«Мама никогда не говорила, что будет не больно». История 15-летней модели, которая победила рак
Ангелине Колопенчик из Минска всего 15, но в ее жизни уже успела случиться важная «битва». В пять лет у девушки обнаружили рак крови, но школьница оказалась сильнее онкозаболевания. Сейчас Ангелина много занимается моделингом, немного спортом и учится осознавать, что в ее болезни нет ничего такого, чтобы этого стесняться. Мы встретились с Ангелиной и ее мамой Анной и отдельно друг от друга задали каждой из них похожие вопросы. Несмотря на то, что речь идет об одной болезни, воспоминания о ней и отношение к ней у взрослого и ребенка оказались разные.
Болезнь. «Профессор говорил, что дочка не похожа на гематологического больного»
Ангелина: Период, когда заболела, я помню только моментами. Помню, как лежали с мамой в больнице, у меня было воспаление легких. В какой-то из дней нам сообщили, что нас выписывают. Приехал папа, мы прогулялись, стали собирать вещи, и тут врач сказал: «Не спешите, анализы не очень хорошие, нужно еще подлечиться».
Мама: Мы долго лежали с воспалением легких, и это настораживало. Я стала читать о болезни, изучать что к чему. В какой-то момент все сопоставила, поняла: возможно у нас онкология. Хотя даже профессор, который нас осматривал, говорил: Ангелина не похожа на гематологического больного. И все же мы поговорили с лечащим врачом и решили, что нужно проконсультироваться в Боровлянах. Приехали, сдали все анализы — и в тот же день нас госпитализировали.
Папу стало трясти сразу — только мы попали в онкоцентр. Он очень переживал, постоянно спрашивал у врачей про лекарства. У нас есть еще старшая дочь Настя. На тот момент ей было 14. Вся ответственность за нее легла на Витю — это его мобилизовало.
Что было со мной? Услышав, что у Ангелины рак крови, я старалась держать себя в руках. Только через полгода, когда мы прошли первый этап лечения, и вернулись домой — и у меня начались истерики. Тогда я впервые осознала, что могло быть с моим ребенком.
Лечение. «Втихаря ходила на больничную кухню и жарила для Ангелины одну картошину»
Ангелина: Осознавать, что у меня был рак, я начала лет в 11−12. А до этого думала: «Ну болею чем-то и болею». Какая разница. С родителями мы это не обсуждали. Да и зачем? Что бы я могла понять про лейкемию в пять лет? Вообще, как мне тогда казалось, самое страшное, что было со мной в тот период, — это пункция. До сих пор помню, как мне делали ее в первый раз.
Мама меня никогда не обманывала, мол, не бойся, будет не больно. Она говорила: «Это нужно сделать, даже если больно». Я никогда не пугалась уколов, пила таблетки. Когда услышала про пункцию, подумала: «Укол и укол». И тут мне стали его делать. Это была адская боль. Я кричала так, что вызвали главврача. После каждая пункция начиналась для меня с мысли: «Только бы перетерпеть».
Мама: Родителей на пункцию не пускают. Я слышала, как она кричит, но могла только стоять под дверью кабинета и молиться.
Вообще, особенность лейкоза в том, что человек долго и в больших дозах принимает гормоны. Он полнеет и постоянно хочет есть. С едой у нас были проблемы. Ангелина любила только зелень и молочные продукты. В Боровлянах и то, и другое запретили. Сказали, переходить на мясо, а в дочку его не впихнуть. Все, что мне оставалось, перетирать мясо с кашами и уговаривать съесть хотя бы пару ложек.
Зато ей очень хотелось чипсов, но это тоже запрещенный продукт. Хотя… На дневном стационаре у нас работала доктор Светлана Ивановна. Однажды мальчик из отделения решил поесть «Ролтон». Все в панике: нельзя. А врач сказала: «Этот ребенок получил столько химии, что вермишель ему не навредит». Эта ситуация изменила мое отношение ко всем запретам. Несмотря на то, что я всегда очень скрупулезно соблюдала требования по питанию и приему препаратов, иногда втихаря от медиков я ходила на больничную кухню и жарила для Ангелины одну картошину. Для нее это было счастье.
