«На вскрытии - все сердце в рубцах». Как жил партизан Батька Минай после расстрела его четверых детей

Минай Шмырев, или Батька Минай, четверых детей которого взяли в заложники, а потом расстреляли немцы, — пожалуй, самый знаменитый белорусский партизан. Люди, которые лично знали легендарного комбрига, постепенно уходят. Из его прямых наследников остались лишь дочь от второго брака Дина Шмырева — она живет в Витебске, а также внук и двое правнуков в Санкт-Петербурге. TUT.BY побывал в доме, в котором жил Батька Минай, и поговорил с его дочерью о том, каким он был человеком, хозяином, отцом и мужем. О главной трагедии его жизни — смерти детей — в семье Шмыревых всегда старались молчать. «Но по отцу было видно: эта рана у него не зажила», — говорит Дина Минаевна.

«Место для стройки дома отец выбрал сам»

Дина Шмырева живет в доме с мансардой в тихом уголке Витебска — в переулке Крупской, 39.

Справа от порога на стене — мемориальная доска с надписью: «В этом доме с августа 1947 года по сентябрь 1964 года жил Герой Советского Союза, командир 1-й Белорусской партизанской бригады Шмырев Минай Филиппович».

— Если не считать эту доску, то в остальном это самый обычный дом. Не дом-музей точно! — смеется дочь Батьки Миная.

Дина Минаевна всю жизнь проработала фармацевтом. Но и на пенсии — постоянно в движении. Сама содержит довольно большой родительский дом и воспитывает собаку породы хаски. Женщина вздыхает: она уже на четыре года пережила своего папу. Когда тот умер, ему было 72.

Во дворе — много деревьев. Туи, тис и старая липа — ее посадил сам Батька Минай.

Минай Филиппович Шмырев — организатор партизанского движения в Витебской области в годы Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.

С Первой мировой вернулся с тремя «Георгиями». Потом прошел Гражданскую войну.

В 1921—1923 годах — командир отряда по борьбе с бандитизмом на Витебщине. За это убили его отца и младшего брата. Так он впервые стал «батькой» — старшим мужчиной в семье. Второй раз — когда перед войной умерла первая жена, и он остался один с четырьмя детьми. Младшему сыну Мише тогда был всего год.

Перед войной руководил Пудотской картонной фабрикой. На фронт Шмырева не взяли — ему уже было пятьдесят. Детей — Лизу, Сергея, Зину и Мишу — попытался эвакуировать. Но было уже поздно. Тогда отвез их к родне. А сам собрал из рабочих фабрики партизанский отряд и ушел в лес.

Отряд Батьки Миная воевал так успешно, что немцы устраивали на него облавы, за его голову назначили награды: надел земли, корову, коня и до 50 тысяч марок.

Позже арестовали его четырех детей. С ними была сестра Миная Анна и теща. Немцы обещали оставить всех живыми, если Батька Минай сдастся в плен.

Этого не случилось, и 14 февраля 1942 года гитлеровцы расстреляли заложников.

Батька Минай отомстил тем, что с апреля в районе действовал уже не партизанский отряд, а бригада. Она освободила 15 сельсоветов, тут восстановили колхозы. Советская власть здесь сохранялась до прихода Красной Армии. Через «Суражские ворота» можно было пройти через линию фронта.

Войну комбриг Шмырев закончил в звании генерал-майора.

— Сразу после войны родители жили на квартире, а потом построили этот дом, — рассказывает Дина Шмырева. — Возводили его отцу в подарок. Но он сам выбрал живописное место под участок, а потом руководил стройкой. После войны тут, в Лучесе, все утопало в сирени — недалеко находилась бывшая архиерейская дача. А жило в округе всего несколько человек. Отцу на этой пустоши дали огромный участок — почти гектар. Он посадил тут большущий сад, завел огород. Сейчас у нас, конечно, территория гораздо меньше — нынче на ней стоят 7 или 8 домов. Люди приходили к отцу, просили построиться по соседству, и он постепенно отрезал и отрезал от своего участка.

