«Я для района остался Витек». Прогулка по Заводскому району с известным банкиром Виктором Бабарико

Как проходная МАЗа может быть центром Вселенной, какие опасные игры в окопах любила ребятня с рабочей окраины и где работал единственный цыганский ресторан. Важные точки брутального Заводского района показал TUT.BY известный банкир Виктор Бабарико, который здесь родился.

«Аборигены» — цикл статей на TUT.BY. Аборигены — местные, коренные. Эти люди родились здесь и хорошо знают свой город. Они и есть лучшие экскурсоводы по прошлому и настоящему Минска. Мы прогуливаемся с известными минчанами по местам, о которых им есть что рассказать.

Про свой Минск нам уже рассказывали политик и первый руководитель независимой Беларуси Станислав Шушкевич, а также известный спортсмен и музыкант Виталий Гурков.

Пятиэтажка на Тухачевского. Свои люди

Улица Тухачевского, 45. Еще несколько лет назад Виктор Бабарико бывал по этому адресу едва ли не каждые выходные — была жива мама. Теперь на места своего детства известный бизнесмен заезжает реже. Дом находится в микрорайоне, который местные называют Верхние Шарики (от шарикоподшипникового завода, который тоже есть в этих краях).

Чтобы не запутаться, вот шпаргалка по границам райончиков. Кабушкина — Партизанский проспект — улица Плеханова — Верхние Шарики; Плеханова — Партизанский проспект — площадь Ванеева — это Нижние Шарики; МКАД — Партизанский проспект — улица Кабушкина — это Автозавод.

— Я для района остался Витек, — смеется собеседник. — Но появилось много новых людей, мало осталось тех старых хулиганов, из моего поколения.

— Инна! А что это у вас тут происходит? — окликает Виктор Бабарико вдруг бывшую соседку, которая вышла на балкон.

Это про капремонт, которого впервые с 1965 года дождался дом на Тухачевского. Собеседник сокрушается, что рабочие прячут под штукатуркой серый кирпич.

Тут все свои. Двор на три дома. В одном жили работники Минского автозавода, второй был заселен строителями, третий — кооперативный.

— Считалось, что в кооперативном люди покупали квартиры за деньги. Там в основном жили не рабочие, а инженеры, врачи. Из кооперативного дома вышли два достаточно известных в Минске человека: участник ансамбля «Чистый голос» и основатель неплохой сети кондитерских. Они жили в среднем подъезде, на втором этаже, даже номера квартир помню. С ума сойти!

Раньше во дворе была спортивная площадка: летом для футбола, зимой под хоккей. Еще стол, за которым взрослые мужчины играли в домино и карты. До наших дней эти артефакты не дошли.

Виктор Бабарико, рожденный в 1963-м, рассказывает: когда росло его поколение, в районе было много отсидевших, попадали в тюрьмы и ровесники. Многие правила из этого мира «мафии» переносились на «мирных жителей».

Однажды родной двор нанес выходцу отсюда удар под дых.

— Я купил машину в 1998-м, через две недели припарковался у мамы под окнами — разбили стекло, сперли магнитолу, — вспоминает Виктор Бабарико. — Это было самое большое оскорбление: в моем собственном районе мне «вынесли» машину! И это был первый мой автомобиль, я купил его в 35 лет, когда уже был зампредом банка. Так возмутился! Собрал местных, которые считались смотрящими за районом, говорю: «Ну вы что? Как так? Своего!». Извинялись, мол, молодые беспредельничают: «И кто ж знал, что ты машину купил!». Магнитолу потом вернули — еще не успели продать.

Пустырь на Кабушкина. Бараки для приезжих рабочих

Еще одна важная точка из детства — пустырь в районе дома № 45 на улице Кабушкина. В 1950-х там стояли бараки, в одном из них в семье рабочих родился Виктор Бабарико. Отец и мать приехали из деревень, из Витебской и Минской областей. Мать всю жизнь работала в продавцом в магазине, отец — слесарь-испытатель на МАЗе.

— Это первое послевоенное поколение приезжих очень хотело быть городскими. Они, в отличие от многих более поздних, говорили не на трасянке, а научились говорить на чистом русском языке. Мои родители ценили знания, высшее образование. Когда моя старшая сестра поступила в институт, это было достижение — первый человек в семье будет учиться в вузе! Вряд ли родители называли себя минчанами, А по поводу меня… Я где-то читал, что настоящие коренные это те, кто родился в городе в третьем поколении. Вот дети мои уже точно минчане, да.

