Должны ли учителя оценивать положение ребенка в семье и могут ли это делать? Мнение Натальи Поспеловой

Скоро начнется суд по делу о столбцовской трагедии. Критика предложений министерства образования, направленных на профилактику случаев, подобных февральскому столбцовскому инциденту, прозвучавшая из уст президента, заставляет еще раз подумать о том, а можно ли что-то предпринять, чтобы подобные трагедии не повторялись?

Наталья Поспелова — специалист по семейному неблагополучию и устройству детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. 28 лет работала в органах охраны детства Беларуси, из них 12 — в Национальном центре усыновления. Автор более 100 методических и публицистических работ по проблемам социального сиротства и семейного неблагополучия. Одна из основателей республиканского портала по поиску семей для детей-сирот www.dadomu.by и единственного в СНГ ежемесячного издания для замещающих родителей и специалистов органов опеки и попечительства — газеты «Домой!». Референт Белорусского общественного объединения замещающих семей «С надеждой». Профессиональная специализация: альтернативные формы жизнеустройства детей-сирот; споры родителей о воспитании детей; сопровождение семей, желающих принять или уже принявших детей-сирот на воспитание.

E-mail автора: nastapos@mail.ru.

Напомним, что министерство образования в качестве мер, направленных на недопущение подобных фактов в будущем, предложило ввести в штаты школ ответственных за безопасность и увеличить численность педагогов-психологов. Предложения не нашли поддержки.

Между тем очевидно, что необходимость изменений назрела: слишком много историй, в которых видна некачественная, непрофессиональная работа педагогов по оценке положения детей в семьях, из-за чего дети, годами подвергавшиеся разным видам насилия, не получают помощи, а насильники — наказания. Или, наоборот, педагоги так перебдят, что в СОП поставят детей по надуманным основаниям, из-за чего потом родители судятся с органами управления и учреждениями образования; или представят суду несоответствующее интересам детей заключение по делам о спорах по воспитанию детей…

Мы привычно квалифицируем эти перегибы и недоделки как следствия существенной перегрузки педагогов, при этом все сваливаем в одну «кучу треша», как высказался недавно один современный реформатор отечественного образования: и работу с детским коллективом (сюда пойдет и подписка, и членство в общественных организациях, и посещение Минск-Арены для заполнения свободных мест на трибунах и др.), и социальную работу с семьей и в семье.

Если говорить о работе с детским коллективом, то нравится кому-то или нет — это необходимая часть педработы, направленная на решение воспитательных и идеологических задач. Набор опций в этой сфере может быть разным и зависит от запроса государства и видения с самого верха того, как все должно быть в образовании.

Да, перечень этих опций носит безграничный характер, да, это изматывает и унижает. Но такова работа педагога: обучение идет рука об руку с воспитанием, воспитание у нас в массовых учреждениях образования носит коллективный характер. Чтобы избежать унижений в период подписной кампании или в ходе рекрутинга в БРСМ можно перейти в элитную частную школу. Справедливости ради надо отметить, что нас (педагогов) о тяготах педагогического труда с детским коллективом предупреждали на берегу, еще до вручения диплома на право преподавать свою географию или геометрию.

Другое дело, когда речь заходит о функциях педагогов в сфере анализа и оценки детско-родительских отношений, контроля за положением детей в разных типах семей, выявления угроз и рисков благополучию несовершеннолетних. Последствия от непрофессиональных и запаздывающих действий в этих сферах могут иметь, и как показывает практика, имеют для ряда детей фатальный, а для общества — печальный и болезненный характер.

Оправдать непрофессионализм загруженностью и в качестве исправления ситуации припомнить педагогическому сообществу, что раньше у нас с проблемным детством и семейным неблагополучием влегкую справлялся обычный учитель (правда, это был учитель с большой буквы), — рецепт, который при всей красивости и привычности вряд ли послужит улучшению положения детей, как, впрочем, и предлагаемые министерством образования меры по недопущению инцидентов, подобных февральскому столбцовскому.
Проблема в том, что от педагогов, которые должны учить, требуют одновременно оказывать социальные услуги. Это как сидеть на двух стульях. Иными словами, дело не столько в загруженности, сколько в выполнении несвойственных функций, которым педагог обучен некачественно или вообще никак не обучен.