Дом. «Я с ног на голову перевернула жизнь моих родных»
Ангелина: Как только из Боровлян нас отпустили домой, у меня появилась уверенность, что со мной все хорошо. И хотя я продолжала пить таблетки и ездить на анализы, мне казалось: раз я могу быть дома, значит поправлюсь.
Впервые мне стало страшно, когда подростком начала понимать, что такое онкология. Своей болезнью я с ног на голову перевернула жизнь моих родных. Маме пришлось уйти с работы, папа, чтобы нас содержать, часто ездил в командировки. Старшая сестра, как только мы попадали в больницу, оставалась дома одна. А ей было всего 14.
— А за себя не переживала?
— Нет.
Мама: Лечение длилось два года. Все шло по плану — это настраивало на позитив. Но, если честно, я до сих пор переживаю, когда раз в год мы с Ангелиной ездим на анализы. Бывает, она простыла, кашляет, а мне уже не по себе. Да, у нее ремиссия. Но болезнь, которую она пережила, с ней навсегда. С другой стороны, в какой-то момент заметила, что дочка пользуется тем, что мы над ней так трясемся. В школу, например, могла попроситься не пойти. И мы эту лавочку прикрыли (смеется). Вообще, все свои волнения и страхи я обсуждаю с мужем. С девочками стараюсь об этом не говорить. Им я только напоминаю: все будет хорошо.
Школа. «Некоторые думали, если я до кого-то дотронусь или сяду рядом, то они тоже заболеют»
Ангелина: В школу я начала ходить со второго класса, до этого училась дома. Была очень замкнутой, по-своему понимала какие-то поступки, поэтому общаться с ребятами не получалось. К тому же, когда дети узнавали, что у меня рак, многие переставали со мной контактировать. Некоторые думали, если я до кого-то дотронусь или сяду рядом, то они тоже заболеют. Хотя я ведь уже не болела, да и рак не передается воздушно-капельным путем.
Первые годы я постоянно боялась, что новые дети узнают про рак, что про меня будут что-то говорить, что не так воспримут, поэтому почти каждый день я возвращалась с занятий в слезах.
Мама: Многие взрослые не сразу поймут, что такое лейкоз, а что в такой ситуации требовать от детей. Когда Ангелина переживала, что с ней не дружат из-за болезни, я говорила: переделать этих мальчиков и девочек мы не можем — и старалась научить ее не так сильно реагировать на какие-то слова и поступки. В жизни, объясняла, придется разное слышать. И все зависит от того, как ты сама к этому относишься. Если будешь показывать, что тебе от чего-то больно. Люди будут это повторять.
Ангелина: Классе в 9-м ситуация в школе наладилась. Наверное, мы просто подросли. Сейчас я понимаю, в моей болезни нет ничего, из-за чего я должна ее стесняться. Наоборот, нужно гордиться: я оказалась сильнее лейкемии. Теперь, когда заходят темы об онкологии, я рассказываю про то, что сама с эти столкнулась. Люди сразу удивляются: «Как?», «Неужели правда?».
В школе моделей, где я занимаюсь, у нас был урок «Инстаграмность». На одном из занятий нас учили оформлять шапку профиля. Нам дали задание за 15 минут написать самое интересное о себе, а потом зачитать. Я указала: «Победила рак». Ребята этого не знали и очень удивились. А когда в конце урока мы обсуждали, кто что про кого запомнил, мой пункт про онкологию назвали все. Теперь моя победа — это скорее моя особенность. А надпись про рак до сих пор есть на моей страничке.