Заводская проходная. Центр Вселенной

А вот — центральная проходная Минского автомобильного завода. Виктор Бабарико объясняет, что это место было центром Вселенной для жителей района. У местных даже теоретическое обоснование для этого утверждения есть:

— Вот есть в нашем районе поселки — Северный, Западный, Восточный. Почему они так называются, если вообще-то они не на севере, западе и не на востоке Минска? А если вы станете спиной к заводу, то все совпадает. Только так я это могу объяснить. И надо понимать, что завод правда много вкладывался в район, в инфраструктуру, социальные объекты. Поэтому да, отсюда шли все дороги.

Именно на этом заводе работал отец Виктора Бабарико, да и немного он сам.

— Здесь я получил свою первую зарплату, еще в школе, когда подрабатывал деревомодельщиком. В нерабочее время мы делали на заводском оборудовании на продажу колодки — фигурную обувь из дерева и ремешков, которую еще называли сабо. Одна пара колодок стоила 25 рублей. Тогда я научился зарабатывать. Позже в жизни был момент, когда меня отчислили из университета — тогда я здесь проработал целый год в цехе литья ковкого чугуна.

Ресторан «Ромэн». Мимоходом

По улочкам, которые ведут от завода, Виктор Бабарико может водить экскурсии. Вот тут стоял киоск с дефицитными газетами «Советский спорт» и «Физкультурник Белоруссии». Если чуть переплатишь, продавец тебе отложит номер.

А вот там, во дворах, была легендарная в узких кругах точка общепита.

Сейчас на здании вывеска: ресторан-кафе «Серебряная ложка». В конце 1980-х — начале 1990-х здесь был цыганский ресторан «Ромэн».

— Он был такой один тогда в Минске, а может, и в Беларуси. Это было место из новой эпохи, когда разрешили заниматься коммерцией. Там все было по-цыгански: хозяева, ведущие, блюда. Работал в основном для своих, у человека со стороны могли здесь возникнуть проблемы. Это была жутко криминальная точка, зона конфликтов — недолго просуществовал, но был колоритным!

Плотина. Первый страх и немного хитрости

— Когда я рос, у нас в Заводском районе был свой лес, водоем. Считаю, что с точки зрения правильного освоения наша часть города была отличной, — говорит Виктор Бабарико.

Это место, на мосту, где Свислочь входит в Чижовское водохранилище, местные называли плотиной.

— Везде стояли таблички «техническая вода» и «купаться запрещено». Перед выходом из города Свислочь даже в моем детстве становилась очень грязной. Но запрет на купание мы успешно игнорировали.

Житель Заводского района показывает точку в районе шлюзов, где лет в пять чуть не утонул и очень испугался. А когда стали постарше, водохранилище переплывали.

— Переплыть плотину — вот это было круто. А еще лучше — переплыть, а потом, тоже по воде, вернуться обратно. Плавание было тем видом спорта, который меня принял, так что я переплывал. Но была и классная хитрость, которую знали не все: в центре плотины шел трубопровод, стоя на нем, можно было передохнуть. Но эту трубу еще нужно было нащупать, — смеется Виктор Бабарико.

Турник и окопы. Опасные игры

Снова возвращаемся в родной микрорайон. Виктор Бабарико помнит времена, когда на месте дома по адресу Шишкина, 20 был стадион.

— Мы туда из своих домов по утрам сходились заниматься спортом.

Недалеко от бывшего стадиона каким-то чудом сохранился турник. Как раз тот, прикрепленный между соснами, на котором больше сорока лет назад тренировался Виктор Бабарико.

— Вот он, зараза! — восхищен находкой собеседник.

До турника не дотянуться — сходимся во мнении, что с годами он «вырос» вместе с деревьями.

Раньше турник был в лесу, теперь он у забора детской больницы № 4, которую построили позже. Во дворе учреждения Виктор Бабарико быстро находит бывший окоп.

— После войны это все была окраина, здесь пролегала немецкая линия обороны линии Минска. Когда начали застраивать район, много находилось остатков войны. Кое-что — ложки, блюдца, фляжки, мы находили и отдавали в музей своей 92-й школы.

Окопы, Военный городок неподалеку, отсидевшие соседи, — все приводило к опасным играм, которые были здесь популярны.

— В Военном городке была яма, куда засыпали отстреленные магазины, гильзы. Иногда там попадались патроны, иногда мы выменивали их у солдат и сержантов, а потом бросали в костер.

Еще были самопалы, бутылки с карбидом. Виктора Бабарико помнит, как один ровесник остался без пальцев, еще два — частично потеряли зрение.

