«Не хочу быть донором спермы». Гражданин Швеции требует вернуть дочерей, которых мама увезла в Беларусь

Николас и Светлана (имя героини изменено по ее просьбе) познакомились через брачное агентство. Два года переписывались, и в 2008-м Светлана приехала к мужчине в Швецию. Пара прожила вместе девять лет, у них родилось две дочери. Конфликты случались, но бывшие супруги говорят, что до последнего пытались сохранить отношения. Однажды Николас вернулся домой — и не застал ни детей, ни их мать. Светлана вместе с девочками улетела в Беларусь. Второй год между родителями не утихает спор о том, где должны жить девочки. «Я спасала своих детей», — говорит мать. «Пока жив, буду добиваться, чтобы мне вернули дочерей», — говорит отец.

— Сегодня у моей дочери день рождения, — говорит Николас. — Я приехал, чтобы ее поздравить, чтобы увидеть моих девочек. Но не знаю, позволит ли их мама нам встретиться. Мне 60 лет, других детей у меня нет. Они смысл моей жизни.

Отец: пока дышу, буду бороться за детей

По словам Николаса, когда Светлана в 2008 году приехала в Швецию, он попытался сразу помочь ей адаптироваться в новой стране: получить документы, устроиться на работу и в университет. Светлана почти на 20 лет моложе Николаса. Отношения не регистрировали. Но по шведскому закону после пяти лет совместной жизни сожительство приравнивается к официальному браку.

— Я хотел, чтобы она подписала брачный контракт, но она отказывалась — и никогда не объясняла, почему, — поясняет Николас.

— Почему для вас это было так важно? Вы боялись за свое имущество?

— Нет, я хотел, чтобы были урегулированы вопросы, прежде всего, по детям, чтобы избежать той ситуации, в которой мы в итоге оказались. Заключение брачного договора — обычная практика в Швеции.

Проблемы, по словам Николаса, начались, как только пара стала жить вместе:

— Мы слишком разные люди. Она патологически ревновала меня, скандалила, я даже не мог просто заговорить с другими женщинами. Когда мы выходили из дома, я старался смотреть в землю, ни на кого не глядеть, чтобы у нее не было ко мне претензий.

Супруги надеялись, что отношения наладятся, когда родится ребенок. Но с появлением первой дочери ситуация только усугубилась.

— Роды были тяжелыми, — вспоминает Николас. — Первые полгода ребенок был полностью на мне. Когда однажды я попросил Светлану помыть посуду, она устроила настоящую истерику. Все дело в том, что мы слишком разные люди. Сегодня я могу сказать, что она была ленива, у нее не было никаких целей. Я должен был работать и все делать по дому.

Через пару лет у пары родилась вторая дочь. То, как Светлана относилась к детям, Николаса не устраивало.

— Я стараюсь воспитывать детей с демократическими ценностями и принципами, у нас все строится на общении. Я с самого раннего возраста занимался с девочками, они очень способные, это отмечали и в детском саду. Я не согласен с авторитарными манерами Светланы. Я знаю, что она выросла в доме, где быть бить детей было нормой, она рассказывала мне в начале отношений об этом. Но я никогда с этим не соглашусь!

— Вы допускали насилие в отношении супруги?

— Нет, я против насилия. Светлана в суде говорит, что я морально на нее давил. Но все было наоборот — и это она несколько раз позволяла себе меня ударить.

Пытаясь наладить отношения, Николас предложил обратиться к психологу. И, хотя супруга сначала отказывалась, несколько встреч со специалистом у них все же было.

— Ситуация усугубилась и приняла новый оборот, когда она стала ходить с нашими детьми в русскую православную церковь. Я сам человек православный, с уважением отношусь к вере. Но ее новое увлечение и знакомства, которые она там обрела, меня настораживали. Как-то мы ехали в метро со старшей дочерью. Неожиданно она пересела на другую сторону. Я спросил, в чем дело. Она ответила, что не хочет сидеть рядом с чернокожим пассажиром. Я очень удивился, спросил, почему. «В церкви я слышала, что женщина, с которой мама познакомилась в церкви, говорила, что это грязные люди», — ответила она мне. Я был так рассержен! Это недопустимо. В ее садике была чернокожая сотрудница — наполовину африканка, да и в городе часто можно встретить чернокожих людей. Как можно учить такому детей?.. А однажды Светлана показала мне на телефоне фото парня в майке с изображением Путина. Я не понял, кто это. «Это сын священника, — заявила она. — Посмотри, какой молодец — патриот!» Я спросил, чем вы там занимаетесь в церкви, при чем здесь политика? Был момент, когда дочь начала целовать мои руки. Я спросил, что она делает. Она ответила, что ее этому научили в церкви. Я не против религии, я сам верующий человек. Но мне не нравилось, что происходило с моими детьми после таких встреч. Я считаю, что именно женщина, с которой она познакомилась в церкви, помогла Светлане увезти от меня детей.

Это произошло в один из апрельских дней в 2017 году. Николас, как всегда, утром отвел детей в сад. Вечером их должна была забрать мама. Вернувшись домой после работы, он не застал ни Светлану, ни дочерей.