Дина Минаевна говорит, что дом по первоначальному проекту должен был быть кирпичным и двухэтажным.

— Но отец не согласился. Сказал — как отрезал: «Мне — деревянный и небольшой! Люди живут в землянках, а мне такой дом собираются отгрохать». Но по тем временам, постройка, конечно, все равно была приметной — с мансардой, с дверями вокруг всего здания. А вот удобства были на улице. Папа не признавал теплый туалет. Говорил: «Паны!». Потом, уже после его смерти, мама сделала пристройку — с душевой и санузлом.

«Записку от Лизы, которую отец якобы носил в кармане, я никогда не видела»

Минай Шмырев рос в многодетной семье крестьян-старообрядцев. У него было 12 братьев и сестер. Одну из них — Анну — в 1942-м немцы казнили вместе с его четырьмя детьми.

— Как пишут в биографии отца, братьев и сестер у него было много. Но я лично знала лишь одну сестру — Акулину. И то, к тому времени тетя была уже очень старой. А Батькой Минаем папу прозвали еще в молодости. Он же был старшим в роду. Его отца и брата Михаила убили бандиты. Потом он женился, стал главой уже своей многодетной семьи. Но перед войной умерла его первая жена — Прасковья. Папа остался вдовцом с двумя сыновьями и двумя дочками. Самая старшая — Лиза, была во всем помощницей отцу. А младший — Миша, прибегал на картонную фабрику, где папа тогда был директором. Мне кажется, из всех погибших детей он больше всего помнил Мишу. Наверное, потому что тот был самый маленький — вот по нему и скорбело острее сердце…

Дина Минаевна говорит, что в их семье было не принято говорить о том, что случилось с детьми отца от первого брака.

Во всех книгах и статьях про Батьку Миная эту трагедию описывают так.

22 октября 1941 года четверых детей Шмырева, его сестру Анну и тещу немцы взяли в заложники — с требованием, чтобы Батька Минай сдался. Оккупанты рассчитывали, что он пожертвует своей жизнью ради спасения детей. Родные Шмырева почти четыре месяца находились в тюрьме в местечке Сураж.

В партизанский отряд передали записку старшей дочери Лизы с просьбой: «Папа, за нас не волнуйся, никого не слушай, к немцам не иди. Если тебя убьют, то мы бессильны и за тебя не отомстим. А если нас убьют, папа, то ты за нас отомстишь».

14 февраля 1942 года немцы расстреляли всех заложников: Лизу (14 лет), Сергея (10 лет), Зину (7 лет), Мишу (3 года), а также сестру и тещу Миная Шмырева.

— Мне кажется, эта дата — 14 февраля, придумана. Всего лишь предположение и само место расстрела заложников: под мостом в Сураже, — считает Дина Минаевна. — На самом деле никто не видел, когда, где и как их убили. Нет ни могил, ничего. Даже фото погибших детей нет. Никто их не успел снять — какие в деревне перед войной фотоаппараты? В истории остались лишь их имена и возраст.

В 2000-х годах в интернете, по словам Дины Шмыревой, появилась публикация, в которой некая женщина, назвавшая себя женой партизанского командира, заявила, что детей Миная не убили, а вывезли за границу:

— Но я в это не верю, — коротко комментирует дочь комбрига.

— В газетах часто писали, что ваш отец до самой смерти носил в кармане рубашки записку от Лизы, в которой она просила его не идти в плен к немцам. Это на самом деле было так?

— Я эту записку никогда не видела. Как вообще эта записка к отцу попала, кто ее точно передал — я не знаю. Знаю только официальную версию — ту же, что и все: что якобы ее в партизанский отряд принес полицай. Впервые я ее услышала в музее, а не от самого отца. Тема погибших детей у нас вообще была закрыта. Тем более мы с Кларой были еще сопливые девчонки, что мы тогда в жизни понимали? Одно могу сказать совершенно точно: потеря детей навсегда осталась для Батьки Миная незаживающей раной.

