект детального планирования на эту территорию. Из него следует, что из лагерных объектов сохранят казарму (там могут сделать музей), а еще баню и мастерские. Столовую «Шталага 352» и овощехранилище (карцер) собираются снести. На территории обещают обустроить общественный сквер.
За бывшую казарму активисты особенно тревожились, отправляли петицию в администрацию Фрунзенского района Минска. В ответе признали значимость здания и сообщили, что «Минскградо» предлагает придать ему статус историко-культурной ценности.
Но исследователи этого места уверены: сохранить надо все объекты, которые относились к лагерю. Тем более что серьезные потери уже есть. В сентябре 2019-го снесли одноэтажную казарму — похоже, как раз в ней ночевал Борис Попов, когда перешел в рабочую зону.
Представитель поискового отряда «Бацькаўшчына» Анатолий Переведенцев объясняет, что то здание имело музейную ценность.
— Казарма находилась в южной части военного городка. Там на стропилах пленные оставляли надписи: писали свои имена, вели календари. Когда здание сносили, мы спасли, что могли. Потом удалось расшифровать более 30 имен, уже установили судьбу четверых. Величайшая трагедия военнопленных в том, что погибшие оставались безымянными. А выжившие всю жизнь носили клеймо: был в плену — значит, предатель. Обычно они нигде не указывали, что были в плену и не рассказывали родным.
Среди прочих оставляли свои записи на стропилах вот эти люди.
- Виктор Ефимович Кудин — партизан, в личном деле указано, что он участник ВОВ с сентября 1944-го;
- Иван Федорович Заканевский, без вести пропал в октябре 1941-го, на самом деле был в плену. Получая позже награды, указывал, что участник ВОВ с июня или июля 1944-го.
- Семен Иванович Здрылюк пропал без вести в октябре 1941-го, на самом деле был в плену. Военврач 2 ранга, хирург, спасал жизни в лазарете «Шталага 352».
- Федот Ефимович Кузьмин — это имя нашли на ложке, принадлежавшей санитару лазарета.
Судьбу других продолжают устанавливать. А вот как выглядят надписи на дереве.
Исследователи уверены, что на месте бывшего лагеря остались неучтенные захоронения. Анатолий Переведенцев приводит примеры страшных находок.
— За мастерскими, метров 800 — 900 на юго-запад, еще в девяностые строили хранилища для техники и наткнулись на захоронения. Часть останков тогда достали и перезахоронили на мемориале на Тимирязева, остальных закопали там же. Спустя время свидетель событий сообщил в газете, что там остались захоронения. И в 2016 году там подняли 147 военнопленных. Их увезли на мемориал, имена троих установили по медальонам, приезжали их родственники. Но тогда поисковому батальону пришлось остановить работу, потому что частично территория лагеря еще числилась за военными.
Собеседник говорит, что именно благодаря вниманию общественности тема не заглохла.
Планируется, что уже этой весной, в середине апреля 2020-го, в военный городок снова придет поисковый батальон.
Эту информацию TUT.BY подтвердил ведущий специалист управления по увековечению памяти защитников Отечества и жертв войн Вооруженных сил Александр Лугин.
Активист Артем Бобовников добавляет, что это место еще имеет шанс превратиться в музейный комплекс.
— На территории Беларуси нет ни одного сохранившегося концлагерного комплекса. Здесь могло бы появиться нечто похожее на Майданек в Польше. Такие места сильнее, чем обычные памятники, передают атмосферу того времени. Тем более что тут есть с чем работать: планировка лагеря, его ядро, оригинальные здания — все сохранилось. Это ценное место, которое показывает, что такое жернова тоталитарной системы.