— Я позвонил в детский сад. Мне сказали, что мама забрала детей, потому что им нужно было к доктору. Это ложь, ничего такого мы не планировали.

— Николас чувствовал себя сломленным, — говорит крестная мама детей. —  Он плакал, как маленький ребенок. Звонил Светлане, в полицию, больницы, знакомым и родственникам Светланы. Мы накануне встречались со всей семьей, никто не знал, что Светлана планирует уехать в Беларусь.

По словам Николаса, прошло больше месяца, прежде чем супруга ответила ему, что остается в Беларуси вместе с детьми.

— Суд в Швеции признал, что без моего согласия она не имела права увозить детей на постоянное место жительства в другую страну. Мои дочери по рождению гражданки Швеции. Шведский суд признал меня единственным опекуном. Второй год я пытаюсь доказать это в Беларуси. Я не могу участвовать в воспитании детей, не могу видеть их в любое время, чувствую, что их настраивают против меня. Я хочу дать им образование и достойное будущее. В Швеции девочки с рождения были записаны в лучшую школу страны, но сейчас не имеют возможности в ней обучаться. Я не хочу чувствовать себя донором спермы. Это мои дочери, у меня нет и, думаю, уже не будет других детей. И я буду бороться за них до тех пор, пока дышу.

Мать: в Швеции можно хорошо жить, если ты готов платить за это своими детьми

Сама Светлана сейчас называет эмиграцию в Швецию «большой ошибкой».

— Это было интернет-знакомство через брачное агентство. Николас предложил мне выйти замуж, возможность учиться и работать в Скандинавии. Я не чувствовала себя там уютно, у меня было много сомнений, но в 2008 году поехала к любимому человеку. Когда ты турист, идешь в группе со своими людьми, вам показывают картинки — все красиво и здорово. Когда ты эмигрант, надо привыкать к тому, что ты никогда не будешь, как у себя дома. Нужно смириться с тем, что ты всегда будешь на втором месте, ты чужой. Я думала, когда приеду, буду учиться, но была поставлена перед фактом — сразу выходить на работу. По итогу у меня были очень хорошие характеристики с работы, но это стоило большого труда. В Швеции нужно вкладывать в пять раз больше сил, чем в Беларуси, чтобы всего добиться.

Пара прожила вместе девять лет. По словам Светланы, ее партнер отказался отказался жениться даже после рождения детей.

— Семь лет он нигде не работал, из них пять я полностью содержала семью. Он вложил все свои деньги в покупку квартиры, на ремонт уже не хватало, и он попросил меня взять кредит на 10 тысяч евро. Конечно, я согласилась, потому что думала, что мы семья. В итоге кредит я выплачивала сама. После пяти лет совместного проживания, сожительство в Швеции приравнивается к законному браку. Николас сказал, что я должна подписать бумагу, что не претендую на его жилье. Я сделала это, потому что считаю, что семья не может строиться на меркантильных интересах. Я любила детей, любила его и надеялась, что у нас еще будет крепкая и хорошая семья после всех испытаний.

Слова Николаса о том, что она отказывалась подписать брачный договор, она называет ложью.

— Когда родились девочки, не все было хорошо, но приходилось терпеть. Я несколько раз поднимала вопрос о регистрации брака, он говорил «категорически нет». Ничем не объяснял, а я не настаивала. Если человек хочет, он сам говорит.

Конфликты, вспоминает Светлана, усилились, когда Николас вышел на работу — преподавателем математики в школе.

— Он сразу забрал себе половину детского пособия (в Швеции отец имеет на это право), все семейные расходы разделил на двоих, хотя я еще находилась в отпуске по уходу за младшим ребенком (дочери было 1,5 года), и я вынуждена была выйти на работу, а ребенка отдать в сад. Он провоцировал меня и устраивал дома постоянные скандалы, записывал все на диктофон. Если я из-за усталости оставляла в раковине посуду после ужина, он фотографировал это. Выгонял меня из дома в присутствии детей, запрещал приглашать в гости русскоговорящих друзей. Под предлогом улучшения наших семейных отношений вынудил меня пойти к психологу, где стал обвинять, что я плохая мать, религиозная фанатичка, плохо и неправильно воспитываю детей, не пускаю их на гомосексуальные фестивали. Девочкам на тот момент было полтора и четыре с половиной года.

— Почему вы отказывались от помощи специалиста? Вы же сами по образованию психолог.

— Во-первых, в Скандинавии обращение к психологу фиксируется документально. И потом каждое слово может быть использовано против меня. Во-вторых, я считаю, лучше договориться дома. Когда начинают вмешиваться посторонние люди, мне кажется, могут происходить необратимые вещи. Живя в Швеции, особенно в последние годы, я все время боялась, что у меня заберут детей. По-моему, там все родители живут в таком страхе. Детей могут забрать, не объясняя причин. Мои знакомые сталкивались с этим… И в этой толерантной стране почему-то не очень толерантное отношение к Русской православной церкви. Мне запретили надевать детям в детский сад крестильные крестики.