«Мама всегда восхищалась отцом: «Какой мужик!»

Через некоторое время после трагедии, в 1942 году, у Миная Шмырева завязались отношения с Ириной Буравкиной.

— Мама, Ирина Матвеевна, тоже была вдовой. Отца она знала еще до войны: познакомились в партийной организации. В 1942-м решили сойтись. А поженились в 1951-м. Папа обычно один ездил на курорт, а тут поехал с мамой — и нужны были документы, что они муж и жена. Так и расписались.

От первого брака у Ирины был 5-летний сын Ростислав. В будущем он стал известным белорусским актером театра и кино.

По словам Дины Минаевны, любовь матери, ее забота и тепло, помогли отцу перенести утрату детей.

— Хотя это для него осталось трагедией на всю жизнь. А сразу после смерти детей он вообще жить не хотел. За ним следили, чтобы он ничего с собой не сделал.

Ирина Матвеевна была моложе Батьки Миная.

— Мама была красавицей! Я у нее не раз спрашивала: «И как ты вышла замуж за такого старика?». Она отвечала: «Ну вот глянулся — и все тут. Ты бы видела, какой он был интересный мужик!». Кстати, благодаря стараниям мамы возле школы в Сураже уже после смерти отца — в 1984 году, открыли памятник казненным детям. Она считала, что в населенном пункте, где произошла эта трагедия, должен быть такой мемориал — в память о погибших и для патриотического воспитания школьников.

После войны женская доля была нелегкой, даже если ты жена самого Батьки Миная.

— Мама была задавлена работой. Тут же такое хозяйство было! Две коровы — пасли мы их сами. Какое-то время после войны жила и отцовская лошадь. А еще — индюки, куры, утки, собаки. У мамы были туфли на каблуках, но она в них никогда не ходила. Почти все время отдавала хозяйству. Даже косить умела!

«Пустили слух, что нас с Кларой взяли в детдоме»

В апреле 1943-го Ирина родила Минаю дочек-двойняшек — Клару и Дину.

— Отцу было почти 52 года. Клара — старшая, появилась на час раньше. Мы не похожи. Сестра — в маму: высокая, голубоглазая. А я — в папу: более приземистая, с темными глазами. Кто-то пустил слух, что нас с Кларой взяли в детдоме. Родители смеялись! У нас с Кларой даже пальцы и форма зубов, как у папы. А мое внешнее с ним сходство до сей поры многие люди замечают.

В семье бережно хранят записную книжку Миная Филипповича. Здесь — разные телефоны и пометки, а в конце, на странице на букву «Ш» — его запись: «6-го апреля 1943 года в 5.45 утра родилась 1-я дочь, и в 6.45 — 2-я дочь. Клара и Д (З)ина».

— Да, действительно первую букву в моем имени не разобрать. То ли Зина, то ли Дина. Папа говорил, что я похожа на погибшую Зину. И в документах я — Зинаида. Везде — в школе, институте — меня поначалу так и называли, но я не откликалась. Все и переучивались обращаться «Дина». Зиной меня только папа и называл. И то он говорил непонятно, «Дина-Зина» у него сливалось.

После школы двойняшки поступили в мединститут: Клара — на лечфак, а Дина — на фармфак. Затем старшая сестра вышла замуж, жила в Санкт-Петербурге. Три года назад она умерла. В 1995 году ушел из жизни и Ростислав. Недавно не стало и единственного сына Дины — Владимира.