Сферы семейных и социальных отношений ребенка должны мониториться, оцениваться и корректироваться специально обученными людьми. Это не образовательная деятельность, не обучение и не воспитание. Это социальная и правовая защита детей через оказание им и их семьям социальных услуг.

Можно по-прежнему стегать павшую лошадь и продолжать требовать от учителей физики, химии, биологии и географии, языковедов и трудовиков компетентной оценки детско-родительских отношений и положения ребенка в семье и социуме, можно по-прежнему полагать, что ребенок школьного возраста включен только в школьную же систему отношений и все эти отношения развиваются на глазах у школьного учителя. Можно за все, что происходит с ребенком, считать ответственными педагогов. Это будет экономно, не потребует ровным счетом никаких изменений, но вряд ли будет эффективным для обеспечения стандартов благополучия детей и снижения общественного градуса тревоги за их настоящее и будущее.

А можно признать, что преподаватели математики, немецкого языка, истории и физкультуры не нацелены, не обучены и, как результат, некомпетентны в данных вопросах, также, как и в вопросах лечения детских болезней. Именно поэтому и лечат детей педиатры.

Это не призыв дистанцировать учителей от очевидных проблем детей, как то: ребенок пришел в школу со следами побоев, жалуется на домогательства папы, отчима или физическое насилие со стороны родителя-воспитателя — а педагог делает вид, что это не его дело.

В Кодексе о браке и семье уже 20 лет есть норма, обязывающая всех, кому стало известно о нарушении прав ребенка или его бедственном положении, информировать компетентные органы. Но вот как раз с этими органами у нас и проблема.

Известно, что в наследство от советской системы охраны детства нам досталась и упорно поддерживается архаичная и не соответствующая требованиям времени структура органов опеки, одной из задач которых является защита прав детей, попавших в трудную ситуацию.

В отечественной трактовке орган опеки — исполком — делегирует выполнение функций по опеке над детьми исключительно и только управлению образования, входящему в его структуру. А уж управление образования для реализации всего перечня правозащитных задач и опекунско-охранных функций использует труд педагогов подведомственных учреждений образования.

В прогрессивном мире таких моделей (когда правозащитные, охранные и социальные услуги детям оказывали бы педагоги учреждений образования) осталось раз-два да обчелся. В органах исполнительной (муниципальной) власти в подавляющем большинстве стран функции опеки и защиты детей исполкомы (муниципалитеты) делегируют отдельным своим структурам, и это — не образовательные структуры.

К примеру, в России выполнение задач охраны детства большинство муниципалитетов делегировали обособленным, не входящим в структуру органов управления образованием, отделам. В Швеции, Дании, как и во всей Европе (кроме нескольких стран бывшего Варшавского Договора) охраной детства, работой с семьей занимаются социальные службы, а не образовательные учреждения. И всем нам просто немыслимо представить учителя физики американской или израильской средней школы, проводящего анализ жилищно-бытовых условий учащегося, инвентаризирующего холодильник на предмет наличия надлежащих продуктов, или оценивающего состояние печного оборудования в преддверии отопительного сезона…

Потому что по уму — это когда учитель учит, а если видит признаки проблем у ребенка — информирует компетентных специалистов, которые сигнал учителя проверят и примут действенные меры к исправлению проблемы ребенка и его семьи.

Компетентные специалисты — они же работники социальных служб, ответственные за оценку положения ребенка в семье и в социуме, — имеют свой отдельный профессиональный стандарт, профильное образование и инфраструктуру, на базе которой ребенок или семья, попавшие в трудную ситуацию, могут получить самые разные услуги: правовые, коррекционные, психологические, социальные.

Велосипед изобретать не придется, также не придется расширять штаты школ, наполняя их под горячую руку разными специалистами под специфику каждого трагичного инцидента. Нужно нормативно переструктурировать орган опеки, сняв выполнение функций по опеке над несовершеннолетними с управлений (отделов) по образованию, и передать их в ведение тех, кому это соответствует по виду экономической деятельности — органам социальной защиты и их социальным специалистам.