— Николас говорит, был против ваших визитов в церковь, потому что там была замешана политика…

— Какая политика может быть в церкви? В нашем городе было всего два маленьких православных прихода. Церковь для меня была единственным местом, где я могла встретиться с соотечественниками. А для моих детей это была единственная возможность говорить на русском языке, потому что вне церкви русский они слышали только от меня.

— А какое отношение ваша семья имела к гомосексуальным фестивалям?

— Я столкнулась с тем, что негативное отношение, неприятие гомосексуальных отношений может быть причиной того, что детей могут изъять из семьи.

— Но вы же когда ехали в Швецию, знали, что там легализованы однополые отношения?

— Не знала. Я не сидела и не изучала документы. Я ехала не в Швецию, я ехала к любимому человеку.

Светлана настаивает, что Николас знал, что она планирует поехать с детьми в Минск, чтобы оформить младшей дочери гражданство в Беларуси.

— В апреле 2017 года я с детьми, с его согласия, прилетела в Минск, чтобы зарегистрировать младшего ребенка в Минске и сделать ему белорусский паспорт, на тот момент в Швеции не было посольства Беларуси. Прилетев в Минск, я вдруг четко поняла, что так дальше продолжаться не может, что я бессильна и не могу защитить своих детей в Швеции.

— Почему вы не решили вопрос в суде, пока еще жили в Швеции?

— Иногда бывают ситуации, когда приходится принимать нестандартные решения, если стоит вопрос жизни и здоровья детей. Я сохраняла семью, сколько могла. Когда приехала с детьми в Беларусь, поняла, что здесь я могу быть защищена.

— По закону, мать и отец имеют равные права. Но вы единолично решили, что дети будут жить с вами, не посоветовавшись с Николасом. Вы не считаете, что это несправедливо по отношению к отцу?

— Что вы скажете на то, что он, не спрашивая, не уважая меня как маму своих детей, пошел к куратору (из органов опеки — прим.ред.) и заявил, что я плохая мать, терроризирую всех дома и опасна для детей? Он делал фотографии, записывал на диктофон наши конфликты. Я предполагаю, он планировал забрать у меня детей, лишить меня родительских прав. Тем более, он выгонял меня из дома на глазах у девочек. Я защищала своих детей.

В Швеции дело об опеке над детьми рассматривалось заочно, Светлана не приехала на процесс.

— Если дети вернуться в Швецию, они никогда не смогут увидеть маму, которая будет заключена в тюрьму, — настаивает Светлана. — В Беларуси дети могут общаться и с мамой, и с папой. В Швеции у них не будет мамы, и неизвестно, будет ли когда-нибудь вообще. Тем более, дети очень быстро и хорошо адаптировались в Беларуси.

Светлана настаивает, что не препятствует встречам отца с детьми. Первое время, по ее словам, предлагала ему даже жить в ее квартире.

— На что Николас ответил, что мы живем в «черном гетто» и «что может дать его детям эта страна?».И добавил, что «он будет делать все возможное до конца своих дней, чтобы забрать у меня детей и вернуть их в Швецию», — поясняет наша героиня. — Если бы меня сейчас спросили, я бы никогда не уехала из Беларуси. В Швеции можно хорошо жить, мягко спать, если ты готов платить за это своими детьми. Я благодарна нашей стране, властям за то, что они защищают жизнь и будущее наших детей.

Светлана обращает внимание, что отец не поддерживает финансово дочерей. Николас говорит, что привозил девочкам подарки и несколько месяцев переводил на счет матери по 230 евро, но позже прекратил — до передачи детей ему на воспитание, как объясняет он сам.

Два года родители судятся и не могут договориться

Николас настаивает, что дети были вывезены незаконно, а значит, их должны вернуть в Швецию.

— Эта ситуация международного права, — поясняет его адвокат Елена Машонская. — Существует Конвенция о гражданских аспектах международного похищения детей. Многие люди, когда слышат «международное похищение детей», сразу представляют бандитов и выкуп. Но это гражданско-правовая Конвенция. Что означает «похищение детей», согласно данному документу? Страны, которые подписали Конвенцию, а Беларусь это сделала в 1997 году, согласились с тем, что любой вывоз и перемещение детей без согласия второго родителя будет являться нарушением. Что значит вывоз? Родитель может дать согласие другому родителю на вывоз ребенка за границу, например, на каникулы. Но если ребенок не вернулся, это уже незаконное удержание. Все судьбоносные решения должны быть согласованы, в том числе смена места жительства детей. На практике некоторые папы или мамы, к сожалению, считают, что ребенок принадлежит им, и второй родитель имеет право общаться и воспитывать его, пока взрослые состоят в отношениях. Но по закону оба родителя имеют равные права. И рассматривать данную ситуацию, мы считаем, следует в рамках Конвенции, которую мама детей нарушила. Более того не стоит забывать, что речь идет не столько о правах родителя, а скорее о правах детей, которые не по своей воле оказались в центре конфликта.

Светлана считает, что поскольку ее дети не только граждане Швеции, но также граждане Беларуси, решать спор об определении места жительства детей нужно в белорусском суде, который постановил, что девочки должны остаться с матерью. Николас не согласен с этим и намерен обжаловать решение.