Сейчас Новый год и Рождество — праздники, объединяющие многих. Трудно представить, что было время, когда они не особенно поощрялись. Краевед Вадим Зеленков рассказывает, как в 1920-е — 1930-е годы у белорусов отнимали новогодние праздники — и возвращали их.
Старинные открытки из архива Национальной библиотеки. Фото: TUT.BY
Как жили минчане в давние времена? Информация об этом неплохо сохранилась в газетах и журналах, которые выходили 80, 90, 100 и больше лет назад.
Краевед Вадим Зеленков внимательно просматривает страницы старой прессы — советской и дореволюционной, отыскивает там колоритные публикации и растолковывает современным читателям, как была устроена жизнь.
Что было до 1917 года?
До революции главным зимним праздником было Рождество. Отмечали его 25 декабря, а через неделю наступал и менее идеологизированный Новый год. Рождественский пост позади, идет вторая неделя Святок (Каляд) — можно веселиться, ни в чем, по возможности, себе не отказывая.
И веселились! Газета «Минский голос» от 29 декабря 1912 года полна предновогодней рекламы.
На несуществующей сегодня Юрьевской улице (примерно там сейчас фонтан возле Дворца Республики) находилось знаменитое заведение «Аквариум».
«Аквариум», угол Юрьевской улицы и Архиерейского переулка
Ресторан призывал весело встретить Новый год.
Конкуренты тоже не дремали. Недалеко от «Аквариума», на углу Захарьевской и Губернаторской (там сейчас здание Нацбанка) в помещении Ново-Московской гостиницы располагался ресторан «Фриц». Цены у «Фрица» были чуть ниже, да еще и дамам предлагались подарки и сюрпризы.
Вот только несколько объявлений, опубликованных больше века назад:
Минское общественное собрание (клуб по интересам, располагавшийся в доме графа Чапского на углу Скобелевской и Подгорной улиц) отмечало праздник более скромно. Не забывали и о благотворительности — остаток денег направляли в приют подкидышей.
Но не все любят рестораны. Что если вы хотите встретить весело праздник, но дома? Извольте! Вот шампанские от Ю. С. Китаина.
А если на следующий день вы обнаружите, что продукцию господина Китаина употребляли сверх меры? Вам поможет прийти в нормальное состояние другой продукт — кефир. Его рекламируют в той же газете.
Новое время — новые праздники
Когда в 1920 году в Минске установилась советская власть, религиозные праздники не приветствовались, но на первых порах и не то чтобы запрещались. Публикация в «Звезде» от 26 августа 1923 года подтверждает: «Рабочие и служащие православного вероисповедания, 28-го сего августа, в день праздника Успения могут быть освобождены от работы, если это не повлечет за собой нарушение нормального хода работ, в учреждениях и предприятиях». Такая же возможность была предоставлена и верующим других конфессий.
Курьеза ради отметим, что «нарушение нормального хода работ» иногда действительно возникало. На следующий день «Звезда» сообщила: «Вследствие празднования Рождества вчера радиотелеграфная информация Роста из Москвы не была получена».
И все-таки с религией боролись. Газеты печатали серьезные статьи. Порой они были даже слишком научными, тяжеловесными.
«Звезда» за 25 декабря 1923 года писала: «Но так как всякое рождение неизбежно производится женщиной, то женщину оказывается невозможным устранить при объяснении появления на свет бога».
На тех многочисленных верующих, которые в лучшем случае едва умели читать, такие обороты вряд ли могли повлиять.
Еще одна цитата: «Это хорошо замечается у нас в России, среди русского крестьянства».
То ли заметку перепечатали из какой-то московской газеты, то ли ее автор продолжал по инерции считать Беларусь Северо-Западным краем…
Сражались с Рождеством и методами зеленых. Нет-нет, в те времена «зелеными» называли «третью силу» гражданской войны типа крестьянских армий Махно и Антонова, — а я имею в виду современное значение!
Охрана леса — против самовольных вырубок.
