Гаражи на окраине и бомбоубежище в центре. Чемпион мира и вокалист Brutto Гурков показал свой Минск
«Раньше выбирался из Степянки „в город“ — обувал кроссовки поприличнее, надевал лучшую байку. Теперь мне кажется, я по Минску в тапках и в халате хожу: чувствую себя как дома», — говорит Виталий Гурков. TUT.BY прогулялся с известным спортсменом и музыкантом по важным для него местам в Минске.
«Аборигены» — новый цикл статей на TUT.BY. Аборигены — местные, коренные. Эти люди родились здесь и хорошо знают свой город. Они и есть лучшие экскурсоводы по прошлому и настоящему Минска. Мы прогуливаемся с известными минчанами по местам, о которых им есть что рассказать.
Возле Дома фото. Место силы
Многократный чемпион мира по тайскому боксу Виталий Гурков родом из Минска, здесь и живет. На улицах его, бывает, узнают.
— Но когда после больших боев ты с синяком идешь, никто тебя не рассматривает как спортсмена или боксера. Думают, что на пьяной дискотеке или за углом получил, — смеется спортсмен
У парня с района, из минской Степянки, помимо спортивных титулов, теперь свой боксерский клуб в известном здании на улице Мясникова.
— Поначалу было странно. Тренируюсь всю жизнь в подвалах, а тут раз — в центре города есть свой уголок. Ты можешь сюда в любое время приехать, встретить здесь близких по духу людей, друзей.
Оглядевшись вокруг, Виталий кивает в сторону мостов: с площади виден Западный железнодорожный и путепровод улицы Московской.
— Мне очень нравится эта развязка: мосты, много движения, энергия.
Стена Цоя. Вахты во имя кумира
В конце девяностых юный Гурков из родной Степянки гонял в центр, к знаковым тусовочным местам. Одно из них было здесь, на улице Интернациональной.
— Я был ярым поклонником творчества Виктора Цоя: собирал журналы, плакаты, пластинки с песнями. Однажды приехали вместе с одноклассником к стене, она стояла уже здесь, а не возле Дворца Республики. Поклонники группы «Кино» приезжали сюда каждые выходные, а кто-то вахту здесь нес и каждый день.
Недалеко от этого места и сейчас небольшой стадион, при гимназии № 24, в 1990-е он был открыт, можно было поиграть в футбол.
— В дождь прятались под стенами «Журавинки» (в конце 1990-х — начале 2000-х здание перестраивали. — Прим. TUT.BY). Помню, что рабочие из уважухи выложили тротуарную плитку прямо к стене Цоя. Если посмотреть с определенной точки, вымощенная площадка напоминала гитарный гриф.
Примерно тогда потянуло в музыку.
— Хотелось элементарно на гитаре сыграть пару песен своего кумира.
Гитару сначала брал у друзей, потом выпилил на уроках труда.
— Кто-то на мусорке нашел настоящий гитарный гриф, представляете? Вместе с одноклассниками выпиливаешь доску, делаешь держатели для струн. Находишь магнит, обматываешь медной проволокой, разбираешь старый магнитофон «Весна», подключаешь — и все, это уже электрогитара! Когда я был в классе девятом, родители купили мне первую настоящую гитару, «Борисовдрев», это был какой-то космос.
«Пингвин». Было время
Где-то на улице Ленина прохожая предлагает купить у нее воздушные шарики. Виталий Гурков соглашается. Объясняет:
— Надо городу отдавать дань. Эта женщина легендарная, я ее помню еще с первого курса своего университета. Все, кто часто бывает в центре, про нее знают.
Куда ни ступи — знакомые места, некоторые, правда, стали выглядеть иначе.
— Вот, где гостиница «Европа», было кафе «Пингвин». Когда мне было лет 14, заходил сюда со старшими. Не скажу товарищами, но с ребятами, с которыми водился, — улыбается Виталий. — Они были лет на пять взрослее, и я понимал, что у них какая-то очень веселая жизнь. Кто-то покупал мороженое, а под столом наша компания разливала плодово-ягодные напитки, стаканчик кочевал по кругу. Мне не хотелось продолжать в том же духе — спорт затянул.
Минчанин вспоминает другое кафе, кажется, тоже «Пингвин», которое было недалеко от парка Челюскинцев еще в его детстве.
— Там продавали первое в городе мороженое в шариках. Помню, с мамой отстояли очередь длиной в дом, чтобы попробовать.
«Художники». И металлисты
«Художники» — так называли в девяностых место на площади Свободы, где был городской вернисаж.
— Сейчас тут недалеко — джазовые вечера, дни культур, мне нравится и то, что здесь происходит теперь. Такие мероприятия разряжают обстановку в Минске. В теплую погоду можешь прийти и посмотреть на довольные лица горожан.
«Художники», стена Цоя, тусовка «арийцев» возле цирка, «труба», где собирались «скины» и «хардкоровцы» — в прежнем Минске хватало мест для общения молодежи.
— Тусовочные места есть и сейчас, просто они новые. Пару лет назад подростки собирались на цокольном этаже торгового центра «Столица», теперь переместились в «Галерею». Сейчас все проще. Смотри: мы не могли раньше слушать одновременно «Нирвану» и Юрия Антонова, это было табу. А попробуй залезть в плейлист к современному среднестатистическому подростку — найдешь там несовместимые вещи. Еще для них важно, чтобы было комфортно. Лучше в торговом центре тусоваться, чем возле стены под дождем нести вахту во имя погибшего кумира, — с нарочитым пафосом рассуждает Гурков.