— Еще одна игрушка, которую делали советские дети — взрывпакеты. У меня как-то взрывпакет сначала не сработал, а потом — взорвался в руках. Было страшно. Я открыл глаза — розовая пелена. Кричал благим матом, что все в крови, а друзья успокаивали, объясняли, что нет ни раны. Оказалось, это в глаза попала марганцовка, которая входила в состав взрывпакетов.

Виктор Бабарико оценивает, что дети его поколения в Заводском районе были жесткими, злыми. Такой жизненной школы для собственных детей он не хотел.

— Когда кто-то рассказывает, что сейчас школьники плохие. Послушайте, я знаю, что ни один из них не делает того, что делали мы! У нас были опасные игры, были те, что строились исключительно на азарте. Тот же пикарь — лапта с боями на палках — был жестоким. Еще мы играли в крестоносцев и спартанцев. Брали в руки деревянные мечи, крышки от баков для кипячения белья — щит. Мы выходили на улицу и лупили друг друга. Правда, до первой крови — такой закон тоже был. Ту энергию, которую сейчас дети выплескивают в компьютерных игрушках, дети Заводского района выплескивали в реальности. Мы жили на улице. Да, в то же время мы могли устроить и литературный вечер, поговорить о книгах. Но то, что жизнь советских детей состояла исключительно из здоровых бодрых песен и походов в театральные кружки — это неправда. Возможностей стать хуже у нас было больше, чем сейчас.

Корчи. Битлы, бильярд и воронок

А это — Корчи, легендарная танцплощадка в парке 50-летия Октября. Из таких, легендарных, были еще «Доски» в парке Челюскинцев. Сейчас место заброшено, на ограде висят предупреждения об аварийности объекта.

— Почему Корчи? Просто когда делали плошадку, вырубали лес и было много пней. Я сюда приходил до середины студенческих лет, эта танцплощадка была местом встреч и разборок районов. Вот с этой стороны — парадный выход, а за сценой — тот, через который выводили хулиганов и дебоширов. Там же стоял милицейский воронок и был пункт охраны общественного порядка.

Молодость — это времена «Битлз». Расклешенные брюки, длинные волосы.

— И, конечно, фарцовщики. Купить можно было все, начиная от жвачки и заканчивая дисками, штанами, сумками «Монтана». В Заводском районе я как-то стал легендарной личностью с доступом к внешнеэкономическим связям! Просто отец в 1972 году от МАЗа был в Германии на заводе «Мерседес». Он привез «Кока-Колу», жвачку — я это попробовал лет в девять-десять. И друзей позвал попробовать.

Тут, в парке 50-летия Октября, играли в бильярд на деньги.

— К бильярдным столам приходил мужчина с сыном. Когда он выигрывал, то забирал деньги и говорил: «На, Коленька, это тебе на молочко». Когда проигрывал, говорил: «Увы, Коленька, сегодня останешься без молочка».

Здесь же — стадион «Трактор», где Виктор Бабарико занимался прыжками в высоту. «Выпрыгивал» на кандидата в мастера спорта.

— Тренировались много. Я больше всего ненавидел бег по трибунам стадиона с «утяжелением» — с кем-то на плечах.

Улица Корицкого. Больше истории

Корицкого — короткая улица между Плеханова и Жилуновича.

— Посмотрите, какие дома, какие дворы! Это колоритная улица, про которую почти никто не знает. Одна из самых коротких в городе. Думаю, было бы очень классно преобразовать ее когда-нибудь в художественный квартал. Чего в Заводском районе во времена моего детства было мало — так это искусства. В такой ситуации для меня был очень загадочным поселок, где улицам и переулкам дали имена художников: Айвазовского, Васнецова, Шишкина, Грекова. Почему художники? Спортивно-уличная жизнь в нашем окружении доминировала над культурной и интеллектуальной.

Виктор Бабарико вспоминает, как впечатлился, когда в 1970-х стали переименовывать улицы в округе его родного дома.

— Нашу улицу переименовали в Тухачевского, а мы тогде еще не знали, кто это (репрессированный советский маршал. — Прим. TUT.BY). Произошло разоблачение Жданова — улицу его имени переименовали в Жилуновича. А когда мы еще вдруг узнали, что Жилунович это Тишка Гартный, то есть не просто революционер, а еще и белорусский писатель, — это был шок. Это были для нас невероятные истории, которые побудили узнавать что-то новое про Беларусь.

Виктор Бабарико улыбается: сложилось, что проект «ТЕАРТ», который поддерживает Белгазпромбанк, пришел прямо в его родные края, во Дворец культуры Минского автозавода.

— В моем родном и любимом районе многое изменилось в лучшую сторону. Что еще хотелось бы изменить — так это отношение к нему как к заводской окраине