Автор заметки в «Звезде» от 25 декабря 1926 года подсчитывает убытки от незаконной вырубки елей. «На калядныя сьвяты мы ізноў у’бачым, як прадаюць на рынку і па вуліцах хвойны маладняк. Спэкулянты-драпежнікі ўжо арудуюць. Яны арудуюць на мясцох, каля самага лесу. Ужо на стацыі „Верайцы“ прыехалі з Жлобіна ёлачныя спэкулянты».
К новогодним праздникам претензий было меньше. Официальные власти их просто не замечали. В белорусских газетах двадцатых годов за конец декабря — начало января этот праздник практически не упоминается.
Исключений крайне мало. Есть заметка о громком судебном деле по обвинению руководителей одной из авиационных эскадрилий.
«Дело было накануне нового года, летчики решили встретить его помпезно. Конечно, необходим спирт», — рассказывает «Звезда» 19 февраля 1922 года, как военком и начальник эскадрильи сфабриковали требование на 15 ведер спирта, якобы для полета. Одно ведро тогда составляло 12,29 литра.
Понятно, что часть спирта пошла посреднику-спекулянту, но все равно встреча Нового года получилась более чем помпезной.
«Свидетель Николаев, председатель клуба имени Ленина, живо рисует, как был использован спирт. Летчики встречали Новый год в клубе. Летчики, говорит Николаев, летали не по воздуху, а по паркету клуба в буквальном смысле этого слова. У „под'езда“ дежурили лихие тройки и сильно подвыпивших товарищей развозили по домам.
На лицах присутствующих улыбки».
Улыбки улыбками, но сроки за расхищение спирта летчики получили вполне реальные.
Проще и безопаснее праздновать в рамках закона. Бывало и такое, причем не где-нибудь, а в Белгостеатре — там 31 декабря 1928 года по программе была «Встреча Нового года. Будут горячий ужин и напитки». Но в целом новогодний праздник газеты игнорировали.
А что же достается детям?
Из описанного выше — ничего, если не считать пожертвования «в пользу приюта подкидышей». Взрослый праздник с танцами и напитками.
Поворотный пункт наступил в декабре 1935 года, когда в «Правде» появилась заметка кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП (б) Павла Постышева «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!».
«В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев.
Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как „левые“ загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею. Следует этому неправильному осуждению елки, которая является прекрасным развлечением для детей, положить конец.
Комсомольцы, пионер-работники должны под Новый год устроить коллективные елки для детей. В школах, детских домах, во дворцах пионеров, в детских клубах, в детских кино и театрах — везде должна быть детская елка! Не должно быть ни одного колхоза, где бы правление вместе с комсомольцами не устроило бы накануне Нового года елку для своих ребятишек. Горсоветы, председатели районных исполкомов, сельсоветы, органы народного образования должны помочь устройству советской елки для детей нашей великой социалистической родины», — написал Павел Постышев.
И призвал комсомольцев искоренить «нелепое мнение, что детская елка является буржуазным предрассудком».
Есть разные мнения о том, сам Постышев предложил вернуть детям новогодний праздник или он просто выступил проводником коллективного решения, но с той поры за ним закрепилось звание «лучшего друга детей».
Закрепилось, впрочем, ненадолго: в феврале 1938 года Постышев был арестован, а еще через год — расстрелян… Но это уже другая история.
В те времена статья в «Правде» означала немедленную обязательную реакцию на местах. Кто-то из западных политиков пошутил, что в Советском Союзе почти все запрещено, но то, что разрешено — то обязательно. Заметка была опубликована 28 декабря, и уже через три дня по всему Минску шумели елочные базары. Новогоднее меню разнообразили новогодними блюдами, а Фабрика-кухня готовила «Вечера смеха и юмора».
И даже телеграф внес свой вклад. И в наше время, в XXI веке, в новогоднюю ночь порой сложно дозвониться с поздравлением из-за перегрузки телефонной связи. Вот и в тридцатые годы телеграммы, отправленные 31 декабря, порой приходили с запозданием.