— Теперь, узнав, что это такое — пережить своего ребенка, как никогда раньше, понимаю папу, — горько вздыхает Дина Минаевна. — Получается, что из прямых наследников отца остались лишь я, сын Клары — Игорь. И его двое внучат. То есть это правнуки Батьки Миная. У Ростислава же есть дочь Ирина. Кстати, папа всегда считал Славу своим. Он его вырастил с малых лет. Слава носил его фамилию и отчество. Слава пошел в первый класс и сам написал — Ростислав Шмырев. Хотя родители тогда еще не были зарегистрированы.

Носительницей родовой фамилии осталась лишь Дина Минаевна:

— Выйдя замуж, я оставила отцовскую фамилию. Сарафановой быть не хотела. А Клара сразу взяла фамилию мужа — Чиклова. Но потом поменяла на Шмыреву. Но своей фамилией мы с сестрой нигде не кичились. Мы старались быть в тени отца и в своей жизни всегда всего добивались сами.

Из детства в память дочки Батьки Миная особенно ярко врезались такие моменты:

— Отец нас очень любил и баловал. Из командировок в Москву и Минск привозил нам с Кларой обновки и подарки. Меня наказал только раз. И — поделом! Недалеко от нас росли старые высокие елки, а я в детстве страсть как любила лазать по деревьям. Папа как-то приехал с работы, а я сижу на самой верхушке! Слезла, и мне всыпали. Потом я, конечно, все равно лазала по деревьям, но старалась уже не попадаться папе на глаза.

Батька Минай очень любил наряжать для своих детей новогоднюю елку.

— Это был целый ритуал! Папа сам приносил елку из леса: раньше же лесники за это не гоняли. В этот день в семье топили баню. Попаримся, приходим — а папа елку наряжает. А однажды привез домой ананас — купил его в Доме правительства в Минске. Сказал: «К Новому году». Но мы же с Кларой не выдержали и попробовали раньше. Какой же он был обалденный! С той поры я на всю жизнь полюбила ананасы.

«У отца всегда была куча ходоков»

В Минае Шмыреве, по словам его дочери, каким-то образом сочетались воля, характер и доброта.

— Папа был очень мягкий. Про таких говорят «человечный человек». У него всегда была куча ходоков. В основном приходили его земляки. И он все ездил в Минск, выбивал там различные людские просьбы. Хлопотал также, чтоб в Лучесе построили школу — № 43.

Гостей и «ходоков» Шмыревы принимали в комнате за круглым столом:

— Устраивали посиделки за самоваром. Раздували его сапогом. Кстати, света-то поначалу не было, и общались при керосиновой лампе. Потом появилось электричество — и это было вершиной счастья: лампочка горит! Особенно был счастлив Слава: до этого он читал под одеялом с фонариком. А как мы радовались, когда провели радио! Огромным событием стало и появление телевизора — его отец купил в 1961 году.

Шмырев заботился о том, чтобы дети всесторонне развивались:

— Была у нас хорошая, в три комнатки, баня на высоком берегу Двины. Кстати, два года подряд — в 1955-м и 1956-м, на реке был такой паводок, что ее подтапливало. Так вот, в этой бане временно жили соседи — пока построили свой дом. Они заплатили за это отцу, и он купил нам с сестрой пианино. Но больше всего к музыке был способен Слава: пока мы с Кларой долбим-разучиваем ноты, он сядет и сонату Бетховена исполнит. У него вообще играло все, что он держал в руках!

Масштаб личности своего отца Дина начала понимать, уже став девушкой:

— Родители вместе поехали в Минск, на торжество в рамках празднования 20-летия освобождения Беларуси. Я увязалась за ними. На этой церемонии были иностранцы, различные высокопоставленные лица. Я ходила и наблюдала за всем со стороны. Люди шептали друг другу: «Смотри-смотри, это же сам Батька Минай!». Тогда я впервые узнала о популярности папы. Дело в том, что он был скромным, званиями не бахвалился, награды не носил, ничего для себя не просил. Хотя, конечно, внимание и почести ему оказывали. После войны ходил в какой-то совсем уж старой шапке. А один раз приехал домой в новой, да еще и в модном пальто. Рассказал: «Схватили меня, свезли на базу — и там приодели».