Моделинг. «В 2016-м меня пригласили награждать участников „Золотого граммофона“»
Ангелина: В семь лет я была очень высокая для своего возраста. На ярмарке, где мы закупались перед вторым классом, к нам подошли и предложили прийти на пробное занятие в школу моделей. Мы сходили — и меня затянуло. Тогда я не думала, что серьезно этим увлекусь. Больше шла туда, чтобы учиться общаться с людьми, а не ходить по подиуму.
Не скажу, что я известная в Беларуси модель, но, бывает, дни расписаны на съемки и показы. В 2016-м меня пригласили награждать участников «Золотого граммофона». Мы с девочками выносили дипломы и цветы. У нас были наряды с длинным шлейфом. Когда мы провожали за сцену Аниту Цой, девочка наступила мне на платье. И вот я понимаю, что с дипломом и цветами лечу вперед, и вдруг кто-то меня ловит. Кто это был, я не помню. Помню, организаторы стали ругаться, а Анита за меня заступилась. Сейчас я рассказываю эту историю с улыбкой, а тогда ехала домой и плакала.
Параллельно с моделингом нужно решать вопросы со школой. У нас с родителями правило: если предложение стоящее, то пропускать занятия из-за работы они мне разрешают, но при условии, что я потом все наверстаю. Забрасывать учебу нельзя. Все-таки после 11 класса нужно сдавать ЦТ и получать, как говорят папа с мамой, нормальную для жизни профессию. Правда, кем быть, я еще не решила.
Спорт. «Здесь ты знаешь, что твой диагноз никого не удивит — тут все болели»
Ангелина: Я всегда хотела заниматься гимнастикой, но у меня освобождение даже от школьной физкультуры. Какие уж тут секции. Ну раз так, я стала тренироваться дома. Сама научилась делать колесо, садиться на шпагат. Мама сразу ругалась, но я все равно не останавливалась. Однажды даже порвала связку. Меня повезли в больницу, сказали, нужно накладывать гипс. «Нет, — говорю, — мне через неделю в Одессу, у меня показ». В итоге разрешили ехать без гипса, но пришлось колоть обезболивающее.
Мама: Когда Ангелина пошла в модельную школу, мне многие говорили: «Не нужно. Там физические нагрузки, а ей нельзя». Но мы видели, что все эти занятия, придавали ей уверенность в себе. В модельной школе к ней никто не относился, вот ты болеешь, посиди, отдохни. А наоборот, требовали — давай, действуй. Так же и со спортом. В прошлом году на Всемирных детских играх победителей она заняла третье место в беге. Когда среди победителей объявили нашу фамилию, я чуть с трибун не упала.
Ангелина: Поучаствовать во Всемирных детских играх победителей меня впервые пригласили в 2018-м. Это соревнования для детей, которые перенесли онкологию. Тут нет сильных нагрузок, на дистанции ты можешь даже не бежать, а идти. Ребята сюда приезжают не за местами, а чтобы почувствовать себя в своей среде. Здесь ты знаешь, что твой диагноз никого не удивит — тут все болели. А поэтому можно даже смеяться над раком. Иду я, например, упала, и слышу: «Ну ты и инвалидка». И это вообще не обидно.
Жизнь. «Никогда не позволяла себе сомневаться, что результат будет хорошим»
Ангелина: Мне кажется, каждый ребенок, который пережил рак — герой. Пусть даже это будет его главный подвиг в жизни. Когда на «Играх» мы с ребятами говорили про то, кто как переносил онкологию, некоторые вспоминали, как лежали и умирали. И у меня тоже были периоды, когда ничего не хотелось. Помню, мама говорила: пошли умываться или, например, зубы чистить. «Не могу, — отвечаю, — мне плохо». А она: «Вставай, нужно идти». И я плачу, но иду. И это, правда, непросто. Но родные очень много сделали для того, чтобы я выздоровела.
Мама: Я никогда не позволяла себе сомневаться, что результат будет хорошим. А сила — она ведь в мысли.
Ангелина: И в маме! И в папе, и в сестре, которые поддерживали и поддерживают меня из-зо всех сил.