Решить вопрос предлагали так:
«Минский центральный телеграф доводит до сведения граждан и организаций, что поздравительные новогодние телеграммы можно отправить заранее за несколько дней с отметкой „досрочная“, во избежание опоздания в их доставке, в связи с большой нагрузкой. Эти телеграммы будут вручены адресату 31 декабря ровно в 24 часа»
Время доставки вызывает некоторые сомнения. Так и представляешь армию почтальонов, стоящих морозной ночью во дворах и глядящих на часы, нетерпеливо ожидая наступления полуночи. Но… что написано в газете, то написано!
Какая же елка без игрушек?
Никакая, разумеется. Что ж, появляются и игрушки. Сперва простые.
«Арцель „Працлюстра“ выпускае шкляных дзедаў-марозаў коштам у 4 руб. і на 80 тысяч рублёў іншых упрыгожанняў. Сто тысяч штук картанажных цацак выпускае друкарня імя Сталіна. Шклозавод „Пролетарый“ да 28 снежня выпусціць 90 тысяч шкляных шарыкаў. Кандзіцерскія выпякаюць для ёлак розныя вырабы з цеста», — рассказывает «Звязда» за 24 декабря 1936 года.
Были и украшения посложнее. К сожалению, белорусский прейскурант найти пока не удалось, но в московской версии можно увидеть, сколько стоили елочные игрушки «Кот в сапогах», «Гнездо» и «Лыжник с синелькой».
Мы не знаем, как отмечать этот праздник!
1 января 1936 года (всего через три дня после правдинской заметки!) «Звязда» среди прочих новогодних материалов опубликовала и статью Кондрата Крапивы:
«З Новым годам! З новай ёлкай, дарагія грамадзяне! Якраз цяпер, калі я пішу гэтыя радкі, вы, напэўна, думаеце пра гэту самую ёлку. Вас акружае шумны натоўп дзяцей. Яны тузаюць вас з усіх бакоў, не адстаюць ад вас ні на хвіліну, яны патрабуюць ёлкі. Для іх гэта нешта невядомае і таямнічае, а разам з тым радасна-прывабнае. Вочы іх гараць нецярплівасцю, яны загадзя хочуць ведаць усё і засыпаюць вас запытаннямі. Яны глядзяць на вас, як на чараўніка — у вас-жа сакрэт, вы-ж ведаеце, як зрабіць гэту цудоўную ёлку. Але я ўглядаюся ў вашы перадсвяточныя твары і бачу, што многія з вас нібы разгублены, вам як бы няёмка».
И правда «няёмка»: не только дети, но и многие взрослые не знают, как праздновать наступление Нового года. Забыли за два десятилетия!
При этом взрослые понимают, что нужно не только веселье, но и правильная идеологическая направленность — времена на дворе суровые. Издаются пособия — они, как правило, начинаются цитатами вождей, но потом содержат стихи, песни, описание игр. Издаются открытки, в которых очень плохими стихами доводится очень правильная информация, как избежать пожара. Праздник для детей готов.
Устанавливая елку — не забудьте / Правила пожарные соблюсти, / Чтобы радостно и весело / Детям праздник провести
Инструкция о том, как избежать пожара в Новый год
А что же для взрослых?
А для взрослых возрождается жанр святочного рассказа, только уже не святочного, а «святочнага» — праздничного.
Что такое старый святочный рассказ? Например, текст Якуба Коласа «Пад Новы год», хотя и написанный в советское время, в 1922-м, вполне удовлетворяет канонам.
Сюжет такой: мальчик Лявонка в бедной холодной хате спрашивает у отца, что такое Новый год. Тот объясняет, и семья задумывается, будет наступающий год добрым или злым.
В хату входят Ветер и Новый год. Они забирают Лявонку полетать с собой и показывают ему несправедливости мира. А потом делают остановку на высокой горе.