Бомбоубежище. Репетиции
Перед кинотеатром «Победа» снимают кино, с обратной стороны здания — стройплощадка. Виталий ищет репетиционную точку, где часто бывал в 2004—2005 годах.
— Класс! Сохранилось, — радуется, обнаружив во дворах то самое бомбоубежище.
Подземное помещение и сейчас используется для репетиций. Но внутри — «почти евроремонт». Сменные тапочки для музыкантов, подсветка на лестнице. Когда здесь репетировал Гурков, еще не с Brutto, в бомбоубежище была лампочка, которая чаще всего не работала.
— Тогда открывали дверь — и луч света пронизывал темное царство.
Репетиции часто перерастали просто в общение с друзьями. Музыканты никому не мешали: жилья поблизости не было.
— У нас, уже с Brutto, была история в Одессе, — вспоминает Гурков. — Мы приехали на репетицию — а это подвал жилого дома. Выгружаем инструменты. Идет женщина: «Таки шо, у нас сегодня будет весело?» Я говорю: «Весело, но недолго». Она: «Жаль, очень жаль».
Минчане не одесситы: часто замкнуты, не разговорчивы, лишних вопросов не задают.
— И как вам, близок такой характер?
— Ну да, иногда ведь правда не хочется ни с кем разговаривать.
Немига. Проплыть по центральной улице
История про это место в Минске, рядом с торговым домом «На Немиге, — из таких, которые можно приберечь для внуков.
— Было жаркое лето, когда случился один из первых потопов двухтысячных. Может, год 2005−2006. Мы с другом были в бильярдной, потом вышли и насквозь промокли. Нам позвонили товарищи: «На Немиге вообще край, МЧС, лодки!» Конечно, мы пошли смотреть, терять уже было нечего.
На Немиге и правда было много воды — по грудь.
— И я подумал: а это интересный шанс в жизни — проплыть по центральной улице Минска! И поплыл, брассом. Примерно от пешеходного моста до «МакДональдса», — смеется Гурков. — Остановился напротив «Неба» — посмотрел, как люди крутят пальцем у виска. Почувствовал, что волной сносит. Оглянулся — а это МЧС на вездеходах, огромные колеса волну создают. И я поплыл дальше.
Степянка. Военные игры
Степянка сегодня стала гораздо ближе к центру Минска, чем это было в детстве Виталия Гуркова. Дело в развитии транспорта. Если добираться туда на автомобиле, тогда совсем рукой подать.
Быстрая экскурсия из окна машины. Когда Виталий здесь рос, Степянку условно делили на три микрорайона: поселок Липки (тут и жил Гурков), обнесенный забором военный городок, в котором был и КПП, а еще — «Геология» (район улицы Геологической).
Но выходец из Степянки показывает не жилье, а место в лесу.
— Тут, перед аэродромом Липки, был еще один контрольно-пропускной пункт. Был лес, танковые дороги, которые сейчас уже заросли деревьями. А вот здесь, в окопе, была танковая башня.
Следы того знатного места для игр сохранились.
— Мы по двое, а то и по трое залазили в танковую башню. Один ее поворачивал, второй садился возле отверстия для пулеметного дула. И мы представляли, что от всех отстреливаемся: «Та-та-та-та-та!», — показывает, будто стреляет. — Башню уже давно сдали на металлолом.
Снова Степянка. Одна повстанческая история
Еще одна колоритная степянская точка — гаражи за кольцевой. Виталий Гурков, как и полагается аборигену, помнит время, когда гаражей здесь не было.
— Когда строили кольцевую, дядьки катали нас на самосвалах. Им же скучно. Катают и спрашивают: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» А мы такие: «Конечно, водителем самосвала!» Только б из кабины не вылезать.
Здесь же был лес.
— Мы этот лес очень любили, там было место нашей игры: карьер, грибы. Лес вырубили и построили гаражи. Конечно, мы взбунтовались. Я в то время организовал повстанческое движение. За зеленых был. Гаражи разрушали наш лес, а мы разрушали гаражную кладку, разбивали кирпичи.
— И сколько у вас было сторонников?
— Нормальный такой отряд, человек семь. По крышам лазили, рубероид рвали. Собак на нас спускали. Мы писали краской на стене с ошибками, что здесь строить нельзя. Но война закончилась, гаражи построили, отряд потерпел поражение.
— Жизнь в Степянке мотивировала к овладению боевыми искусствами?
— Конечно. Возле школы были ларьки: сигареты поштучно, пиво на розлив, импортные жвачки. Там ходили всякие личности, просили денег. Если у тебя их не оказалось, могли и проблемы возникнуть. Иногда можно было защититься быстрым бегом, иногда — в драке. Бывало, что с ножом ходил. Ну, допустим, идешь ты по грибы. Видишь, что на пути люди, которые тебе явно добра не желают. Они видят, что нож в руке, и особо тебя уже не трогают. Такое было время.
Но и в Степянке жизнь не всегда была борьбой. Виталий перечисляет свои многочисленные занятия: «юный фотолюбитель», спортивное ориентирование, баскетбольная секция, кружок по восточным единоборствам и наконец секция тайского бокса «Чинук». Еще до девятого класса очень любил школьные уроки.
— Так выходит, что многие успешные люди из Минска уезжают. Даже если здесь родились. Не думали о переезде куда-нибудь за границу?
— Думал, бывало. Но тут ведь смотря какую ты закладываешь генеральную идею в эмиграцию. Есть два вида миграции белорусов: откуда угодно в Минск и из Минска куда угодно. Для некоторых людей просто уехать из города — это уже достижение. Я бы уехал, если бы не мог себя реализовать здесь.