Главной чертой своего отца Дина Минаевна называет честность.

— Жил без приукрас и вранья. Однажды он спас от ареста секретаря Суражского райкома партии Чундерова. Собрали партсобрание, все по очереди клеймили его как «врага народа». И тут поднялся отец: «Не знаю, как вы, а я честнее человека, чем Чундеров, не знаю». Следующий выступающий напал уже на отца: «Шмырев же — латвийский шпион!». Дело в том, что батька несколько раз был в Латвии — гонял туда плоты. «Я горжусь, что меня по работе посылали в эту страну», — не побоялся ответить отец. А ведь репрессировать тогда могли любого.

«За три дня до смерти отца в доме треснули часы»

В июне 1964 года, за два месяца до смерти, Минай Шмырев стал Почетным гражданином Витебска — тогда это звание присудили впервые. Вместе с партизанским комбригом его удостоились еще три человека — Федор Блохин, Михаил Дружинин, Мария Маценко.

— Это событие как-то отмечали — в городе и у вас дома?

— Папа приехал с этой церемонии довольный, улыбчивый. Наверное, немножко там и отметили — выпили по рюмочке. Но какого-то особого торжества не было.

Минай Шмырев умер 3 сентября 1964 года. Похоронен на военном кладбище на Успенской горке в Витебске.

— Папа прожил такую жизнь, что не доведи Господи никому. В ней было столько войн, столько смертей! Физически-то он выглядел крепко, без работы никогда не сидел. Пахать, правда, не пахал, а вот косить косил. Но вскрытие после смерти показало, что все его сердце было в рубцах. У него же было инфарктов немерено, в том числе и во время войны.

Дочь вспоминает, что за три дня до смерти отца в гостиной треснули часы (теперь они — в Музее Миная Шмырева в Витебске).

— Сидели за столом папа, я и соседка. И вдруг в часах лопнуло стекло. Отцу стало плохо ночью. Скорая отвезла его в «железнодорожную», как называют ее горожане, больницу. Там он и умер.

Гражданская панихида прошла в областной филармонии:

— К себе в Лучесу отца нам привезти не дали, хотя он очень любил наш дом. Из самых близких родственников ночевали возле гроба в филармонии только мы со Славой. Мама осталась дома — несмотря на такое горе нельзя было бросить хозяйство. А у Клары тогда на руках был маленький сын Игорек. И еще с нами ночевали человек 50. Люди просились, чтобы их пустили попрощаться. Многие же знали папу.

На Радуницу и в другие поминальные дни Дина Минаевна приходит на Успенку, к могиле отца.

— Я обнаружила, что на мемориальной плите — ошибка: папа родился 23 декабря 1891 года, а на ней выбита дата 24 декабря. Но на этом кладбище всегда ухожено, чисто. Я по пути туда цветочки куплю, зайду в Воскресенскую церковь, свечку поставлю. И — еду потом на кладбище в деревне Барвин. Там похоронены мама и многие другие родственники.

В Витебске есть Музей Миная Шмырева, памятник и бюст в его честь. Его именем названы улица, мост, парк, школа, училище. В советское время по Двине ходил даже прогулочный теплоход «Минай Шмырев». Каждый год в городе проходят соревнования по мотокроссу памяти знаменитого партизана. А совсем недавно, в сентябре, возле школы № 43 в Витебске открыли обновленный сквер — имени Миная Шмырева.

Тем не менее Дине Минаевне кажется, что уходит эпоха — а вместе с нею и память.

— Вы спросите у сегодняшней молодежи, в честь кого назван тот же мост через Лучосу. Она не ответит…

Использование материала в полном объеме запрещено без письменного разрешения редакции TUT.BY. За разрешением обращайтесь на nn@tutby.com