«Прабегшы адну дарожку, Лявонка выйшаў на шырокую круглую палянку і спыніўся: тысячы, дзесяткі тысяч дзетак бегала тут, дзетак такіх мілых, такіх добрых. Тут былі і хлопчыкі, і дзяўчаткі. Яны кружыліся так лёгка і ціха, што, здавалася, у іх не было цела, як бы яны былі вытканы з лёгкага, чыстага паветра. Яны так згодна, так весела забаўляліся, што Лявонку здавалася — гэта былі найшчаслівейшыя дзеці. Ён стаяў, глядзеў на іх. Яму дужа хацелася прылучыцца да гэтых дзетак, але не хапала смеласці. Тут Лявонка заўважыў, што пясочак, на якім бегалі дзеці, быў гладзенькі — не было ніякіх слядкоў ад іх ножак.
Дзеці на момант спыніліся. На сярэдзіну самага меншага кола выйшла прыгожая дзяўчынка і заспявала:
Мы далёка ад зямлі,
Мы не маем хаткі;
Мы — сіроты, бедакі
Без мамы, без таткі.
А хор дзетак смутнымі галаскамі заспяваў:
Нашы цельцы ляжаць там, —
Смутна, родненькія, нам!
Оказывается, что эта гора — Гора детей, умерших от голода.
Потом Лявонка слезно просит у Ветра: «Прынясі нам многа-многа хлеба, каб гэтыя бедныя дзеці вярнуліся на зямлю!» Лявонка просыпается.
Вот и 1 января 1939 года в «Советской Белоруссии» опубликовали рассказ, он начинался с длинного фрагмента произведения Достоевского «Мальчик у Христа на елке». Только одна цитата: «А внизу, наутро, дворники нашли маленький трупик забежавшего и замерзшего за дровами мальчика; разыскали и его маму. Та умерла еще прежде его.
Вот так жили дети при царе».
А вот как они живут сейчас (читаем продолжение газетной истории):
«Как тепло маленькой Нелле! Комната высокая, светлая. Папа принес ей много подарков для елки. Получила Нелла и подарок, которым она очень горда: большую снежку — белый ватный ком с запиской: «Вырасти преданной дочерью родины», — от завкома фабрики… Нелла не понимает этого слова, но любит, когда приходят из завкома к празднику и оставляют пакет с запиской, адресованной ей».
В пакете — конфеты и печенье. Папа обеспечивает идеологическую часть торжества:
«Потом все уселись в кружок и слушали рассказы папы. Папа был серьезный такой, он рассказал о своем тяжелом детстве и о том, как тяжело жилось трудящимся и их детям до революции. Папа сказал, что товарищи Ленин и Сталин вместе с народом прогнали помещиков и фабрикантов и народ сам стал хозяином страны. Маленькая Нелла любит Ленина и Сталина и сейчас, лежа в чистой теплой кроватке, немного утомленная впечатлениями праздника, вспоминая елку, думала: как много детей у Сталина. И какой богатый товарищ Сталин: у него хватает подарков для всех детей страны…»
Сон, который снится потом девочке, совсем не такой, как у Лявонки:
«Скрипнула дверь. К кроватке приближается папа. Нелла силится хорошенько рассмотреть папу, но глаза слипаются. Папа наклоняется ближе и ближе, гладит Неллу по головке. Смотрит Нелла на папу, а это уже не папа, а товарищ Сталин. Пришел он к Неллочке на елку, а в руках у него столько игрушек, шоколадный Мишка, хлопушки и самолет. Рада Нелла товарищу Сталину: она хочет быть летчицей».
Такие дифирамбы власти были, пожалуй, перебором даже по тем временам — но факт налицо. Новый год, оставаясь семейным, постепенно становился и государственным праздником. Праздником трудовых достижений, промышленных и сельскохозяйственных побед. Особенно четко эта тенденция проявилась в послевоенные годы, но это достойно отдельного разговора.
Рассказ о новогодних праздниках двадцатых-тридцатых, которые то не отмечали, то отмечали, закончим новым вариантом ответа на вопрос, который мы уже задавали в 1912-м. Что, если празднование Нового года прошло слишком бурно? Что делать наутро?
Ответ 1939 года прост: 1 января начнутся занятия в марксистско-ленинском университете выходного дня. Согласитесь, что-то в нашей жизни явно изменилось к лучшему!
